Освобождение армянского города Шуши 8-9 мая 1992 года — одна из блестящих страниц карабахской войны. План операции был разработан Аркадием ТЕР-ТАДЕВОСЯНОМ, легендарным Командосом, первым командиром ВС Нагорного Карабаха. Тер-Тадевосян в своем недавнем интервью подчеркнул, что главную роль в освобождении города сыграли простые бойцы, карабахский народ в целом. “С освобождением Шуши были обезврежены все азербайджанские огневые точки и военные базы в окрестностях Степанакерта. По мнению специалистов, эта операция подтвердила жизнеспособность военной мысли армянского народа”, — говорит генерал. С этим трудно не согласиться даже людям, далеким от военного дела, ведь армянская сторона в те дни уступала врагу и в живой силе, и технически. Но... решался вопрос жизни и смерти. И он был решен, причем очень убедительно. После Шуши был открыт Лачинский коридор и разорвана блокада Карабаха. Одним из участников шушинской операции был писатель Зорий БАЛАЯН. Предлагаем читателям отрывки из его книги “Между адом и раем”, написанной вскоре после этих событий.
Мне говорили, официальный Тегеран был очень огорчен, что именно в дни, когда Левон Тер-Петросян пребывал в Иране, армяне взяли Шуши. Я официально заявляю официальному Тегерану, что речь идет всего лишь о совпадении сроков, не более. Советник президента по национальной безопасности Ашот Манучарян сказал, что, когда президент Армении, выразив беспокойство ряда глав государств, заметил, что “Шуши брать нельзя”, Роберт Кочарян ответил: “Фраза построена верно, только одно уточнение: “Шуши не брать нельзя”. Что же касается сроков, то никому из армян и в голову не могло прийти подгонять начало операции к визиту главы Армении в очень для нас дружественный Иран. Добавлю: операция была отложена исключительно из-за погоды, из-за невероятного для этого времени года снегопада. Накануне вечером командующий армией НКР Аркадий Тер-Тадевосян в присутствии Паргева Србазана сказал в интервью арцахскому телевидению: “Мы выполняем волю армянского народа”.
До приезда в Ереван Тер-Тадевосян служил в Белоруссии. Подполковник на майорской должности на военной кафедре Сельхозинститута. Через год перевели на полковничью должность, начальником военной кафедры. В 1989 году он, до мозга костей военный человек, принял решение: уйти в отставку и продолжать действительную службу. Тер-Тадевосян стал руководить отрядом с гордым названием “Сасунци Давид”. Отряд его получил боевое крещение почти по всей границе, где шастали азерские банды, убивающие пастухов и угоняющие скот, большей частью в Горисском и Красносельском районах. Воевали обрезами, охотничьими ружьями, автоматами.
Он нашел свое место в Арцахе. Мардакертский район. Гадрут. Считал своим долгом быть наставником молодых бойцов. Это великий труд: из мальчишки делать солдата, из молодого человека — просто человека. Один из его бывших однокашников по военному училищу рассказывал мне об Аркадии Тер-Тадевосяне: на первом курсе тот сдал экзамен по математике сразу за четыре года. И военные педагоги не знали, что с ним делать оставшиеся годы.
Смысл обучения солдата заключается в том, что нужно действовать по формуле: “Делай как я”. Это значит не только показывать, но и самому идти в поход. Однако временами он чувствовал, как недостает ему педагогического такта. Он мог просто наброситься, как он сам говорил, на самонадеянных бестолочей и пижонов. При этом он кричал: “Я не турок боюсь, а таких, как вы, потому что вы загубите свой народ”.
Шла жестокая и современная война. Фидаизм, овеянный легендами, в нынешних условиях — гибель для нации. Нужно было создавать современные вооруженные силы. И в их строительстве командующему всерьез помогала его прежняя военная жизнь и опыт: служба в ГДР, ЧССР, Польше, Египте, Афганистане. Конечно, армия НКР создавалась до того, как Аркадий Тер-Тадевосян оказался в Арцахе. Создавали арцахцы, находясь еще в подполье. Многим из них не довелось дожить до операции “Шуши”.
— Считаешь ли ты себя полководцем? — спросил я Аркадия.
