Analitika.at.ua. Недавно в интернет-библиотеке “Armenianhouse” появилось эссе “Бан-ман” Романа СМИРНОВА, в котором известный петербургский театральный режиссер рассказывает о своей ереванской жизни в 1996 году, когда он совместно с армянской Bars Media снял часовой документальный фильм “Будем, не забудем”. В то время он был корреспондентом и оператором CBS News Moscow, вел репортажи из горячих точек СССР и СНГ. Через много лет он написал упомянутое эссе. Последние годы Р.Смирнов (учившийся у самого профессора Г.Товстоногова) — успешный режиссер-постановщик в театрах Петербурга. Что касается его эссе, отрывки из которого предлагаем читателям, то они возвращают нас во времена, когда “свет ушел, свет пришел”. Но не это важно. Это с большой симпатией, любовью и объективностью написанные страницы.

В Армении мне приходилось бывать неоднократно. Но это были так, эпизоды. Я приезжал на съемки новостей для ньюс, беззаботно проводил здесь несколько солнечных дней в кругу друзей и преспокойно возвращался домой. Мне нравилось приезжать в Армению, но я не могу сказать, что я узнал ее близко, несмотря на то что благодаря своей профессии мне пришлось познакомиться с ее проблемами, которых было немало, и на то что меня здесь даже слегка подстрелили при довольно комичных обстоятельствах, но это другая история.

Сейчас я приехал надолго, да еще не один, а со всем семейством. Это моя жена Юля и трехлетняя волкодавка Зося, несмотря на грозную породу и наличие золотой выставочной медали, избалованная питерская дурочка. Прежде всего нам пришлось усвоить, что здесь все самое древнее, самое красивое, самое первое и вообще самое. Еще по Питеру я знавал анекдот о глобусе Армении и считал, что это милая шутка. Здесь мне его показали в натуре. Я понял, что тут не шутят. В нашей тихой улице Антараин, где мы поселились по приезде, к нам быстро привыкли. Дети окружали нас каждый раз, когда мы выходили на улицу, и громко наперебой здоровались: Добрый день. Причем этот “Добрый день” — в независимости от времени суток.

Нам привыкнуть было труднее. Еще бы — с корабля на бал. Из родной питерской коммуналки мы попали в шумное окружение Гамлетов, Офелий, Ричардов и даже одного Людовика. У нас в Питере был приятель Д’Артаньян, но он — белая ворона в нашей компании. А здесь сплошной бомон. Зося долго не могла привыкнуть к тому, что наши соседи не разговаривают, а кричат. От полного непонимания армянской речи она принимала это за проявление агрессии и постоянно лаяла. Мы постепенно привыкали к тому, что древний армянский народ, как в библейские времена, одушевляет окружающий мир. Например про электричество, которое периодически исчезало, говорилось уважительно: “Свет ушел” или “Свет пришел”. Мы быстро освоили симпатичную местную кухню. Тан, мацун, хоровац и прочие экзотические вещи.

Я раньше никогда не задумывался над тем, что шашлык — это не просто вкусно. Александр Дюма, побывавший на Кавказе в XIX веке и даже рекомендовавший это блюдо парижским гурманам, тоже не сообразил, что это, пожалуй, древнейшее блюдо, почти без изменений дошедшее до нас из глубины веков. Ведь это не что иное, как просто кусок мяса, поджаренный на костре. Это было известно еще первобытному человеку. Естественно, что сейчас приготовление шашлыка своего рода искусство, но суть осталась. Больше всего нас поразило то, что пьют в Армении не только знаменитый армянский коньяк. Вернее, его-то как раз почти и не пьют. Его держат в качестве дорогого подарка на случай. Балуются иногда замечательным вином “Арени”, а пьют исключительно водку. Это было первым обстоятельством, которое нас сблизило.

