Analitika.at.ua. “Билл и Василий” — так называется эссе известного писателя и публициста Ара Балиозяна. Эссе удивительное, тонкое, глубокое и неоднозначное, в нем автор проводит сравнительный анализ двух армян — духовных антиподов, разделенных к тому же чуть ли не одиннадцатью веками.
Один — Билли — Уильям Сароян, американский писатель, другой — Василий I Македонский (Армянский) — император Византии в 876-886 гг. Вроде бы совершенно несопоставимые личности. Но Балиозян со всей хитроумностью западного интеллектуала находит грани соприкосновения. По его словам, это история о “единой общности — нашей нации”. Ему ли не знать...
Ара Балиозян, недавно отметивший 70-летие, родился в Афинах, образование получил в Венеции, долгие годы живет в Канаде. В определенном смысле он типичный представитель зарубежной армянской интеллигенции. Автор ряда книг, посвященных диаспоре, в том числе весьма значительного труда “Армяне: их история и культура”. Один из наиболее печатающихся и издаваемых армянских авторов — на английском, армянском и многих других языках. Год назад его книга “Эта ужасающая тишина” — тоже об Армении и армянах — впервые была издана на русском языке. А.Балиозян также профессиональный переводчик художественной литературы, в частности таких армянских классиков, как Григор Зохраб, Забел Есаян, Костан Зарьян. О его литературном творчестве Уильям Сароян сказал: “Я читаю все написанное Ара Балиозяном с очарованием и благодарностью”.
Балиозян фактически сталкивает два “полюса” армянского характера и миропонимания, два армянских “эго”, два “я”. Один могущественный император Византии, добравшийся до трона и пурпурной мантии из самых низов прежде всего за счет недюжинного ума и энергии, а также за счет коварства и любви — как и водилось в Византийской империи изначально и вплоть до ее падения. (Лого “византийское коварство” возникло не случайно.) Василий I — родоначальник Македонской (Армянской) династии, давшей империи чуть ли не дюжину императоров. Он успешно побеждал арабов, покушавшихся на Византию, боролся с Павликианским движением, был в весьма дружеских отношениях с армянским царем Ашотом I Багратуни и признал царство Багратидов.
Совершенно другим предстает Уильям Сароян в версии Балиозяна, писатель, создавший собственный мир красоты, нежности, любви — личный Эдем. Балиозян не в укор сравнивает два армянских типа (далеко не единственных, есть и масса других), а для того, чтобы получить два ответа “на вызов” жизни”.
Разумеется, не литературного интереса ради. Резкие, далеко не во всем приятные для армянского “я” размышления мудрого Балиозяна проецируются на армянскую действительность любого этапа истории. Что было, то было, но главное — они актуальны сегодня, сейчас, каждый армянский день и завтра. Важны в частностях и абсолюте. В абсолюте жизни армянской нации, и та, что вне родины, и та, что в Армении, глобальные проблемы нации. Ведь выдуманного Сарояном мира никогда не было и никогда не будет, его литература останется литературой. Она даже не модель армянского мира, тем более не образец для подражания. Но Василий I? Мы вечные жертвы — агнцы или... Эссе об этом “или”. И о свободе формировать свою собственную судьбу и судьбу нации. Мы это уже сделали, Карабах тому свидетельство. Ара Балиозян самокритично и, повторим, порой очень резко дает великолепную пищу для ума, для размышлений, наконец, для ориентации в сегодняшнем жестоком мире.
Очень хотелось бы, чтобы эссе вызвало резонанс, споры, дискуссию, ведь “пассивное принятие судьбы” уже не для нас.
P.S. Чтобы точнее ориентировать не слишком внимательного читателя, мы позволили себе незначительное вмешательство в текст и рядом с именем Билл кое-где вписали фамилию.
С одной стороны, история, которую я хотел бы рассказать, — это история двух людей, никогда не встречавшихся друг с другом. С другой стороны, это история о едином целом — армянской нации. То есть обо мне, о вас и о любом другом армянине, живом или умершем. Это не вымысел, а факт. Так действительно было. От начала и до конца. От себя я ничего не добавлял. Я выбрал Билла (Сарояна), американского писателя ХХ века, и Василия, греческого императора IX века, прежде всего по той причине, что они наиболее наглядно олицетворяют постепенную трансформацию некогда гордой воинственной нации в послушных и услужливых дядей Томов (имеется в виду герой романа Гарриет Бичер Стоу “Хижина дяди Тома” — прим. перев.).