— Думаю, что я не отягощен классическим опытом полководца.
— Поясни мысль мне, человеку, имевшему очень давно звание старшего матроса.
— Один мой коллега, большой начальник, сказал, что для взятия Ходжалу нужно около шести батальонов. Я бы так калькулятивно не мыслил. Дело в том, что советский генерал, особенно после войны, практически не встречается с солдатами. А ведь каждый солдат — целый мир, неповторимая философия. Так что огневую точку можно брать и философией.
— Ты очень понятно мне ответил. Главное, конкретно. По-военному четко.
Генерал расхохотался.
...В два часа тридцать минут ночи с седьмого на восьмое мая 1992 года Аркадий Тер-Тадевосян, прозванный в народе Командосом, отдал приказ о начале уникальной операции. Она разрабатывалась на протяжении долгих недель. Иные побаивались, что, мол, некоторые газеты опубликовали схемы, чертежи, карты операции Шуши. Не надо беспокоиться, что противнику будут выданы секреты. Нет оснований для беспокойства. Я день и ночь находился рядом с Командосом. Накануне вместе с генералом Далибалтаяном обходил командные пункты всех направлений. И скажу, что речь действительно идет не о чертежах или статистических данных. Речь идет о чистой воды философии.
Командный пункт. Пологая сопка. Говоря морским языком: прямо по носу — Шуши, слева за лесистыми горами — Лисогор. Справа — Джанасан. Мы в Т-образной траншее. Кроме всего прочего у нас есть бинокли. Рядом с траншеей за выступом установлен перископ. Позади в неглубоком овраге — КШМ (командно-штабная машина с радиостанциями). Об остальном — пока помолчим. Были детали, которые могли бы заинтересовать самого маршала Баграмяна.
Я делал записи. Чаще всего командующий запрашивал по рации “Валеру” (Валерий Балаян): “Валера, я Тринадцатый, отвечай!” Или просил начальника связи регулярно вызывать “Валеру”. “Валера” — одно из наиболее сложных направлений. Но тот молчал. Это обстоятельство удручало командующего, ибо от решения задач, связанных с Валериным направлением, зависел успех операции.
К утру “Валера” отозвался. Выяснилось, что общению мешал тот самый снегопад, который стоил немалых дипломатических хлопот президенту Армении в Иране. Высота большая. Значит, снег глубокий. Для сведения скажу: каждые сто метров вверх — это минус один градус. Например, разница между температурой на берегу моря и на вершине находящегося рядом тысячеметрового холма — десять градусов. А тут, где шли бои за взятие Шуши, высота выше двух тысяч метров.
На рассвете Командос долго вызывал на связь “Аго” (Аркадий Карапетян). Наконец Аго откликнулся.
— Где ты? — нервно спросил Командос.
— Я с ребятами под Шуши, — ответил Аго.
— Зачем ты мне... (дальше слова, которые с армянского не имеют идентичного перевода), ты нужен мне не под Шуши, ты в Шуши мне нужен.
Забегая вперед, скажу, что через пару часов Аго вошел в Шуши и тотчас же доложил об этом.
Разговоры о том, что азербайджанцы предали и сдали Шуши, что армяне применяли оружие, вызывающее страх, и прочее — разговоры в пользу бедных. Об этом, убежден, лучше всех знают шушинцы, на глазах которых на протяжении длительного времени уничтожались Степанакерт и вся округа.
При первых лучах начинающегося дня, восьмого мая — в перископ было хорошо видно, — колонны техники змеей отползали от подножия скалы с телевышкой. Знают ли те, кто тотчас по взятии Шуши поднял антиармянский истерический вой, что была стопроцентная возможность обстрелять эту колонну и, образовав воронку, перебить всю живую силу. Другой-то дороги не было. Дорога на Лачин отходила от Шуши уже внизу. Дали шанс выбраться всем. Об этом знают и живые, и мертвые. Добавим, что нетрудно было перекрыть за Шуши единственную трассу. Опять же была бы бойня. Но хотелось избежать большой крови с обеих сторон. И ее не было.
Когда рассвело, я долго рассматривал в бинокль гордый силуэт Казанчецоца. Это самый большой армянский храм на всем Армянском нагорье. Я знал, что он битком набит снарядами.
