ИАЦ Analitika.at.ua. Имя популярного английского писателя, путешественника, члена британского Королевского литературного общества Филиппа МАРСДЕНА немногие знают в Армении, хотя и его книга “Перекресток: путешествие среди армян” была удостоена премии им. Сомерсета Моэма, до сих пор востребована и пользуется спросом. Одним из главных побудительных мотивов к этому путешествию послужил Осип Мандельштам и его “Путешествие в Армению”. Частное расследование автора было долгим, прежде чем попасть в Армению, он прошел Турцию, Израиль, Ливан и т.д. — по исторической Армении, странам и городам, где существуют наиболее старые армянские общины. Он изучил армянский, чтобы понимать старые рукописи. В предисловии к книге Марсден выражает благодарность духовенству и руководителям армянской диаспоры, простым таксистам и крестьянам, вспыльчивым консульским работникам и долготерпеливым библиотекарям и всем тем, кто помог ему достичь “неспокойных глубин Армении”.

“Эрмени...”

Однажды летом, оказавшись в холмистой местности в восточной Турции, я случайно набрел на короткий обломок кости. Он покоился в каменистой россыпи оползня и явно пролежал там немало лет. Я почистил известковую поверхность и внимательно осмотрел выщербленные округлости сустава; видимо, останки какого-нибудь домашнего животного — решил я и сунул кость в карман.

Сразу по ту сторону каменного оползня с откоса виднелась пыльная долина, которая вела к плоской равнине Харпута. Равнину укрывала легкая дымка, и мне с трудом удалось разглядеть грузовик, который катился по ней, оставляя за собой пышный шлейф белесой пыли. Я спустился вниз, в долину. Странное это было место — кругом царило безмолвие; я свернул в сторону, обогнув подножие холма, и наткнулся на развалины деревни. В тени полуразрушенной стены сидел на корточках пастух и что-то насвистывал. Я показал ему обломок кости и рукой обвел развалины.

Пастух кивнул, недвусмысленным жестом потер ладони. Коротко ответил: “Эрмени”. Потом взял кость и бросил ее своей собаке.

“Эрмени” — значит армяне. В местных путеводителях вряд ли найдешь какие-либо сведения об армянах. Ни одного упоминания, хотя везде, где я побывал за последние недели, в каждой долине безлесного Анатолийского плоскогорья, я встречал следы их пребывания. Добравшись как-то утром до берегов озера Ван, я нанял лодку и отплыл к острову Ахтамар. Когда-то на этом острове располагался двор армянского царя, здесь находился центр крошечного государства, зажатого между Персией и Византией. Теперь это место было необитаемым.

Двигаясь дальше на север, я обогнул склоны горы Арарат и прибыл к руинам армянского города Ани. Неповторимый тысячелетний кафедральный собор города, который теперь оказался между турецкой и советской пограничными зонами, уставился пустыми проемами в небо и сегодня служил прибежищем для трех тощих овец. Проделав долгий путь вверх по узкому ущелью близ Дигора, я нашел армянскую церковь такого архитектурного совершенства, что не сразу заметил и провалившуюся крышу, и проломы в ее стенах.

Я покидал Анатолию, увозя с собой множество вопросов, на которые у меня не было ответов. Кто же эти люди и что с ними произошло? Все, что я узнал о них, сводилось к следующему: во время Первой мировой войны турки совершили что-то ужасное; Армения была первым христианским государством и веками существовала на окраине античного мира. Однако этих фактов мне было недостаточно. А все, что я узнавал об армянах, только усиливало окружавшую этот народ таинственность и делало его более загадочным.

В следующем году я путешествовал по северу Сирии и в Алеппо познакомился с археологом. Он знал довольно много об армянах и однажды повел меня к Торгому, старому армянскому юристу с костлявым лицом и глубоко посаженными синими глазами. Торгом жил один в мансарде, куда мы поднялись по винтовой лестнице. В комнате, заполненной книгами, было темно и пахло затхлостью. Встроенные в стену стеклянные шкафы с манускриптами светились желтизной, ассоциируясь с лабораторными сосудами, в которых заспиртованы различные органы.

Узнав, что я интересуюсь армянами, хозяин пристально посмотрел на меня:

— Почему?

Я ответил, что побывал в восточной Анатолии.

— Да?

Я рассказал ему о кафедральном соборе в Ани и церкви в Дигоре, о найденном мною обломке кости и разрушенных деревнях. А он пожимал плечами, как бы говоря этим: “Чего же вы хотите?” Но когда я упомянул озеро Ван, он сказал:

— Моя семья родом с озера Ван. Видите мои глаза? У меня ванские глаза — синие.

— Как озеро, — сказал я.

Он улыбнулся и провел меня в заднюю комнату. Там на стене висела фотография горы Арарат, под ней стоял письменный стол, заваленный бумагами.

— Вы знаете что-нибудь о депортациях? — спросил он.

— Очень мало.

