Analitika.at.ua. “Успешный диджей, - пишет “Независимая газета”, - продюсер, “русский парижанин” и сын французского шансонье Миша Азнавур родился и вырос в Швейцарии и с очаровательной легкостью пишет что о Москве, что о Лос-Анджелесе. Миша что-то пел и микшировал, выпустил два диска и две книги, одна из них — сборник французских стихов, и непонятно, куда вообще ляжет его стезя.

Живет с некой Сидни, но любимая Настя осталась в Москве, там, где все девушки, как написано в дебютной книге “Париж, Москва, любовь...”, думают только о богатых иностранцах. Настя же говорит автору по телефону буквально следующее: “Не опускай руки, мой ангел... Работай хорошо, моя любовь, и считай, что я — та маленькая награда, которая ждет тебя в конце очередного отрезка твоего долгого пути. — Спасибо! Ты мудра и всегда даешь хорошие советы”. На презентации своей книги на последней Московской книжной выставке Азнавур признался, что предпочитает русских девушек: они более женственные, пусть и одеваются хуже, чем француженки.

Не стесняется Миша и пафоса, который многие полагают искренностью: “Прости, Пэрис... Мы разные! И еще, Пэрис, милая, глянец я с радостью оставляю тебе!” Не вдаваясь в подробные характеристики личности мисс Хилтон, нельзя не отметить, что весовые категории у нее и у нашего автора совсем уж разные. “Отец, прости, я не привык пользоваться твоим именем! Но видел бы ты, как быстро решилась проблема... О!..”

Свойство таких романов-отчетов — общая необязательность. Автор может включать в текст явные “матрешки” для американцев: в Лос-Анджелесе Миша “чувствовал себя необыкновенно свободным... ибо, согласитесь, трудно чувствовать себя свободно в двух парах штанов, телогрейке и ушанке, к которым я так привязался в своем русском доме”. А еще у нас на Тверской в сугробах сидят медведи, лакают водку из горлышка и размахивают зажатой в лапе балалайкой. Он может писать главы о своих американских друзьях, гостеприимством коих воспользовался. Может не страшиться банальности, описывая высокодуховных калифорнийских бомжей, русских таксистов и терминаторов-полицейских.

Книга кончается заявлением, что “Мише опять явилась муза, и в нем опять проснулся поэт”. Опять ждем книжку. Опять поэтическую.