В блокноте я сделал его набросок. Купола уже не было.
На подступах к Шуши горели свои и вражеские танки, БТРы, БМП, Легковые и грузовые машины, автобусы. От прямого попадания снаряда взорвался армянский танк. Башню со стволом выбросило в сторону, а тела двух танкистов подняло в воздух. Словно они катапультировались. О героическом экипаже танка я еще расскажу позже.
Все это происходило на наших глазах. Среди разнородных шумов доминировал голос начальника связи армии Артура Папазяна. Казалось, слышишь страстного комментатора спортивных состязаний. Увы! Здесь шла жестокая война и погибали люди.
...К вечеру Командос, который в шутку и всерьез называл меня комиссаром, попросил, чтобы я срочно отправился в город и передал Сержику (министру обороны НКР Сержу Саркисяну) то, что нужно. Я поехал в город одетым в зимний камуфляж, не подумав о том, что в таком виде меня можно принять за пижона. Уж чего я боюсь в жизни — даже невзначай походить на пижона. Я ведь, презрев кокетство, прекрасно сознаю, что все наши жители знают меня в лицо. И знают, что я человек сугубо штатский. Не станешь же объяснять каждому, что накануне ты взял у министра внутренних дел Арцаха А.Исагулова его форму с зимним бушлатом потому, что ночь на командном пункте придется проводить под открытым небом. На меня действительно обращали внимание, когда я вылез из машины и направился к зданию, где находился Серж Саркисян.
Карабахское подполье нельзя представить без Сержа. И позже я напишу о нем. Пока лишь скажу, что родился он в Арцахе, живет в Арцахе, семья его — в Арцахе.
Этот невысокого роста парень в очках (так назовем, чтобы подчеркнуть нашу разницу в возрастах) всерьез озабочен одним — проблемами боеспособности нашей молодой армянской армии. Скажу лучше словами Командоса: “Сейчас полегчало. Серж приехал. На душе стало спокойнее”. Аркадию Тер-Тадевосяну не откажешь в объективности.
Перед рассветом следующего дня, 9 мая, я в последний раз с нашей командной сопки бросил взгляд на подавленную и поверженную огневую точку Шуши. Оттуда еще доносились выстрелы. Горели дома, подожженные азербайджанскими омоновцами. Глядя с нашей сопки на Шуши, я думал о том, как он горел в 1920 году. Родной до боли город в том году, словно живой человек, истекал кровью. Надо бы всем напомнить библейское предупреждение: “Кто прольет кровь человеческую, того прольется кровь рукою человека”. Через мгновение, через год, а то и через сто лет придет к убийцам не месть, а воздаяние. С этими мыслями на рассвете я отправился в Шуши.
Нашу машину остановили бойцы сил самообороны. Дальше ехать нельзя. Там — мины. Последние полтора-два километра мы шли, то и дело перешагивая через зеленые диски противотанковых мин. Они были установлены явно наспех. Ночной дождь смыл тонкий слой земли, насыпанный на зеленые горшки с крышками. Мины кончились, когда мы подошли к армянскому кладбищу. Двое бойцов самообороны вели пленного азербайджанского омоновца. Я спросил: “Как зовут и откуда ты родом?” Он ответил: “Казимов из Бардинского района”. А что ты делаешь здесь?” — “Семья у нас большая, много детей. Бедно жили. Пришли к нам и сказали, что в Шуши много денег дают, что без экзаменов в институт поступим, что будет много продуктов питания и одежды”. — “Кто здесь воевал?” — “Парни из Гянджи, бакинский полк, из других районов республики”. — “А шушинцы были?” — “Почти не было”.
С группой бойцов мы поднялись по брусчатым улицам к храму Казанчецоц. Кто-то из ребят достал из рюкзака армянский красно-сине-оранжевый флаг. Подобрал по дороге палку и прикрепил к нему яркое полотнище. За поворотом неожиданно перед нами вырос храм.
