Analitika.at.ua. На вопросы “НВ”, касающиеся нынешних процессов в регионе, отвечает известный российский политолог глава департамента межнациональных отношений Московского института политического и военного анализа Сергей МАРКЕДОНОВ.

— Каковы ваши взгляды на перспективы налаживания армяно-турецких взаимоотношений?

— Сначала скажу о том, что я не писал. Речь идет о комментарии, опубликованном от моего имени на Дей.аз, в котором говорится, что никогда Армения с Турцией не договорятся. Я это расцениваю как провокацию, потому что как эксперт я никогда не говорю “никогда”. А вообще, я, конечно, высказывался на эту тему.

— И как же вы оцениваете нынешние тенденции?

— Их надо рассматривать и оценивать в определенном историческом контексте. Иначе все рассуждения на тему, что “диалог зашел слишком далеко” или, наоборот, он “еще и не начинался”, будут не совсем адекватными. Надо посмотреть динамику, которую можно было наблюдать в постсоветский период. Армения — единственная страна Южного Кавказа, у которой с Турцией нет дипотношений. Более того, Турция в важнейшем для Армении конфликте — нагорно-карабахском — фактически ассоциировала себя с Азербайджаном, и закрытие границы произошло из-за этого конфликта. Эту динамику и нужно рассматривать.

Отягощает отношения двух стран проблема геноцида, притом, как я всегда подчеркиваю, это проблема не только и не столько гуманитарного характера, сколько проблема признания существующих границ с 1921 года, т.е. признание вопросов, связанных с имуществом, территорией и т.д. Если иметь в виду все эти вопросы, то заявление о “Дорожной карте” — конечно же, шаг вперед. Но говорить о том, что этот шаг решительный и окончательный, я бы не спешил. Потому что пока даже нет полного текста “Дорожной карты”.

— Остановимся на вопросе армяно-турецких переговоров и “Дорожной карты”. Почему этот процесс и документ вообще стали возможными?

— В первую очередь потому, что обе стороны в них заинтересованы. Для Армении открытие границы с Турцией, улучшение отношений — это серьезный шаг по диверсификации как внешнеэкономической деятельности страны, так и внешнеполитической. Что касается Турции, то она, на мой взгляд, переросла сразу несколько форматов. Первый — это формат кавказской, а фактически азербайджанской политики. Турция хочет играть на Кавказе более активную роль, и она не может ограничиваться лишь азербайджанским направлением. Во-вторых, Турция не хочет играть роль младшего брата США на южном направлении. Это стало особенно очевидно после Ирака.

— Таким образом, вы не допускаете, что свою роль в армяно-турецких процессах сыграло давление США на Турцию?

— Турцию, даже когда она была более зависимой и более проамериканской, ничего не могло заставить поддаваться давлению — ни резолюции Конгресса, ни заявления американских политиков. Есть собственно внутренний интерес, внутренняя потребность: попробовать стать более активным посредником, так сказать, “своим человеком” Евросоюза на постсоветском Востоке и Ближнем Востоке.

— Можно ли предположить, что Турция, не будучи в состоянии “съесть” Армению, решила сделать ее “своей”?

— Попытки “съесть” Армению прекратились еще с момента образования Советского Союза и больше не предпринимались. Я бы вообще не переоценивал роль Турции. До определенного времени это была страна, которую можно было определять как страну статус-кво. Где-то с начала 90-х, после распада СССР, Югославии, появились новые реалии. Идея об активной роли Турции в таких регионах, как Ближний Восток, Балканы и Кавказ, родилась еще при покойном Тургуте Озале. Но тогда она не превратилась в стройную концепцию. Сейчас же есть попытки эту концепцию оформить. Что касается “Дорожной карты”, это декларативный, а не юридически обязывающий к чему-то документ. Из него не следует, что граница откроется завтра, а послезавтра восстановятся дипотношения, а еще на следующий день как-то решат карабахскую проблему. В дипломатии часто бывает, когда сам процесс важнее конечного результата. Как говорится, конечная цель — ничто, движение — все. Вот и сейчас эта формула будет использована в армяно-турецком диалоге.

— Многие в Армении и диаспоре считают, что, сообщив о подписании “Дорожной карты” непосредственно перед Днем памяти жертв геноцида армян, Ереван потерпел дипломатическое поражение.

— Естественно, роль диаспоры в вопросе АйДата велика, поскольку именно диаспора внесла (особенно в советский период) решающий вклад в то, что геноцид стали признавать на международном уровне. И в этом вопросе у них есть определенное критическое отношение к позиции Республики Армения. Но я бы не сводил все только к диаспоре. Очень важен и внутриполитический фактор в самой Армении и в самой Турции. Это ведь иллюзия, что народы Армении и Турции только и жаждут, как помириться. Есть много фобий, отягощающих отношения, множество опасений — не станет ли, например, Карабах ценой вопроса... И они аккумулируются не столько в диаспоре, сколько внутри стран.

— А каков, кстати, ваш взгляд на этот вопрос о цене?

— Здесь многое зависит от того, как пойдет процесс этого сближения, какие размены и уступки будут сделаны. Мы помним ситуацию на Ближнем Востоке, когда Ицхак Рабин погиб от рук не палестинских террористов, а еврея. В свою очередь Махмуд Аббас стал главным врагом не Израиля, а палестинского движения Хамас. Как пойдет процесс? Если это будут декларативные вещи, то внутренний фактор не будет играть большой роли. Если же будут какие-то серьезные уступки, то могут проявиться и серьезные внутренние протестные действия.

— Как складывается сейчас ситуация за влияние на Южном Кавказе и в частности в Армении между Россией и США?

— У России и США на Кавказе есть как точки споров — Грузия, Абхазия, Южная Осетия, так и точки серьезного понимания. Последнее относится к обшей оценке ситуации вокруг Нагорного Карабаха, работе в рамках Минской группы, и, в принципе, есть достаточно благосклонное отношение обеих стран к армяно-турецкому диалогу. Что касается Армении, то очевидно, что пока здесь больше влияние России. Эта ситуация не слишком устраивает Армению. Потому что риторика — риторикой, но когда российско-грузинские отношения и их динамика влияют на Армению, то, конечно, она хочет перестать зависеть от вторых и третьих стран. Тем не менее обольщаться по поводу армяно-турецкого сближения не стоит: повернуть вспять любой мирный процесс проще пареной репы. Тут можно вспомнить хотя бы Ближний Восток, “Дорожные карты” для Кипра, Приднестровья.

— Экономический кризис способствует улаживанию конфликтов?

— Постсоветское пространство в отличие от Европы — это все-таки не пространство экономики, а в первую очередь политики.

Карен АРЗУМАНЯН

NV.am