Analitika.at.ua. - Г-н Сафрастян, каким образом, на ваш взгляд, изменилась геополитическая ситуация в Южно-Кавказском регионе вследствие августовской войны в Южной Осетии?

- Ситуация в регионе однозначно резко изменилась в пользу России. И все последующие после августовской войны события в той или иной степени являются осознанием этого факта основными игроками на нашем геополитическом региональном пространстве. В этом ракурсе следует рассматривать и активизацию усилий России в переговорном процессе по вопросу Нагорного Карабаха. Дело в том, что, получив серьезное геополитическое преимущество, Россия в данный момент пытается достичь перевеса также на дипломатическом уровне, и активизация ее усилий в процессе урегулирования проблемы Нагорного Карабаха  отражает именно этот факт...

- А как насчет Турции?

- Полагаю, Турция одна из первых осознала, что выпало в осадок после августовских событий в Южной Осетии, и ее инициативы по платформе стали явной попыткой на дипломатическом уровне как-то уравновесить геополитическое преимущество России. Конечно, на этом Турция не остановилась, потому что сама идея платформы, хоть и кажется привлекательной, но на самом деле имеет очень мало шансов на реализацию, и турки это отлично понимают. Вторым дипломатическим шагом Турции стала активизация в вопросе карабахского урегулирования. Давайте разберемся, что реально имеет Турция на сегодняшний день на Южном Кавказе? Огромные по турецким масштабам деньги были вложены ею в модернизацию вооруженных сил и военной инфраструктуры Грузии, и фактически они пропали даром. Огромные усилия также были приложены к тому, чтобы привязать Грузию в экономическом плане к Турции. Мы видим, что и это не получилось, ибо ожидаемая существенная помощь со стороны США фактически все больше привязывает Грузию к Западу. Что касается Азербайджана, то из него турки выжали максимум возможного. Все эти трогательные лозунги о вечной дружбе и братстве не стоит воспринимать слишком серьезно...

- Вы хотите сказать, что в игре, где козырной картой является нефть, Турции трудно тягаться с игроками более крупного калибра и по своему геополитическому весу она не может участвовать в этой игре?

- Верно... Таким образом, что остается?

- Остается Армения...

- Да, остается Армения. Именно всеми этими факторами объясняется и то, что Гюль принял приглашение Сержа Саркисяна приехать на футбольный матч в Ереван, они объясняют и попытки Турции создать видимость того, будто она заинтересована в нормализации армяно-турецких отношений, и попытки активизации Турции в процессе переговоров по Нагорному Карабаху. Фактически со стороны Турции делается второй шаг, точнее - третий, если вторым считать визит А.Гюля в Ереван.

Другая особенность геополитической и политической ситуации на Южном Кавказе заключается в том, что если в недавнем прошлом еще можно было говорить о возможности геополитического перемирия между Россией и Турцией по вопросу Южного Кавказа, то сейчас намечается усиление дипломатической, политической борьбы между этими двумя странами, и эта борьба усиливается как раз в плане урегулирования нагорно-карабахской проблемы. Речь по сути идет о том, кто возьмет на себя инициативу посредничества. Армения неоднократно заявляла о том, что у Турции нет шансов стать посредником, однако она упорно пытается взять на себя эту роль.

- А что вы скажете по поводу политики США в Южно-Кавказском регионе - нынешней и той, которую можно ожидать в будущем? Перейдет ли эта политика в наследство демократам? Или что-то изменится?

- Вообще в последнее время наблюдается явное, скажем так, обеднение, примитивизация политики США на Южном Кавказе. Действительно, администрация Буша, исходя из субъективных в общем-то причин, личных симпатий к Грузии, сосредоточила на последней основное внимание и ведет себя весьма пассивно в других вопросах, связанных с нашим регионом, - ни конструктивных шагов, ни новых предложений. Слишком многое со стороны США было поставлено на Грузию, и тут сыграли роль личные амбиции, привязанности и Буша, и Райс к Саакашвили. По сути человеческий фактор сыграл негативную роль с точки зрения политики США как великой державы. Это полный провал. Зато Евросоюз в последнее время, особенно в период визита Сержа Саркисяна и его встреч с руководством Евросоюза, по всей видимости, пытается в новых геополитических условиях на Южном Кавказе найти в регионе свою новую нишу - более глубокую и долговременную. Мы видим, что Евросоюз готов возобновить переговорный процесс с Россией, то есть поставить точку на событиях, последовавших после  войны в Южной Осетии. В отличие от США, Евросоюз стремится преодолеть негативные последствия августовских событий. И крайне пассивная политика США в нашем регионе предоставляет возможность Евросоюзу действительно утвердиться в качественно новой нише, о которой я сказал. А это означает не что иное, как углубление сотрудничества Евросоюза с Арменией в рамках программы "Новое соседство" - наполнение реальными делами уже имеющихся соглашений.