Вартан-джан, по приглашению которого мы и приехали, сам человек абсолютно экологически чистый (он никогда в жизни не пил, не курил, даже не пробовал), уверял нас, что в Армении не пьют. Мы обнаружили, что пьют, и много, только в отличие от нас умеют останавливаться. Нам пришлось осваивать эту специфику, чтоб не срамить свою державу. Не сразу, честно говоря, мы с этим справились. Незаметно для себя я обнаружил, что уже немного говорю по-армянски. Нечто самое примитивное, типа “камац-камац”, но все же. Это тем более удивительно, так как я не владею ни одним иностранным языком и не имею к этому ни малейших способностей.

Юля, будучи профессионалом в этой области, приобрела самоучитель и, освоив армянский алфавит, стала складывать на бумаге некоторые слова. Для меня это просто набор закорючек, а для нее — древняя армянская письменность, не стыдно и Месропу Маштоцу показать. Кажется, языковые проблемы для себя решила и наша Зося. Теперь она уже не гавкает, когда слышит возбужденную речь наших соседей. Наверное, понимает, о чем идет спич между Гамлетом и Офелией, когда они сталкиваются в дверях нашего небольшого магазинчика.

Для того чтоб совсем раствориться в уличной толпе, мы с Юлей купили себе национальные армянские шапки в антикварном магазине на Абовяна, но тут выяснилось, что мы немного перестарались. Половина наших армянских друзей даже не подозревали о существовании этого национального головного убора, а другие заметили, что мы вообще стали похожи на иностранцев. Я вспомнил, какими идиотами выглядят в Питере интуристы, напялившие на себя наши ушанки и с открытым ртом носящиеся по городу. Шапки пришлось отложить до возвращения домой. Там они точно произведут фурор.

Анекдоты армянского радио меня всегда забавляли, но я никогда не думал, что мне придется на нем побывать и даже выступить со своими песнями. Наш приятель Хачик снял это милое безобразие на видео, и по возвращении домой я, наверное, смонтирую клип из одного рок-н-ролла, который так и назовем — “Армянское радио”. Отличная будет хохма. Кстати, о рок-н-ролле. Я обнаружил, что в Армении, как и в Греции, все есть. Есть и рок-н-ролл. Только небольшой и не много. Здесь действительно, если поискать, можно обнаружить все что угодно, только в масштабе один к десяти или даже один к ста, но тем не менее.

Армянское радио — это мило. Единственное, к чему мы долго не могли привыкнуть, — это Армянское время. Армянское время штука сложная и никаким логическим измерениям не доступная. Выглядит это так. Ты назначаешь встречу на три, а человек приходит в пять, и не сегодня, а завтра, и не один, а с друзьями, и вообще, не по этому делу. Поначалу я думал, что сойду с ума, но потом решил присмотреться внимательно, как с этой проблемой справляются местные жители, и перешел на их систему.

Система проста. Нужно договариваться вообще. То есть, столкнувшись где-то случайно с кем-то вдруг неожиданно, обсудить дела, по-местному “сделать бан-ман”, наметить планы, дальнейшие перспективы, пожать руки и забыть об этом тут же до следующего случайного столкновения. Это нормально. “Проблем чка”. А я поначалу слишком нервничал, пока не решил для себя проблему Армянского времени.

Зося, преодолев языковой барьер с местным населением, переключилась на американского посла. Дело в том, что офис Вартан-джана имеет небольшой садик, в котором Зося коротает жаркие летние дни, пока мы с Юлей трудимся. Садик примыкает к резиденции американского посла, который очень любит принимать гостей на свежем воздухе прямо под нашими окнами. С появлением Зоси частые американские парти стали происходить в сопровождении ее громкого лая. Они чинно сидят за столом и делают свои американские бан-маны, а она стоит, поднявшись на изгородь прямо у них над головами, и заливается от восторга.

Ситуацию усугубило и наличие на американской территории маленького пекинеса с колокольчиком на ошейнике. Наверное, Зосю раздражало то, что он цокает по садовым дорожкам своими коротенькими ножками, позвякивает колокольчиком, да его за это еще и кормят всякими педигри. Коварные американские империалисты решили подкупить нашу Зосю. Подсунуть ей гуманитарную помощь, чтоб не гавкала. Стали кормить ее вместе со своим пекинесом заграничными деликатесами. Поначалу Зосю это немного успокоило. А потом случилось совсем неожиданное. С самого утра она стала бросаться к изгороди и требовать свою порцайку у совсем растерявшихся америкосов. В общем, эту проблему мы пока не решили. На время американский посол переместился в апартаменты.

