Analitika.at.ua. В конце 70-х годов прошлого века Армению посетил известный немецкий писатель Ганс Христоф Бух. Прозаик, эссеист, литературный критик, автор книг о Лессинге и Гете, Христоф Бух был членом редколлегии "Литературного журнала", выходившего в Гамбурге. Познакомилась я с ним в Ереване, в доме своих друзей - Эммануила Исааковича и Норы Давидовны Худабашян - на улице Гукасяна (ныне Лазаря Парбеци).
Вместе с Бухом приехал пастор из ФРГ. Сопровождала их высококлассная переводчица из Москвы. Глаза мои разбегались, я не знала, чем любоваться: то ли мастерским переводом с лету (а ведь мы говорили о достаточно сложных вещах), то ли крупным дымчатым виноградом и сервировкой стола, то ли изумленным лицом гамбургского писателя и критика, никак не ожидавшего услышать на самой окраине Европейского континента (и даже с легким заходом в азиатскую глубь) столь глубокие разговоры о немецкой литературе. Видно было, что в самом Гамбурге ему не часто выпадали такие беседы. Во всяком случае я хорошо помню его растерянное лицо.
Они с пастором в тот день только что вернулись из поездки в Гарни и Гегард и рассказывали об этом столь свежо и интересно, что я по старой журналистской привычке быстро набросала эти мысли в блокнот, а когда на следующий день явилась с этим в редакцию, оказалось, что материал надо завизировать где-то наверху, - все-таки западные немцы. Визу мне поставили довольно быстро, но порекомендовали лучше печатать статью на армянском языке. А статья-то была невиннейшая - архитектурно-ландшафтная. Что ж, как говорится, и это нам знакомо. Во всяком случае было знакомо. Надеюсь, больше не будет?
Но я пишу это вовсе не для того, чтобы лишний раз пригвоздить нравы советских лет, а себя выставить эдаким правдолюбцем и инакомыслящим: нет, порой диссидентство кажется мне столь же душным, как и любая тирания. Главное - не переборщить и даже в развенчании не потерять ориентир меры. А наша нынешняя эпоха, кажется, грешит этим так же, как предыдущие времена - зажатостью.
Итак, мысли Ганса Христофа Буха, записанные тогда мной, вот они.
- АРМЕНИЯ ПОРАЖАЕТ ЧУВСТВОМ ПРОСТРАНСТВА, сквозной чистотой линий своего голого ландшафта. Какой заставленной выглядит рядом с Арменией Европа. Вот эта незаставленность ландшафта и бросается в глаза европейцу в первую очередь. Ощущение воочию зримых ландшафтов первого человечества не покидает душу в Армении. Высокий лад приподнятого пространства, ощущение древности самой земли. Подобное есть и в некоторых других уголках мира, но не везде этот настрой связан еще и с присутствием древней культуры, как в Армении.
И вот еще о какой чувстве, которое охватило меня здесь, хочется сказать. Без ложной скромности можно признать, что сыну страны, давшей миру Баха, Конта, Моцарта, Гете и т.д., есть чем гордиться. Но в Армении меня вдруг охватило чувство величайшей скромности. Почему? Судите сами: что было у нас, в Германии, скажем, в V веке? А здесь уже четыре века стоял храм в Гарни, уже был создан собор в Эчмиадзине. С особой силой чувство скромности и почтения вспыхнуло во мне в Матенадаране. Слова мои относятся не только к Армении, но и ко всем древним странам. И потому так щемит сердце от нищеты моих познаний.
С детства я изучал древнегреческий язык, много читал об Элладе. Оно и понятно: ведь это общий фундамент для Европы и один из самых мощных камней в фундаменте культуры всего человечества. Сегодня Армения с новой силой всколыхнула во мне те давние детские впечатления. Пробудилось живое, не умершее во мне чувство обращения к прошлому. Европа сегодня, увы, очень удалилась от своих истоков.
В университете я занимался индоевропейскими языками. Тогда это казалось чем-то далеким, нереальным, как миф. Но здесь, в Армении, я вдруг очень реально ощутил себя у колыбели человечества. Да, вот по этим дорогам (или похожим на эти) люди в древности уходили из Европы в Индию и, наоборот, из дальней глуби Азии шли в Европу. Остро это пришло на мысль в ущелье Гарни. В Гегарде тоже было чувство, пронизанное историзмом, - ощущение, будто именно здесь появились когда-то первые христиане, хотя я знаю, конечно, что это не так. Гегард поражает ярким чувством язычества.
АРМЕНИЯ - ЭТО ЯСНЫЙ УЧЕБНИК ОСОЗНАНИЯ, НАСКОЛЬКО ОТНОСИТЕЛЬНА ВСЯ НАША ЕВРОПЕЙСКАЯ ИСТОРИЯ. Ведь для нас X век - уже древность. А в США, скажем, 1770-й год воспринимается уже как времена Ноя. Здесь же, в Армении, даже классический древнегреческий период кажется средневековьем.
Потом из огромного вселенского мира гор мы попали в маленькую мастерскую. Мастерская была маленькой, но большим, даже великим был художник. Я говорю о Минасе. "Вы - соль земли", - написал я о нем в книге отзывов. Вспомнилось библейское: художники должны быть солью земли. В мастерской Минаса зрачок мой опять впитывал ландшафты Армении. Лица людей на его полотнах драматичны, порой трагичны. Возможно, это наследие истории, неосознанно вошедшее в душу художника. Наследие нелегких армянских веков. Вся история Армении встает за его полотнами. Такой художник должен быть известен у нас в Германии. Этот пробел непростителен. В мастерской Минаса я не мог не вспомнить слов Сент-Экзюпери: "Видеть можно не только глазами, но и сердцем".
Теперь я буду читать об Армении с возросшим интересом. Несколько дней осмотра - это, конечно, мало. Но в каждом деле важна ведь качественная, а не количественная сторона. Я смотрел глазами первого впечатления, а оно, как известно, обостренное, дающее иногда больший эффект, чем привычное детализированное разглядывание вещей. Так, я мгновенно отметил прекрасно удавшийся зодчим памятник жертвам Геноцида, столь соответствующий трагической ситуации, которой он посвящен. Я стоял и думал, что и для нас, европейцев, этот памятник имеет особое значение, потому что об этом Геноциде ничего не знали наши отцы.
ЗДЕСЬ, В АРМЕНИИ, ПЕРЕД ЛИЦОМ СТОЛЬКИХ ШЕДЕВРОВ ИСКУССТВА, перед лицом старых книг Матенадарана я думал о литературе Германии, о культуре сегодняшнего дня. Что сделали мы для продолжения дела великих предков? Влили ли новое вино в испытанные старые меха? Увы, расцвет литературы Германии позади, хотя есть много интересных литературных экспериментов. Возможно, это период накопления сил, период сам по себе очень плодотворный. Лучшая, самая интересная литература сейчас в Латинской Америке. Она находится примерно в той же фазе расцвета, что и русская литература XIX века. Неруда, Карпентьер, Маркес, Борхес - каждому ясен мировой масштаб этих имен. Мы несколько отстали по сравнению с Латинской Америкой, но, я надеюсь, что после периода накопления, о котором я говорил, возникнет что-нибудь великое. Ведь для того, чтобы расцвел цветок, нужно подготовить почву, Эта подготовка столь же важна, как и само будущее цветение. Пусть это будет метафорическим завершением моих впечатлений.
Нелли СААКЯН
Голос Армении |