Он открыл один из ящиков стола и протянул мне ксерокопию рисованной от руки карты. Эта карта — результат встреч и бесед за много лет, сказал он. Вместе с армянином, который работал водителем грузовика и знал каждый город и каждую деревню в северной Сирии, они свели воедино устные сведения, полученные из разговоров с различными людьми, с немногочисленными письменными свидетельствами, чтобы создать эту карту. Она напомнила мне карту морских течений, испещренную множеством стрелок. Приглядевшись внимательнее, я увидел, что стрелки нанесены на карту Ближнего Востока и все они так или иначе показывают одно и то же направление — от Анатолии к югу, в сторону Сирийской пустыни. Следующий день я провел в библиотеке Торгома.

...24 апреля 1915 года турецкие власти арестовали шестьсот именитых армян, граждан Константинополя. Еще пять тысяч они согнали из армянских кварталов города. Мало кто из этих людей остался в живых...

Армянский квартал в Иерусалиме

Старый город Иерусалим, самое святое место на земле, поделен на четыре отдельных квартала. Три квартала — еврейский, христианский и мусульманский — представляют великие монотеистические религии, которые сделали этот город святым и боролись за него на протяжении сотен лет. Четвертый квартал — армянский.

То обстоятельство, что армяне уцелели в городе с такой напряженной внутренней жизнью, является доказательством их необычайной жизнестойкости. Действительно, из всех кварталов армянский — самый консервативный и до сих пор остался самым замкнутым. Большая его часть укрыта за высокими стенами, где миряне соседствуют с монахами ордена Святого Иакова. Обычно вход туда для посторонних закрыт, и только на полчаса ежедневно его открывают для осмотра кафедрального собора неармянами.

Заглянув в боковую часовню церкви Святого Иакова, где хранятся мощи святого, которые не были увезены в Компостелу, я услышал, как голос за моей спиной произнес:

— Могу быть вам чем-нибудь полезен?

Мужчина в очках с темной оправой представился как Геворг Хинтлян, историк общины. Я рассказал ему, что побывал в Ани и Дигоре.

— Я сразу понял, что вас интересует не только собор. Давайте я покажу вам наш квартал.

Долгие часы мы бродили с ним по лабиринту склепов, по узким улочкам и солнечным внутренним дворикам. Мы поднимались на крыши домов, заходили в кельи монахов, а когда я собрался уходить, он сказал:

— Если вам захочется побольше узнать об армянах, почему бы вам не приехать сюда пожить с нами?

...Не прошло и восемнадцати месяцев, как я вернулся. “Армянский вопрос” не оставлял меня в покое. Я сказал Геворгу, что хочу поехать в Армению, и он обещал помочь мне в этом. Несколько месяцев я прожил в Иерусалиме в маленькой комнатке со сводчатым потолком на границе между еврейским и армянским кварталами. В городе царила напряженная обстановка: только что был оккупирован Кувейт, все говорило за то, что война затянется на всю осень. Иерусалим выжидал. Выжидали израильтяне, выжидали палестинцы, выжидали армяне, находившиеся между ними. Выжидал я, все это время, обдумывая планы путешествия к Армении кружным путем с целью разыскать армянские общины, рассеянные по всему Ближнему Востоку и Восточной Европе.

Ежедневно я брал уроки армянского языка у монаха-полиглота, совершал длинные прогулки с Геворгом, разговаривая со всеми, с кем только удавалось поговорить, а оставшееся время проводил в окружении книг библиотеки Гюльбенкяна. Я посетил армянскую общину в Яффе и армянский мужской монастырь пятого века в Иудейской пустыне, неделю провел среди армян, живущих в Каире. И все больше убеждался в том, что история армянского народа — не столько история резни и гонений, сколько история выживания.

Первые армянские правители появились в центральной и восточной Анатолии где-то в шестом веке до нашей эры. Пять столетий спустя государство Армения стремительно заняло все пространство от Средиземноморья до Каспийского моря. На протяжении веков были периоды, когда армянские правители платили дань то персам, то Византии, то багдадскому халифу, а то одновременно и тем и другим. Уже в те времена жизнеспособность Армении казалась невероятной. Оказавшись на стыке не только двух противоборствующих держав, но и двух противоборствующих религий, армяне устояли перед их натиском и сохранили свою самобытность. В 301 году нашей эры царь Армении Трдат Третий стал первым правителем, который принял христианство в качестве государственной религии, в то время как в Риме жестокие преследования христиан еще не начались.

Когда позже император Константин избрал гонимый культ в качестве основы для византийской теократии и государственной религии величайшей в мире империи, армяне по-прежнему остались привержены собственной интерпретации этой религии. В 451 году на Халкедонском соборе византийские епископы договорились о, так сказать, христианской ортодоксии; армяне даже не появились на нем — они были слишком заняты войной против персидских сасанидов.

Казалось, сама земля ополчилась против них. За сотни миль от города Ани проходят границы шести из двенадцати основных тектонических пластов земного шара.

В девятом веке в результате одного только землетрясения только в одном армянском городе было зарегистрировано семьдесят тысяч погибших.