Что касается изменений в политике США после прихода к власти демократов, то сегодня трудно говорить о каких-то реальных прогнозах. Хочется надеяться, что администрация Барака Обамы будет вести более мягкую, сбалансированную, дифференцированную внешнюю политику и поднимет авторитет США в мире, который на сегодняшний день крайне низок. Во всяком случае есть надежда, что Штаты на станут ввязываться в авантюры наподобие войны в Ираке или односторонней поддержки Грузии в период августовских событий у нас в регионе. Трудно спрогнозировать, как США будут вести себя по отношению к Ирану. На самом деле, хотя Буш и его администрация использовали крайне агрессивную риторику против Ирана, не думаю, чтобы в США серьезно готовились к войне с ним. И, на мой взгляд, эта линия будет продолжена Обамой - при более мягкой риторике и реальных попытках найти пути к диалогу с Ираном. По поводу же перемен в армяно-турецких отношениях я могу сказать одно: не думаю, что приход Обамы в Белый дом каким-то серьезным образом скажется на армяно-турецких отношениях.

- То есть радикальных изменений курса не ожидается?

- Нет. Суть в том, что нынешнее состояние армяно-турецких отношений обусловлено в первую очередь позицией турецкой элиты по отношению к Армении, которая полагает, что Армения не особо уж важная для Турции страна. Можно и границу держать закрытой, и отношений дипломатических не иметь. А потому можно затягивать эту ситуацию с тем, чтобы заставить Армению отказаться от политики признания Геноцида. Так считает турецкая политическая элита, и вряд ли в одночасье что-то может измениться. Между тем нет никаких предпосылок к тому, чтобы считать, что Армения пойдет на односторонние уступки - откажется от политики признания Геноцида, примет посредничество Турции в урегулировании вопроса Нагорного Карабаха  и т.д. Напротив, руководство Армении неоднократно заявляло обратное.

- А как вы сами относитесь к вопросу открытия армяно-турецкой границы?

- Я считаю, что в XXI веке закрытых границ быть не должно. Другое дело, что открытие армяно-турецкой границы может иметь двоякое значение для Армении. С одной стороны, мы получим более благоприятные торгово-экономические возможности, альтернативные пути выхода к морю и расширение связей с внешним миром. С другой стороны, открытие границы, несомненно, будет иметь и свои негативные последствия, ибо нельзя забывать, что Турция, мягко говоря, недружелюбно настроенная к нам страна, и она попытается использовать открытие границы в своих интересах, скажем, в плане экономической интервенции. Тут уже нам надо думать о необходимых мерах защиты наших экономических, политических и т.д. интересов.

- Какой, по-вашему, должна быть армянская дипломатия на данном этапе в той геополитической ситуации, которую вы описали?

- Должен отметить, что в период и после августовских событий в Южной Осетии армянская дипломатия продемонстрировала новые качества, свидетельствующие о новой, более высокой ступени дипломатической зрелости Армении. Нам удалось сохранить наши стратегические партнерские отношения с Россией и даже улучшить их. Нам удалось сохранить дружественные, добрососедские отношения с Грузией и даже в какой-то степени их углубить. И нам удалось сохранить дружественное отношение Запада и даже приобрести большее значение для Запада. То есть в экстремальной, пограничной ситуации наша дипломатия показала довольно высокий уровень зрелости. И если этот уровень будет поддерживаться, то мы выйдем из этой ситуации в геополитическом смысле более значимыми игроками.

То, что мы пошли на переговоры с Турцией, повышает наше значение для Турции - сегодня Турция уже заинтересована в том, чтобы вести переговоры. Согласитесь, это больше, чем просто не иметь никаких отношений и ограничивать дипломатию какими-то конфиденциальными, неофициальными встречами. Но надо сознавать, что на этом новом уровне необходимо уже вести политику, в большей степени основанную не на концепции комплементаризма, а на концепции баланса сил. Это значит, что, скажем, в процессе переговоров с той же Турцией мы должны не только заботиться о том, чтобы этот процесс не прерывался, но и о том, чтобы самым серьезным образом суметь позаботиться о наших интересах - уметь их отстаивать, поддерживать и, главное, продвигать. То, что Армения прошла сложный этап без потерь и даже с приобретениями, позволяет нам вести более широкомасштабную дипломатию. На нынешнем этапе комплементаризм не окажет нам услуги. А что такое дипломатия баланса сил? Это дипломатия, которая уравновешивает давление со стороны какой-то другой державы улучшением отношений с третьей... Сегодня нам нужен именно такой подход, при котором есть возможность выбирать самим, а не ждать, пока выберут за тебя.

Зара ГЕВОРКЯН

Голос Армении