Наш приятель Андреас сообщил нам о еще одной интересной особенности местного менталитета. Армянин никогда не скажет сразу “да”. Сразу обязательно будет “нет”. Это потом, после бан-мана и выяснения подробностей, почти наверняка — “да”. Мы сталкиваемся с этой интересной особенностью на каждом шагу. Более того, когда мы, выпучив глаза от восторга, прибегаем к нашему Вартан-джану и говорим, с какими интересными людьми мы неожиданно познакомились, то в ответ обязательно будет: “Ну, этот — козел, тот — пустой человек, с тем вообще не советую иметь дело, а тот — совсем жалкая личность”.

Это не значит, что наш Вартан-джан законченный мизантроп. Он этих людей действительно очень хорошо знает, глубоко уважает и сам-то с ними как раз дела и делает, но это так, это такое начальное “нет”, после которого постепенно наступит “да”. Вот такие дела. Наш Вартан-джан человек деловой и очень занятой. Поскольку телефоны в Армении работают плохо, а часто совсем не работают, ему приходится все свои проекты осуществлять при личных контактах. Он появляется в офисе как фантом и тут же опять исчезает. Мы только слышим: “Я пойду-приду” или “Я поеду-приеду”.

Пока Вартан-джан бегает на деловые стрелки, мы с Юлей сидим у компьютера. Мы занимаемся серьезным делом. Определяем приоритеты, чтоб по причине отсутствия общей информативности не перепутать локал с глобалом. Затем мы наметим стратегию и тактику, стараясь не упустить человеческий фактор, а дальше составим список фондов, которые начнем бомбить е-мейлами, требуя грантов для того, чтоб можно было спокойно делать рисерч в области экологии, прав человека и всего остального, на что дают деньги. У нас даже есть люди, готовые нас лоббировать и в ООН, и в Международном Красном Кресте.

Кстати, зайдя в библиотеку Американского университета, мы обнаружили, что вся молодежь Армении, посещая ее, занимается тем же. Молодые люди внимательно изучают справочники и путеводители по всевозможным заграничным фондам в поисках грантов. Наверное, это происходит потому, что Грант — это очень распространенное в Армении мужское имя. Так что молодые люди хотят от всевозможных фондов чего-то вполне родного, хорошо знакомого и при этом весьма полезного.

Вообще-то, цель нашего приезда — документалистика, но без этой рутинной работы далеко не уедешь. В поисках истории и героев для нашего фильма мы оказались в маленьком горном селе Ехегнадзорского района. Там мы познакомились с замечательной семьей, и потом я уже самостоятельно приезжал к ним на съемки. Побывав на высокогорном пастбище и прожив с этими людьми некоторое время, мне кажется, я очень хорошо узнал их жизнь. До такой степени, что теперь я даже по внешнему виду и по выговору могу отличить ехегнадзорца от ереванца.

Это тем более замечательно, ведь многие мои земляки с диковатой осторожностью и недоверием относятся к “лицам кавказской национальности”. Естественно, это происходит от полного незнания и от “отсутствия общей информативности”, как говорит наш дорогой Вартан-джан. Именно этот пробел мы и хотим заполнить своим фильмом по мере возможности.

А пробел, мягко скажем, немаленький. Уже здесь в Ереване мне рассказали, что, когда начался карабахский конфликт и проводились многотысячные митинги, чтоб успокоить собравшихся, перед ними выступил один русский генерал. Он выражался приблизительно в таком стиле: “Дорогие армяне, что же вы не поделили со своими братьями азербайджанцами, ведь вы соседи, у вас и вера одна”. Получается, что даже у генерала, который тут служит, такая хилая информативность, так что же говорить о какой нибудь старушке из вологодской деревни, которую постоянно пугают “лицом кавказской национальности”.