Тем не менее в первое тысячелетие после принятия христианства, несмотря на землетрясения и нашествия, несмотря на окружение маздеистов, манихеев, мусульман, диофизитов и дуалистов, армяне стремительно выходят на сцену во всем великолепии своей средневековой истории, создавая отмеченные вдохновенным мастерством произведения литературы и архитектуры, чтобы затем снова задохнуться под игом неистовых орд. В девятом веке Армения вновь появляется как независимое государство со столицей в городе Ани. Я почувствовал дух гения, создававшего этот город, когда сидел несколько лет назад в развалинах его кафедрального собора. Было время, когда Ани превосходил своими размерами большинство крупных европейских городов. Но в 1064 году турки-сельджуки заполонили и разграбили этот город.

Какое будущее могло ожидать этот маленький народ, постоянно оказывавшийся буфером между империями, самый многострадальный, на самом истоптанном клочке земли, кроме постепенной ассимиляции с более многочисленными и более сильными соседями? Его рассеянные по земле родовые объединения боролись бы на протяжении нескольких поколений, отчаянно пытаясь сохранить свои национальные традиции, прежде чем смешанные браки не привели бы их к закономерному историческому результату — к груде руин на Анатолийском плато, покрывшихся пылью времен, и нескольким застекленным шкафам в Британском музее.

Ничего подобного! Армянские правители переселились на пятьсот миль к северо-западу. Здесь, в Киликии, под защитой Таврских гор, они основали новое Армянское царство. Многие из тех, кто успел спастись бегством, не погиб во время землетрясений, избежал массовой резни в период нашествия сельджуков и остался трудиться на родной земле, были угнаны в 1604 году сефевидским шахом Аббасом; а те, кто попал под господство Османской империи, кто не погиб во время погромов 1890-х годов, а потом — 1909 года и остался жить в сельской местности, были уничтожены в 1915 году, — их затолкали во тьму исторического тупика и убили.

Более миллиона армян — половина всего населения Анатолии — погибло в последние годы существования Османской империи. Туркам удалось осуществить то, что до них пытались сделать правители многочисленных государств: им удалось покончить с государством Армения, но только не с армянами! В большинстве крупных городов мира можно найти армян — выходят армянские газеты на армянском языке, работают армянские рестораны. В изгнании армяне оказались необычайно стойкими и активными. Пожалуй, еще только евреи с такой же неистовостью сопротивлялись ассимиляции. В горах Колумбии есть маленький городок, который так и называется: Армения, там подают фасоль по-антиохийски. В Париже самое первое кафе, появившееся в 1672 году, было открыто армянином, а еще раньше — в Вене; сделал это тот самый армянин, который помог прорвать осаду турок. Лечащим врачом польского короля Яна во время осады Вены был армянин; армянином был врач, обслуживавший гарем Акбара Великого, правителя Могольской империи в Индии с 1536 года, чей приемный сын был армянином и почитался иезуитами в Индии как величайший поэт своего времени.

У “польского Байрона” — Словацкого мать была армянкой, как и у чемпиона по шахматам Гарри Каспарова, у Гурджиева или у аббасидского халифа аль-Мустади, который правил всем арабским миром, за исключением Египта, где чуть раньше власть держали армянские визири. В королевских жилах правителей Иерусалима, потомков крестоносцев, с давних пор текла армянская кровь. Когда король Ричард Львиное Сердце вступал в брак, его шафером был армянин; последний король Армении, изгнанник, живший во Франции, учил французского короля игре в шахматы. Существовало даже предположение, что человек по прозвищу “Железная маска” был не кем иным, как армянским патриархом Константинополя.

Впервые йогурт в Соединенных Штатах стал изготовляться армянским семейством Коламбиссян. Специфическая зеленая краска долларовых банкнот США была создана армянином, так же как и самолет МИГ, названный в честь его создателя Микояна, чей брат дольше всех продержался в сталинском политбюро.

А на самом деле их вроде вообще как бы не должно было существовать. Они должны были быть уничтожены, вычеркнуты из истории ужасами, которые они пережили. Но они выжили и остались не в виде скромной сноски к истории этого бурного региона, но как ее постоянный и своеобразный лейтмотив.

Из-за нависшей угрозы войны в Персидском заливе, развала Советского Союза и состояния опасной нестабильности в Восточной Европе время казалось самым подходящим для путешествия по армянской диаспоре и в саму Армению. И я стал готовиться к отъезду из Иерусалима.

В библиотеке армянского квартала прямо на стене можно прочитать высказывание американского писателя Уильяма Сарояна: “Хотел бы я знать, найдется ль в мире сила, которая способна уничтожить этот народ, это малое племя скромных людей, чьи войны все отыграны и проиграны, чье государство полностью уничтожено, чья литература не прочитана, музыка не услышана, а на молитвы больше нет ответа.

Ну же, вперед! Уничтожьте Армению! Увидите, удастся ли это вам. Пошлите их в пустыню без пищи и воды. Сожгите их дома и церкви. А потом посмотрите, не окажется ли, что будут они смеяться, петь и снова возносить молитвы. Потому что если хотя бы двоим из них доведется встретиться в этом мире, увидите — они создадут новую Армению”.

Заинтригованный словами Сарояна о новой Армении и одержимый поисками остатков старой, я покинул стены монастыря в сырой декабрьский вечер.

Подготовила

Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН

“НВ”