Пусть чужеземные имена обоих героев вас не смущают. Они оба были армянами, и это было не единственной их общей чертой. Оба были амбициозными и очень одаренными людьми, получившими мировое признание. Оба были более или менее ассимилированы, хотя помнили свое происхождение, свои корни. Оба были рождены и выросли на чужой земле: Билл (Сароян) в Калифорнии, Василий в Македонии. Сыновья обедневших беженцев, они не получили регулярного образования. У обоих родились сыновья, последовавшие по их стопам: Арам, сын Билла, посвятил себя литературе; Лев, сын Василия, — политике. Сыновья написали мемуары о своих отцах: Арам представил горькие разоблачения, а Лев — триумфальную песнь. Однако начнем сначала и в хронологическом порядке.
Когда в начале IX века родился Василий, Армения, как и сейчас, была маленькой раздробленной страной, окруженной кровожадными сверхдержавами. Ситуация не очень изменилась со времен первых ассирийских надписей, относящихся к третьему тысячелетию до нашей эры, где говорилось о периодических вторжениях и резне на территориях вокруг горы Арарат. Некогда в Армении, возможно, и находился Эдемский сад, но змей из Ветхого завета перерос в грозного вишапа, огнедышащего Дракона войны, который превратил эту землю в постоянное поле битвы.
Вместо того чтобы деморализовать и ослабить местных жителей, суровые условия жизни сделали их сильными, уверенными в себе, гордыми и упрямыми. Раз за разом они отказывались сложить оружие, сопротивляясь подчинению и колонизации. Обычай сотрудничать с врагами был чужд их крови. Через некоторое время даже римляне, казалось, потеряли все надежды покорить этих людей. В своих “Анналах” Тацит называет армян “ambigua gens”, нелояльным народом, из-за их отказа сотрудничать с Римом. Другими словами, армяне не были верны делу Рима, зато были верны своему: очень важная особенность, ускользнувшая от такого империалиста, как Тацит, в чьих глазах весь мир за пределами Римской империи был ничем иным как сборищем варваров, нуждающихся в цивилизации.
В захватывающей истории успеха Василия удача сыграла незначительную роль. Можно даже сказать, другого от него и не ожидали. Тогда каждый армянский мальчик воспитывался в вере, что он может стать императором, точно так же как и сегодня в Америке каждый мальчик уверен, что для него открыт путь к президентскому креслу. И многие армяне до и после Василия действительно всходили на императорский трон Византии — могущественнейшей из держав Запада на протяжении почти целого тысячелетия. Однако в отличие от других у Василия не было полезных знакомств и необходимых связей. Простому необразованному парню из провинции пришлось начинать свою жизнь буквально на дне общества. Ему понадобилось почти тридцать лет, чтобы достичь своей цели: тридцать лет тяжелой работы, бескомпромиссной верности делу, непоколебимого упорства и дерзких интриг. Ему повезло лишь в одном: природа одарила его тем, что сегодня в бизнесе называют внешними данными и харизмой. Он научился использовать эти качества для собственной выгоды. Современные ему историки упоминают его высокий рост, необыкновенную силу и умение укрощать диких лошадей. Он был также борцом олимпийского уровня. Одним словом, он был наделен нужными качествами и умел управлять собой. Ходят слухи, что тогдашний император Михаил III знал о Василии все задолго до их личной встречи. Существует несколько версий их встречи, однако этим версиям не стоит уделять большого внимания. Литература того периода очень обширна и противоречива. Известно, что Михаил III и Василий познакомились и понравились друг другу. Император предложил работу во дворце, и Василий ее принял.
С этих пор грубый, необразованный, красивый выскочка и могущественный, элегантный, умудренный опытом император стали часто встречаться, обсуждая лошадей и сопутствующие темы (вначале Василий был назначен на придворную должность главного конюшего). Постепенно они обнаружили и другие общие темы, разговоры зашли о внутри- и внешнеполитических делах. Василий стал доверенным советником и незаменимым компаньоном. Он даже женился на любовнице Михаила, чтобы помочь тому выйти из неудобного положения. Василий шел на одно повышение за другим до тех пор, когда повышать уже стало некуда. Он стал соправителем императора. Чтобы самому стать императором, Василию необходимо было устранить конкуренцию, что он и сделал с непревзойденным мастерством, безошибочной эффективностью и выдающимся чутьем момента. Он убил не только законного наследника престола, но и самого императора. Первого своими собственными руками, а второго при помощи небольшой группы верных армянских наемников. Да, именно он устроил засаду и убил своего друга и покровителя Михаила III. По-макиавеллиевски кровожадный, неблагодарный человек? Возможно. Очевидно, что Василий, его современники и преемники на троне отличались от нас. Вернее, мы отличаемся от них, так как это отличие сравнительно ново и развилось в течение последних нескольких веков, но не тысячи лет. Их можно с полным правом считать нормой, а нас — отклонением.
