Analitika.at.ua. Интервью эксперта российского Фонда стратегической культуры Андрея Арешева

Г-н Арешев, можем ли мы говорить о начале новой политики в регионе Южного Кавказа после «пятидневной войны» в контексте предложения Турции о создании «Платформы безопасности и стабильности на Кавказе», и что это дает самой Турции?

Кардинальные изменения на Южном Кавказе после «пятидневной войны» были использованы Турцией для того, чтобы произвести переориентацию своей внешней политики. Уже в разгар конфликта было ясно, что Анкара намерена играть более серьезную роль на Кавказе, нежели это было раньше. В период вооруженного грузино-осетинского противостояния Турция лавировала между вовлеченными в конфликт державами в вопросе о проходе военных судов США и НАТО через Черноморские проливы. Сразу же после этого Анкара выступила с инициативой разработки «Платформы безопасности и стабильности на Кавказе», приглашая к участию Россию, Грузию, Армению и Азербайджан. Наиболее спорные потенциальные участники проекта – Москва и Ереван - неожиданно высказались в поддержку «платформы». Для Турции южнокавказское направление имеет серьезное значение не только в геополитическом плане, но и в плане будущего политических элит этой страны, раздираемых в настоящее время идеологическим конфликтом. Противостояние между правящей партией исламистов и охраняющим секулярный политический курс генералитетом привело к дезориентации страны в целом: неясно – пойдёт ли Турция путём европеизации с националистическим оттенком или произойдёт крен в сторону радикальной исламизации. Фактически Турция, будучи в силу традиции своей государственности глубоко империалистичной, но вынужденной долгое время оставаться в пределах своих границ, оказалась перед лицом кризиса национальной идентичности. Империя, которая не разрастается, подвергается энтропии, что и происходит с турецким государством. После окончания «холодной войны» и двух войн в Персидском Заливе ситуация на Ближнем Востоке кардинально изменилась. В регионе закрепились американские войска, и Вашингтон больше не нуждается в сильной Турции как проводнике американской политики. Соответственно, уменьшаются и возможности маневра на Ближнем Востоке для Анкары, и Вашингтон пытается вытеснить ее уже как ненужного конкурента. Выбор кавказского направления может быть использован турецкой элитой как консолидирующий фактор: на данный момент именно Закавказье является тем регионом, где Анкара может вести самостоятельную национальную политику, свободную от давления Запада, с одной стороны, и политического ислама – с другой. Здесь у Анкары есть контролируемый союзник – Азербайджан, а также Грузия, которая в силу кризиса грузинской государственности пошла на максимальное сближение с Турцией. Анкаре осталось правильно определить момент, когда можно будет втянуть в орбиту турецкой политики «проблемную» Армению и своего старого конкурента на Кавказе – Россию.

Увенчаются ли успехом усилия Анкары, и как Вы оцениваете «помощь», оказанную Арменией Турции в этом направлении в контексте начала диалога между двумя странами?

