Analitika.at.ua. Подписанная в Москве президентами Армении, Азербайджана и России Декларация об урегулировании карабахской проблемы по-прежнему остается самой комментируемой темой. И даже победа на выборах в США Барака Обамы не смогла оттеснить ее на второй план. Оно и понятно. Своя рубашка ближе к телу, да и Америка далеко. Мнений о московской декларации более чем достаточно, но все они укладываются в единую схему. Подписание документа, констатирующего приверженность сторон политическому пути урегулирования, несомненно, положительный шаг, очередное “окно надежды”, однако... Далее наблюдается “безнадежный” плюрализм.

Практически во всех комментариях обращается внимание на название этого документа, в котором отражена его главная характеристика. “Это декларация во всех смыслах этого слова” — мнение директора Института Кавказа Александра Искандаряна, который считает, что документ декларирует невозможность урегулирования карабахского конфликта в ближайшее время. И в этом смысле она, по мнению политолога, не содержит ничего нового. “Ничего плохого там не написано, но мне не кажется, что там написано нечто настолько важное, чтобы можно было думать, что наступают серьезные подвижки”, — заявил он на днях на пресс-конференции в Международном пресс-центре “Новости”.

Отметим, что большинство высказывающихся в последние дни экспертов и политиков также считают, что на фоне воинствующей риторики соседей одна только констатация приверженности к политическому пути урегулирования уже несомненный плюс московской декларации. “Декларация содержит элементы, которые исключают военное решение вопроса”, — считает глава фракции АРФД Ваан Ованесян.

В связи с этим и наш вопрос к Александру Искандаряну — “Можно ли назвать этот документ пактом о ненападении?” Отвечая на этот вопрос “НВ”, политолог заметил, что гарантией ненападения является сложившийся в регионе баланс сил и в этом смысле любой документ является всего лишь отражением этого баланса.

Мотивация подписания этого документа — еще один предмет для комментариев. Директор Института Кавказа предлагает искать ее не в Ереване, Баку и Степанакерте, а в Москве. По словам Искандаряна, инициируя этот документ, Россия руководствовалась двумя мотивами — скорректировать, с одной стороны, отношения с Арменией и Азербайджаном, с другой — свой имидж на Западе. “Поскольку после августовской войны российско-грузинские взаимоотношения выпали из формата связей со странами Южного Кавказа, переместившись на другие площадки, Россия встала перед необходимостью выстраивать отношения с Арменией и Азербайджаном в новой ситуации. А когда имеешь дело с этими странами, не говорить о Карабахе нельзя”, — сказал он, напомнив, что той же логике был подчинен визит президента Медведева в Баку, а затем и в Ереван. Одновременно, считает политолог, Россия пытается послать внешнему миру сигнал о том, что ситуация с Грузией была исключением и в применении к оставшимся другим конфликтам, карабахскому и приднестровскому, она может проявить конструктивизм.

Следует отметить, что президент РФ Дмитрий Медведев затронул эту тему в своем первом послании Федеральному Собранию, обозначив политику России в регионе короткой, но емкой фразой — “Мы не отступим на Кавказе”. “Кавказский кризис показал, что применение силы одной из сторон конфликта не может обеспечить решения проблемы”, — сказал он, подчеркнув, что Россия намерена и в дальнейшем оказывать содействие в разрешении нагорно-карабахского и приднестровского конфликтов.

Интересна в этом контексте позиция Левона Тер-Петросяна, который, несмотря на инициативу, исходящую из Москвы, не отказывается от высказанной им недавно мысли о том, что в урегулировании нагорно-карабахского конфликта решающую роль сыграет Запад. Московская встреча, хотя и является, на его взгляд, решающей, тем не менее она лишь начало процесса урегулирования. “Сейчас этот процесс продолжается в Европе, а закончится, по всей вероятности, в декабре в Соединенных Штатах Америки. То есть заключительную точку в нем поставит Запад”, — заявил он в минувшую среду в интервью компании А1+. По мнению Тер-Петросяна, как Саркисян, так и Алиев приняли участие в московской встрече если не по принуждению, то с плохо скрываемым неудовольствием, и исходя из этих соображений они в конце концов предпочтут посредничество Запада.