Вскоре после царствования армянских императоров Ближний Восток был наводнен азиатскими кочевниками, известными как османли, или турки-османы. Туркам потребовалось четыре века, чтобы преодолеть армянское сопротивление (следует отметить, что Армения была покорена турками гораздо позже того, как они завоевали и колонизовали Балканы), и еще четыре столетия, чтобы усмирить, подчинить и низвести армян до бледных теней их предков. Из непокорного, непримиримого и “нелояльного” народа армяне превратились в “самое лояльное” этническое меньшинство Османской империи, согласно мнению самих турок — их господ и хозяев.
Вырождение было таким постепенным, что прошло незаметно для большинства армянского населения, хотя оно иногда обсуждалось, анализировалось и осуждалось ограниченным числом мыслящих и мужественных армян — среди них романисты Хачатур Абовян и Раффи, исполнитель народных песен Дживани, сатирик Акоп Паронян, государственный деятель Григор Зохраб. Всех их либо заставили замолчать враги, либо игнорировали наши руководители и церковники, считавшие коллаборационизм единственной альтернативой полному уничтожению. Эти представители нашего истеблишмента, похоже, забыли то, что их предки знали на уровне инстинкта, а именно: коллаборационизм — только первый шаг на пути к раболепию, которое в перспективе обрекает нацию на утрату человеческих качеств и деградацию до такой степени, что она уже практически мертва и нет необходимости убивать ее. Так что в окончательной катастрофе — абдулгамидовских погромах и геноциде 1915 г. — не было необходимости, поскольку катастрофа уже произошла в сердцах и умах армян. Когда человек подчиняется врагу — сначала складывает оружие, затем сдается телом и душой — от него остается только пустая оболочка. Но то, что должно было произойти, произошло. Последний акт Трагедии был сыгран, и весь мир наблюдал его в ужасе, не имея возможности или желания вмешаться.
Те немногие, кому удалось спастись, рассеялись по четырем сторонам света. Малая часть жалких, потрепанных, несчастных осколков некогда великой нации осела в г.Фресно, штат Калифорния, где сосредоточилась на печальном деле зарабатывания на жизнь.
Между прочим, зарабатывание на жизнь в чужой среде — нелегкая задача. Жизнь в Османской империи была трудной, но даже беднейший армянин имел клочок земли, которую он мог назвать своей, круг друзей, родных, соседей, человеческое общение, теплоту, ощущал причастность и преемственность. Все это было отнято у армян, когда они попали в Новый Свет, где люди говорили на странном, непонятном языке, потешались над ними, оскорбляли и нещадно эксплуатировали. Жизнь стала такой невыносимой, что амбициозный молодой писатель по имени Билл Сароян почувствовал непреодолимую потребность создать собственный мир и бежать туда — в мир красоты, нежности, любви, сострадания, смеха и веселья, где все люди были бы братьями. Мир такой прекрасный, что он вполне мог быть раем на земле. Мир его раннего детства. Мир, который он наблюдал невинными глазами ребенка. Мир, где он испытывал блаженство, поскольку ничего не понимал. Весь остаток своей земной жизни Билл посвятил обретению заново этого личного Эдема, где не было бы Змея. Он начал с написания коротких рассказов, пересказа случаев из жизни, которые позже превратились в романы, пьесы и воспоминания о членах семьи, родных, друзьях и соседях, преимущественно армянах, как и он сам, со всеми их необычными привычками, колоритными манерами, остроумными выражениями и народной мудростью. Это было ново, свежо и остро. До явления миру Билла армяне были известны в англоязычном мире как голодающие жертвы турецких жестокостей, создания из ночного кошмара. Годами они появлялись на первых полосах газет, вызывая чувство беспокойства, возможно даже ужаса и вины. После книг-откровений Билла они стали известны как приятные и безобидные дяди Томы, неиспорченные, неунывающие, положительные, привлекательные и слегка своеобразные.