Можно ли говорить, что Анкара воспользовалась региональным хаосом и смогла, быстро сориентировавшись, проникнуть на Южный Кавказ? Думаю, правильнее сказать, что Турция использовала осложнение ситуации для того, чтобы начать осуществление давнего плана проникновения в регион, который долго был для турецкой элиты «крепким орешком». Это хорошо заметно на примере Армении – самого проблемного соседа Турции. Армяно-турецкие отношения показывают, что резкий выход Турции на кавказскую арену был заранее рассчитан до мелочей. В сентябре 2008 года произошло беспрецедентное событие – в Ереван по приглашению Сержа Саркисяна приехал на футбольный матч президент Турции Абдулла Гюль. С учетом отсутствия между двумя странами дипломатических отношений и разделяющего их исторического конфликта, - шаг весьма неординарный. Сразу заговорили о том, что «лед тронулся» и наконец-то, Армения и Турция смогут решить свои проблемы и стать «нормальными» соседями. С Арменией переговоры о шагах по нормализации отношений велись закулисно в Швейцарии, по крайней мере, за несколько месяцев до того, как Абдулла Гюль приехал в Ереван на футбол. Хотя на поверхности всё выглядело так, что Ереван и Анкара брошены в объятия друг другу «пятидневной войной», в действительности грузино-осетинский конфликт стал лишь катализатором событий, которые так или иначе должны были произойти. С другой стороны, маловероятно, что Ереван и Анкара неожиданно пошли навстречу друг другу исключительно из возникшей вдруг жажды добрососедства. Вероятнее всего, сценарий сверхдинамичного сближения Еревана с Анкарой был разработан при посредничестве западных держав еще при президенте Роберте Кочаряне. Ждали лишь удобного момента для начала реализации этого сценария. Иначе трудно объяснить, например, молниеносное подписание соглашения о поставках армянской электроэнергии в Турцию, снятие вето Армении на полноценное членство Анкары в ЕБРР (Европейском банке реконструкции и развития), сообщения о полном разблокировании воздушного пространства Армении со стороны Турции и т.д. Вспомним, что Серж Саркисян сделал свое официальное предложение по улучшению армяно-турецких отношений в июне 2008 года. К тому времени он только-только стал президентом, и положение его было довольно шатким Предложение пойти на диалог с Турцией в тот момент было крайне рискованным, во всяком случае, прочности в армянском обществе новому президенту не добавляло. Инициатива Саркисяна на турецком направлении была выдвинута даже без предварительной подготовки благоприятного общественного мнения. Это еще один довод в пользу того, что стремительное сближение между Турцией и Арменией было подготовлено заранее, а события вокруг Грузии послужили лишь сигналом к началу игры.

В чем причина проявления инициативы по налаживанию армяно-турецких отношений со стороны Еревана?

По всей видимости, Ереван был вынужден начать действовать на турецком направлении под серьезным давлением Запада. Для Вашингтона и Брюсселя разблокирование армяно-турецкой границы означает резкое изменение баланса сил в регионе, так как в этом случае Армения будет отвязана в плане транспортных коммуникаций от России, и, соответственно, влияние Москвы на Ереван резко уменьшится. Однако параллельно начавшееся укрепление позиций России на Кавказе привело к деформации американского плана уменьшения влияния Москвы на Ереван. Здесь Анкара прибегла к собственным внешнеполитическим методам ослабления влияния на неё извне. Пойдя на сближение с Россией, Турция смогла в целом нейтрализовать воздействие западных держав. При этом сама Россия «удерживается» турецкой стороной, так как через Азербайджан и частично Грузию Анкара имеет серьезные рычаги давления на Южном Кавказе. В настоящий момент Анкаре удается маневрировать между Москвой, Брюсселем и Вашингтоном, всюду зондируя возможности расширения турецкого присутствия в регионе. В самой Армении, похоже, также не особо рады сомнительным планам резкого улучшения отношений с Турцией. Несмотря на то, что весь сентябрь армянская политическая элита посвятила одам улучшению армяно-турецких отношений, уже в середине октября премьер-министр Армении Тигран Саркисян дал понять в довольно резкой форме, что Анкара не изменила сути своей политики.

Что может предпринять еще один ключевой игрок региона – Иран, в этой ситуации?

Действительно, некоторые серьезные региональные силы пока даже не начали действовать в новой ситуации. Иран, например, занял сейчас позицию максимально допустимого промедления и лишь порой напоминает, что с ним следует считаться. Можно не сомневаться, что со временем Тегеран попытается максимально воспрепятствовать формированию на Южном Кавказе новых союзов, угрожающих его безопасности. В частности, для иранской стороны было бы нежелательным усиление позиций Турции, в особенности – слишком быстрое сближение ее с Арменией и Россией. Поэтому Тегеран попытается всячески затормозить такие политические изменения на Южном Кавказе, которые ведут к смещению основных геополитических векторов. Рычаги воздействия на ситуацию у Тегерана есть.

Интервью передает АрмИнфо