Главный минус московской декларации в отсутствии Карабаха среди ее подписантов — в этом все отечественные комментаторы единодушны. Тем не менее есть существенная разница в оценках этого факта. “Мирные переговоры в действительности невозможны без участия Карабаха, однако подписание декларации еще не означает, что НКР остается вне переговорного процесса”, — считает экс-министр юстиции Давид Арутюнян.

Иного мнения придерживается экс-президент Левон Тер-Петросян, который строит критику документа на отсутствии подписи карабахской стороны и наличии в нем “подводных течений”. “Московскую декларацию следует рассматривать как один из важнейших этапов переговорного процесса по урегулированию нагорно-карабахского конфликта”, — заявил он, не соглашаясь с тем, что эта декларация носит формальный характер и лишена конкретного содержания. По словам Тер-Петросяна, такое неверное впечатление могло сложиться лишь у тех, кто не знаком с нюансами переговорного процесса по нагорно-карабахскому конфликту. “Для экспертов эта декларация весьма “красноречива”, так как в ней детерминированы несколько принципиальных и конкретных моментов. Необходимо иметь в виду, что этот документ лишь верхушка айсберга, под ним скрыто нечто более существенное”, — интригующе замечает он. В частности, один из этих существенных моментов, по его мнению, заключается в том, что в четвертом пункте декларации, в котором говорится о необходимости решения нагорно-карабахского вопроса путем непосредственного диалога между Азербайджаном и Арменией, фактически определяется новый формат сторон конфликта. “Таким образом, декларация похоронила решение будапештского саммита ОБСЕ 1994 года, которым Нагорно-Карабахская Республика была признана третьей и полноправной стороной конфликта. А это означает, что Карабах не будет играть никакой роли в дальнейшем переговорном процессе, решающем его собственную судьбу”, — жестко резюмирует Тер-Петросян.

Комментируя по просьбе журналистов эту оценку Тер-Петросяна, директор Института Кавказа Александр Искандарян предложил рассматривать ее в политической плоскости, обязывающей оппозиционно настроенного политика критиковать власть. С политологической же точки зрения, по его словам, следует понимать, что переговорный процесс в рамках Минской группы ОБСЕ и само урегулирование карабахской проблемы хоть и связаны, но имеют разные форматы и параметры. В этом смысле отсутствие Карабаха за столом переговоров подтверждает различие между переговорным процессом и урегулированием конфликта, считает Искандарян. “Я не очень вижу, каким образом сейчас стало бы возможным участие Карабаха в переговорах в случае подписания или неподписания бумаги”, — сказал он, заметив, что если бы речь шла о реальном урегулировании карабахского конфликта, то без Карабаха оно просто не могло бы происходить. “Если бы Баку хотел урегулировать конфликт, он бы первым требовал посадить Карабах за стол переговоров”, — добавил он.

Определенные опасения высказываются и в связи с мадридским предложением Минской группы ОБСЕ, которое упоминается в тексте декларации. Пока журналисты активно копают интернет-ресурсы в надежде пролить свет на содержание этих достигнутых в ноябре прошлого года в Мадриде соглашений, некоторые ангажированные политики не менее активно их домысливают, перечисляя варианты требуемых у армянской стороны уступок. Аналитики же предлагают не паниковать. Так, касаясь Мадридских принципов, Александр Искандарян отмечает, что это некий набор деклараций, пожеланий, под которыми конкретно ничего не подразумевается. А обсуждать декларации, по его словам, глупо. “Если там написано, что должен состояться референдум, без уточнения даты, цели, вопроса, то значит, что не написано ничего. Если написано “районы, подлежащие возврату”, но не написано, какие районы, с какими границами, в каком порядке, когда, кто гарант, каким способом это будет исполняться, значит, ничего не написано. Пока в них не появится конкретики, они не станут документом, который можно рассматривать как политический документ и который можно выполнять или не выполнять”, — отметил Искандарян.

В целом характеризуя реакцию на московскую декларацию, политолог отмечает, что интересен не столько сам документ, сколько феноменальная реакция на него. А феномен, по его словам, заключается в “алармических” настроениях, распространяемых как в политических кругах, так и в СМИ республики. “Ничего существенного не произошло, но все интерпретации сводятся к традиционному — “Карабах продают”, — заключил он.

Тамара ОВНАТАНЯН

НВ