Следует заметить, что в историях Сарояна нет опасных армян. Даже генерал Андраник, которого можно было бы назвать истинным потомком Василия, описан в одном из рассказов как простак, неспособный понять, что “турок — беспомощный человек, вынужденный делать то, что он делает”, и ненавидеть турка — то же самое, что ненавидеть армянина, поскольку они одинаковы. Благородные мысли, достойные “необычного парня, постоянного, честного, доброго, чувствительного, набожного, правдивого и прямого”, как Гарриет Бичер Стоу описывает дядю Тома — этот персонаж сейчас считается всеми настолько неприглядным, что его имя стало сильнейшим расовым оскорблением. Подобно создательнице дяди Тома, Билл Сароян стал одним из самых продаваемых авторов. К нему пришли слава и богатство. Но затем грянула Вторая мировая война, огнедышащий вишап вторгся в его личный Эдем и сжег дотла.
Билл отличался от Василия. Он был мирным человеком, не имеющим склонности к насилию и кровопролитию. Будь в нем хоть капля крови Василия, он бы написал роман про войну, который низвел бы “Нагих и мертвых” и “Отсюда в вечность” до уровня сценариев диснеевских мультфильмов. Но посланец любви, мира и братства людей, Билл смотрел на пламя, пожирающее мир вокруг него, со сладкой наивностью и непонимающим изумлением младенца. Все как положено. Но не совсем, поскольку он не был больше ребенком, а его аудитория больше не забавлялась. Когда он продолжил петь свои сладкие песни сирен о любви, о том, как чудесны все и как велик сам он, говоря об этом, казалось, все человечество, охваченное безумием, взялось доказать ему его неправоту, действуя подобно кровожадным азиатским кочевникам, убивая без разбора стариков, женщин и детей, испепеляя целые города.
Правдоподобию мира Билла Сарояна был нанесен серьезный удар. Малая трещина превратилась в бездонную пропасть. Его литературная репутация пошла на убыль. Он сам пошел на убыль. Он начал пить, играть, у него возникли семейные проблемы, проблемы с налоговой службой. Чем больше падала его популярность, тем больше он писал о старых добрых временах, которых никогда не было. Он умер печальным стариком в отставке, неспособным принять свою собственную бренность.
Ныне Сароян мертв и похоронен, но его Сад живет. Особенно в сердцах его братьев-армян. Каждый армянин, читавший его книги, уверен, что разделяет магию его персонажей и ауру его славы. Если кто-нибудь посмел бы назвать армян Билла литературным вымыслом — милые, убедительные, иногда даже неотразимые, но все же вымышленные, наш вклад в американский фольклор, наши дяди Томы и тетушки Джемаймы (тетушка Джемайма в США является образом негритянки, сердечной, по-матерински заботливой, безобидной женщины — прим. перев.), наши “скрипачи на крыше” (созданные в свою очередь самым сарояновским еврейским автором, Шоломом Алейхемом), — это было бы воспринято как личное оскорбление. Терпеливо выслушав мои слова, американский профессор армянского происхождения попытался меня поправить, он утверждал, что вымышленные персонажи Билла реальны, поскольку сам он встречал их достаточно часто. “Где? Когда?” — допытывался я. “Когда я рос в Лос-Анджелесе”. — “Вы имеете в виду, когда вы были маленьким мальчиком?” — “Именно”. Когда он был маленьким мальчиком.
Другой армянин, жадный, жестокий левантинец, наиболее несарояновский персонаж, который можно себе представить, уверял меня, что он тоже встречал множество сарояновских армян. “Расскажите подробнее”, — попросил я. “Что именно?” — “Когда и где вы встречали их?” — “Повсюду”. — “Когда были маленьким?” — “И когда был уже взрослым”. — “Вы встречали их в Бейруте?” После секундного размышления он ответил: “Пожалуй нет, в Бейруте не встречал”. — “В Австралии?” — “Австралийские армяне не заслуживают обсуждения”. — “Как насчет Бразилии?” — “Никогда там не был”. — “Стамбул?” — “И там тоже не бывал”. — “Но армян из Стамбула встречали?” — “Да. Но я не назвал бы их армянами”. — “А как?” — “Переодетыми турками”. — “Как насчет канадских армян?” — “Они армяне только по названию”.
Так продолжалось некоторое время. Постепенно стало ясно, что армяне в целом и особенно американские армяне (я говорю “особенно”, поскольку до этого выяснилось, что он испытывает почти османскую неприязнь к американским армянам) не только несарояновские персонажи, но чаще всего и неармянские вовсе. Небольшая личная ремарка: я родился и вырос в армянском гетто, получил образование в армянских школах, провел большую часть своей жизни в армянской среде в Греции, Италии, Канаде и Соединенных Штатах, встречался и имел дело с армянами всего мира, людьми разных слоев общества, разных политических убеждений и разной степени ассимилированности. Могу засвидетельствовать: я никогда — никогда! — не встречал сарояновского персонажа.