Трудно передать, какое мы испытали волнение. Шесть или семь лет кряду я ездил сюда, когда шла реставрация храма. Под косыми взглядами азеров работала группа реставраторов, руководимая инженером-строителем Ромой Ерицяном. Это ему и Володе Бабаяну, их упорству мы обязаны тем, что храм выстоял. Всех руководителей в Ереване мы подняли тогда на ноги. Многое успели сделать. Заменили разбитые и украденные камни. Восстанавливали по науке. Успели сварить остов разрушенного купола. Укрепили несущие конструкции. Так получилось, что в процессе реставрации камни стали моими добрыми знакомыми. А сам храм — частицей моей души.
Все эти годы я думал о храме как о родном человеке. И вот он предстал передо мной в своем одушевленном, очеловеченном облике. Израненный, закопченный, с подтеками от дождя и снега, словно истекающий кровью. Поцеловав камень у входа, я вошел в храм и замер. От пола до потолка аккуратно уложены зеленые ящики. Теперь я понял, почему азеры говорили, что храм превращен в арсенал. Знали, что мы по храму стрелять не будем.
Парни подняли над армянским храмом армянский флаг.
Вокруг храма валялись длинные ящики от ракет “Град”. Гора. Я стал считать ящики по придуманной тут же системе. Частями. Потом умножал на высоту, на ширину. Вышло около двух тысяч единиц. Бедный Степанакерт. Все это падало на голову моего города. И еще сколько должно было упасть. И сколько мы должны были бы бросить на Шуши. Выходит, что подавление огневой точки нужно было обоим народам.
К полудню 9 мая 1992 года нарастал наплыв людей, желавших увидеть Шуши собственными глазами. Вместе с епископом Паргевом и телеоператором Шаваршем Варданяном решили в первые же часы совершить путешествие по вырвавшемуся из плена Шуши. Шаварш снимал. Я комментировал. Мы шли по маю 1992 года, и нас не оставляло ощущение того, что камни Орлиного гнезда (Шуши) хранили следы ног князя Сахла Смбатяна (IX век), Асана Джалаляна (XIII век), Мелика Шахназаряна и полководца Авана (XVII-XVIII).
...Выстрелы из автомата. То салютовали победители. Пожары делали свое дело. Горели арсеналы в частных домах, в милицейском подвале — всюду. И раздавались выстрелы из огня. Неожиданно начальник штаба встал посреди улицы, смачно матюкнулся и громко сказал, пытаясь заглушить перезвон и перекличку перестрелки: “Это еще не победа, что вы делаете? Это еще не победа”.
Я понимал, что речь не только о том, что будет нелегко пройти с боями через Заставу, Заросла, Лисогор, Лачин, Забух к Горису, чтобы открыть живительный коридор. Я понимал, что речь идет о Победе. Я никогда не забуду этот истерический выкрик Феликса — начальника штаба.
Взятие Шуши и я не считал окончательной победой. Скорее — аргументом самоуважения. Впервые за последние 250 лет в Шуши нет и намека на конфликт. Но это не значит, что мы должны забыть историю. Первое, что было предпринято: удержать людей, переживших “Сумгаит”, “Баку” и многое другое, от неправедных чувств мести и злобы. Сберечь мусульманскую мечеть, построенную в начале нынешнего века персами.
Не исключаю (скорее, уверен), что нам предстоит пережить еще много тяжелого. Будут дни трагические, будут хаос и паника, новые потери земли. Но в любом случае Шуши — это событие в истории войны.
Шуши мы брали умением. Сам слышал в одной передаче, что на Шуши напали одиннадцать тысяч армян. Чего только не выдумывали, чтобы оправдать себя. Приводили фантастические статистические данные боя, рассказывали небылицы. Все было намного проще. Народ воевал за свою землю и чувствовал спину Армении. Когда-нибудь люди узнают о деталях разработанной операции и поразятся, как хитро была она задумана и реализована молодыми парнями, имена которых я могу здесь перечислить. Может, в другой, специальной книге постараюсь рассказать о героях, воевавших на всех направлениях. И еще я надеюсь, что мои коллеги-писатели непременно “разговорят” Аркадия Тер-Тадевосяна, Сержа Саркисяна, Аркадия Карапетяна, Самвела Бабаяна и других. И мир многое узнает о Шуши, Арцахе и их славных сынах.
Новое Время |