А мои ереванские друзья даже не поверили мне, когда я рассказал им, что встретил на пастбище людей, которые вообще не говорят по-русски и не собираются. Им это просто ни к чему. Кстати, общий язык с ними я нашел так быстро, как со своим соотечественником не часто случается. Самый сильный в языкознании во всем селе был молодой парень Гаго. Поначалу он жутко стеснялся и не мог подобрать нужных слов. Потом, когда мы поближе познакомились, он разошелся. Сложность заключалась в том, что русский он учил в армии, поэтому с большой уверенностью и с сильным вдохновением у него получалось: “С левой ноги, марш. Давай, давай, салага. Ну что, бараны, на губу захотели? Марш все сначала”. Остальные слова у Гаго выходили робко, не так правильно, зато душевно. Но мы все равно прекрасно понимали друг друга.

Все мои представления об Армении в духе Сарьяна перевернулись с ног на голову. Раньше я представлял себе цветущий сад. Персики, виноград, всякой снеди изобилие, шашлык-машлык, бесконечные тосты и гостеприимное радушие. В общем, рай, построенный на земле в одной отдельно взятой республике.

Нельзя сказать, что этого всего вовсе нет. Все это есть. Все это присутствует на туристической открытке, которую можно послать маме в Питер — “Привет из солнечной Армении”. Помимо этого существуют будни, где ежедневный тяжелый труд и прочие малоприятные вещи. Я не большой специалист в области живописного искусства, но мне ближе Армения Акопа Акопяна. Такой я ее увидел.

Кстати, когда мы с Юлей постепенно стали въезжать в местную жизнь, я не мог понять одного, самого главного, и все время приставал к Вартан-джану с вопросами. Как вы живете? Как выживаете? У одних есть нефть. У других алмазы. Третьи на перекрестке торговых путей. Но у вас же, по большому счету, ничего нет. То есть абсолютно ничего. Вартан так и не сумел мне ответить на этот вопрос. Так, камац-камац.

Бог, в которого армянский народ сохраняет свою веру на протяжении стольких столетий, щедро наделил Армению камнями. Может быть, еще чем-то? “Это военная тайна”, — улыбается Вартан-джан.

Еще, с удивлением для себя, я обнаружил, что козлы кашляют, пукают, издают всякие звуки, совсем как люди. Кричат, как дети, когда их режут. Но это необходимость. Это жизнь. Зато такого благородного отношения ко всему живому мне до сих пор видеть не приходилось.

Я подумал, что часто, как городской истеричный человек, бываю несправедлив к своей Зосе. Наказываю ее лишний раз. Иногда ни за что. А она, бедная, все это терпит. Ведь у нее никого нет на свете, кроме меня и Юли. Приходится терпеть. Только, наверное, ей бывает очень обидно, когда наказывают не за дело. Бедная Зося.

Месяц назад, когда я появился на нашем Антараине в куртке, все соседи даже с какой-то обидой выговаривали мне: “Зачем так тепло оделся? Еще долго будет тепло. У нас лето долгое”.

Теперь уже наступила осень. Теперь они сами ходят в куртках и пиджаках. Мы уже научились заливать керосин в “фуджику” и по вечерам согреваемся таким способом. И этому тоже пришлось научиться. Скоро мы поедем домой, но вернемся разделить с нашими соседями нетопленую ереванскую зиму с периодически уходящим светом. Попробуем научиться и этому.

За то время, что мы провели в Армении, нам удалось отснять много-много кассет. Уже обозначились контуры будущего фильма. Хочется скорее его смонтировать и привезти своим друзьям в Питер. Хочется, чтоб и они узнали хоть часть того, что открыли для себя мы с Юлей и Зосей.

Старый Бахши, отец Гаго, каждый раз, когда мы наполняли стаканы домашней тутовой водкой, которая так шикарна, что и алкоголем ее назвать язык не поворачивается, произносил один тост. “Будем, не забудем!” По-моему, это замечательный тост. Именно так я хочу назвать свой фильм. Лучшего названия не придумать. Именно так я и закончу свой небольшой бан-ман. Будем, не забудем! Ануш!

Подготовила Елена ШУВАЕВА-ПЕТРОСЯН

НВ