Арам, сын Билла, рассказал нам, что и сам Билл был совершенно несарояновским персонажем. Он был скорее персонажем Достоевского, даже византийским персонажем — сложным, непредсказуемым, непостижимым, противоречивым, темным, — нежели сарояновским.
Тем из читателей, кто может заподозрить, что я пытаюсь принизить достижения Билла Сарояна, позвольте сказать, что я не открыл ничего нового. Многие известные американские критики и его современники уже говорили подобное, если не сверх того. Позвольте добавить, что я всегда был большим почитателем Билла. Меня тоже покорила его магия. Как человек и художник Билл сделал лучшее, на что был способен. Лучшее, на что способны мы все. И даже более. Подобно Василию, его можно назвать уникальной и неожиданной фигурой. В новое время мы дали миру более тысячи писателей, но ни один даже близко не подошел к тому, чтобы бросить вызов месту Билла в мировой литературе.
При анализе судеб и характеров Билла и Василия я ставил себе целью сопоставить не их значение, но два различных ответа на вызов жизни. Ответ Василия заключался в понимании сил истории и влиянии на них. Ответ Билла заключался в попытке ухода в искусственный рай, которого не было и никогда не будет. Конечная цель жизненного пути Билла состояла в развлечении правящего класса и служении ему. Целью Василия было войти в состав правящего класса, установить над ним контроль и устроить будущее империи.
Чтобы еще больше подчеркнуть разницу между случаями Билла и Василия, сыграем в небольшую игру исторических трансплантации и проекции. Что бы случилось с Биллом в Византии? Если бы он родился в греческом мире IX века нашей эры, он стал бы популярным поэтом или летописцем, разделив судьбу сотен своих собратьев по перу. Его бы вспоминали сегодня лишь несколько специалистов-ученых, так же как через тысячу лет имя и место Сарояна в истории американской литературы XX века вспомнят лишь несколько специалистов — конечно, при условии, что таковые найдутся.
Что бы стало с Василием в Калифорнии? “Голосуя” на дороге, он бы добрался до Вашингтона, устроился бы механиком в гараж или водителем такси. Он бы встретился и подружился с секретарями и помощниками президентских советников, конгрессменов и судей Верховного суда. Он бы хорошо изучил структуру власти в столице, участвовал бы добровольцем в политических кампаниях, сам бы баллотировался и в конце концов стал бы президентом. Список его достижений во внутренней и внешней политике был бы феноменальным, невероятным по нынешним меркам. Отважный полководец, харизматический глава государства, мудрый знаток людей, наций и удачных моментов истории, он применил бы все свои способности, в том числе и те, о которых никто не подозревал бы — именно это и означает творческое лидерство. Для быстрого и эффективного претворения своей политики в жизнь он преодолел бы все препятствия, используя разнообразные средства: от дипломатических инициатив и мирных переговоров до подкупа, шантажа, пыток и убийств. После череды локальных войн, переворотов, революций и контрреволюций в стратегических точках он бы колонизировал весь мир и солнечную систему и подготовил бы вторжение в близлежащие галактики. Больше того! Он бы сбалансировал бюджет. Невозможно? Конечно. Особенно для тех из моих читателей, кто подобен больше Биллу, нежели Василию, поскольку для Василиев этого мира невозможное и есть тот единственный вызов, который стоит принять. Наоборот, для Биллов и вообще для представителей всех наций, которые исчерпали свои созидательные полномочия, даже словесные кротовые холмики (в нашем случае маленькие внутренние конфликты и противоречия) представляются непреодолимыми преградами.
По прочтении этих строк один мой друг обвинил меня в пропаганде милитаризма и империализма. Я отвергаю подобное обвинение. Вначале я предупредил читателей, что, с одной стороны, это история о единой общности — нашей нации. Возможно, с другой стороны, это исследование по осознанию человеческих возможностей, то есть на тему свободы. Свободы выбирать, свободы формировать не только собственную судьбу и судьбу нации, но и судьбу самой Вселенной. Если это уже делалось в прошлом, если такая возможность была доказана деятельностью человека, это возможно сделать и в будущем.
Путь, который мы, армяне, коллективно избрали, а именно, пассивное принятие судьбы, уготованной нам другими, — только одна из бесчисленного количества открытых нам возможностей.
При пересказе истории Билла Сарояна и Василия I Македонского я обсудил две из них. Ни больше, ни меньше.
Перевод А.АКОПЯНА, Т.ЗАКОЯНА
НВ |
