Analitika.at.ua. Сегодня, спустя семнадцать лет после подписания Бишкекского протокола, становится все более очевидным, что Азербайджан идет на уступки только в том случае, когда ощущает силу Армении.

5 мая 1994г. в киргизской столице усилия по разрядке ситуации на карабахском фронте стали приобретать реальные очертания (Бишкекский протокол). Процесс был болезненным, существовало немало противоречий и несогласованных пунктов, однако в целом конфликтующие стороны были ориентированы на мир или по крайней мере на долгосрочное установление режима прекращения огня.

СТРЕМЛЕНИЕ К ПЕРЕДЫШКЕ БЫЛО ОБУСЛОВЛЕНО НАЛИЧИЕМ САМЫХ РАЗНЫХ ФАКТОРОВ, в том числе внешнеполитического и внутреннего (для каждого отдельного конфликтующего субъекта) характера. Преимущественно формальные противоречия (статус Нагорного Карабаха не являлся предметом обсуждений) в той или иной степени были преодолены в течение одной недели подписанием в Ереване, Баку и Степанакерте ряда взаимосвязанных актов, которые в итоге и вылились в Московское соглашение от 12 мая 1994г. о прекращении огня по всему периметру фронта.

Именно на этом политическом документе до сих пор и базируется нынешнее "спокойствие на границе". Режим достаточно хрупкий, однако ничего более дельного за все прошедшие годы предложено и тем более реализовано не было. Вопреки распространенному (особенно сегодня) мнению, приостановление активных боевых действий является заслугой не Минской группы ОБСЕ, а секретариата совета Межпарламентской ассамблеи государств - участников СНГ и в первую очередь России.

На фоне мирного периода развития карабахской проблемы Бишкекский протокол упоминается часто, однако, как правило, этим все и ограничивается. Между тем сам документ требует детального осмысления. Попытаемся понять азербайджанский мотив подписания.

Азербайджанские власти некоторое время колебались и, в отличие от армянских (ереванских и степанакертских), не решались подписываться под протоколом. Понять такую позицию несложно: осознание того, что по состоянию на май 1994г. установление режима прекращения боевых действий означало почти то же, что и легализация - пусть даже на неопределенное время – суверенного существования Нагорного Карабаха (или, если в более умеренных тонах, временное признание существующих политических реалий), действительно озадачивало азербайджанское руководство. Однако, с другой стороны, иного выхода, кроме как признания Бишкекского протокола, просто не было, так как в противном случае открывалась перспектива установления армянского контроля над жизненно важной для топливной республики коммуникационной артерией – участком железной дороги Баку – Тбилиси.

ОЧЕВИДНО, ЧТО ПРИ ПОДОБНОМ РАСКЛАДЕ АЗЕРБАЙДЖАН ЛИШАЛСЯ НЕ ТОЛЬКО ВОЗМОЖНОСТИ транспортировки углеводородного сырья в черноморские порты Грузии (что справедливо приравнивалось к фиаско нефтяной стратегии), но и перспективы разрешить территориальный вопрос посредством той же топливной дипломатии. То есть подписание Бишкекского протокола в большей степени соответствовало интересам именно Азербайджана.

Владимир Казимиров (в 1992-1996гг. глава российской посреднической миссии, полномочный представитель президента России по Нагорному Карабаху, участник и сопредседатель Минской группы ОБСЕ от России) позже признается: "Упорные бои весной 1994г. у Тертера, что к северу от Степанакерта, грозили новой катастрофой: выход армян на реку Куру отсек бы северо-западный выступ Азербайджана (так было с юго-западом в 1993г. при их выходе на реку Аракс). Баку уже не выдвигал предварительных условий, готов был и к длительному перемирию". Вероятно, следует пояснить, что катастрофа грозила именно Азербайджану.

Таким образом, в течение нескольких майских дней 1994г. первоначальные опасения азербайджанских властей по поводу признания существующих реалий трансформировались в иную плоскость восприятия – осознание того, что более оптимального варианта на данный момент не существует, так как Бишкекский протокол напрочь отвергает перспективу установления армянского контроля над важнейшим в стратегическом отношении железнодорожным участком, чем гарантирует беспрепятственное транспортное сообщение Азербайджана с внешним миром и позволяет ему полагаться на поддержку влиятельных топливных корпораций (тем более что топливная дипломатия по состоянию на май 1994г. уже успела отметиться немалыми достижениями в сфере бизнеса: в течение предыдущего года Совет Безопасности ООН принял сразу четыре резолюции, осуждающие "армянскую блокаду Азербайджана").

ВОТ КАК ОПИСЫВАЕТ МОМЕНТ ПОДПИСАНИЯ ПРОТОКОЛА ВЛАДИМИР КАЗИМИРОВ: "Казалось бы, путь к соглашению был открыт. Но сорвать все могла и мелочь. Руководство Азербайджана хотело оформить прекращение огня с Ереваном, который не желал этого без участия Степанакерта. Сводить их представителей, значило терять время и утратить шанс в случае перемены обстановки на фронте. Оставалось лишь обойти капризы сторон и подписать документ в любой приемлемой форме". Подготовленный текст пришлось повторить на трех листах для раздельной подписи каждой из трех сторон.

Азербайджанский министр обороны Мамедрафи Мамедов подписал свой лист 9 мая 1994г. в Баку в присутствии российского посредника. Затем 10 мая документ подписал в Ереване его армянский коллега Серж Саргсян, а уже 11 мая в Степанакерте – командующий Армией обороны НКР Самвел Бабаян. Эти сведенные в Москве воедино три листа с подписью одной стороны на каждом и стали соглашением о прекращении огня в Нагорном Карабахе. Подтвердив идентичность этих текстов конфликтующим сторонам, Россия как посредник объявила соглашение вступившим в силу уже с 12 мая 1994г. Арис КАЗИНЯН, «Голос Армении»