Analitika.at.ua. Слово в заголовке закавычено не случайно, ибо в Иране мне пришлось убедиться в том, о чем давно догадывался: большая часть тюркоязычного населения северных провинций Ирана не считает себя азербайджанцами в том значении, какое придается этому слову в незаконнорожденной южнокавказской республике. Говоря по справедливости, проблема национальной идентификации существует не у тюркоязычных иранцев, а как раз у жителей Азербайджанской республики. В этой республике представители различных тюркских племен нередко оперируют своей племенной, а не национальной принадлежностью. В силу этого факта там возникает парадоксальная ситуация, когда азербайджанцем частенько представляется недавно ассимилированный представитель коренного в республике народа, как например, удин, крыз, хиналугец и т.д. Назваться истинной национальностью для них чревато по крайней мере насмешками и оскорблениями, а «похвастать» принадлежностью к одному из многочисленных тюркских племен они не могут. Вот и получается, что живут в Азербайджанской республике «азербайджанцы», то есть ассимилированные тюрками удины, таты, талыши, хиналугцы и т.д. и собственно тюрки: таракемены, афшары, шахсевены, айрумы, карапапахи и пр. За пределами республики первые, как правило, возвращают себе исконную национальность, а тюрки превращаются в «азербайджанцев».

Тем не менее, государственная пропаганда Азербайджана «причисляет» к азербайджанцам все тюркоязычное население Ирана, в том числе этнических туркмен или, например, кашкайцев. Однако в Иране меня интересовало не мнение азербайджанских пропагандистов, а отношение тюркоязычных иранцев к Ирану и тюркам Азербайджанской республики. Надо сказать, что мне повезло: уже в аэропорту имени Имама Хомейни, в котором наш самолет приземлился поздним вечером, встретивший меня водитель, Абдулла Хусейн, оказался «азербайджанцем». Дорога до Тегерана неблизкая, так что поговорить время было.

Абдулла Хусейн – бывший при шахе офицером, оказался достаточно грамотным человеком. Говорили мы о многом, в том числе и о его отношении к «заречным азербайджанцам». «Мы – разные, - отвечал водитель, - азАрбайджанцы – это иранцы, а они, я даже не знаю кто. Другие. Я их немало встречал здесь, и не считаю, что у нас с ними есть что-то общее». Я ему рассказал, что в Баку постоянно пишут о том, как азАрбайджанцев в Иране притесняют, напомнил о майских митингах азАрбайджанцев в Иране, о многочисленных арестах, стотысячных шествиях к крепости Базз и других трудностях их жизни в Иране. И с каждой озвученной мной новой озабоченностью Баку их судьбой Абдулла Хусейн смеялся все звонче. Он явно мне не верил, или считал, что я шучу. «Какой Вы шутник», - повторял он, из уважения к гостю не употребляя слово «ложь».

К сожалению, у меня под рукой не было газеты на азербайджанском языке, и мне пришлось вместо рассказов перейти к расспросам. Он ничего не знал о майских митингах ни этого года, ни прошлого! Не знал и о «многочисленных арестах», никогда не чувствовал на себе притеснений и дискриминации на этнической почве. Единственное, что подтвердил мой собеседник, это ежегодные шествия к крепости Базз. Но: «Это 200-250 ахмахов (идиотов. – Л. М.-Ш.), поклоняющихся Бабаку хоррамдину (хуррамиты – приверженцы одной из исламских ересей. – Л. М.-Ш.), не имеющих ничего общего ни с азАрбайджанцами, ни с правоверными». На прямой вопрос, кем он себя считает, Абдулла Хусейн ответил: «Я – тюрк иранец. Мои предки жили в Табризе, поэтому в нашей семье говорили на «тюрки». Глагол в прошедшем времени он употребил совершенно правильно, так как по-тюркски я говорил лучше него самого.

Вторым тюркоязычным иранцем, с которым мне пришлось познакомиться, был молодой сотрудник Института политических и международных исследований, историк по образованию Фируддин, мой неразлучный спутник и переводчик. В первый же день он вдруг произнес: «Я хочу сказать, что я не одобряю политики Азербайджанской республики в отношении Карабаха и Армении».

- Это одно и то же, ответил я.

- Я знаю. И мое сердце болит за вас.

- Но ты же азербайджанец.

Я – иранец, родившийся в Урмии. В нашей семье говорят на тюрки, но это ничего не значит. Я – иранец, предков которого заставили поменять язык.

Надо сказать, что мои тюркоязычные друзья – иранцы совершенно не использовали слова «азербайджанец» и «азербайджанский язык». Только «тюрк» и «тюрки». И еще: говоря о государственном образовании за пределами Ирана, они к слову «Азербайджан» обязательно прибавляли слово «республика», тем самым подчеркивая его отличие от своего «АзАрбайджана». Как тут было не вспомнить З. Буниятова, писавшего после поездки в Иран в газете «Баку» (21 октября 1989): «...меня очень удивило, что азербайджанцы на той стороне очень равнодушно относятся к нашей борьбе, связанной с Нагорным Карабахом. О многих вопросах они вообще не имеют понятия... Еще раз почувствовал, что единство языка — это еще не значит единства народа».

Буниятов, даже раздосадованный провалившейся агитационной экспедицией, был бы не Буниятовым, если бы не соврал: конгломерат тюркских племен Азербайджанской республики никогда не составлял с азАрбайджанцами Ирана единого народа. Другой тюркоязычный сотрудник того же Института – Мохаммад – выразился о тюрках Азербайджанской республики очень жестко: «Они намарды (подлые, бесчеловечные)». Вначале мне показалось, что он пытается угодить гостю, но правда оказалась гораздо горше.

Истоки поистине лютой ненависти Мохаммада к тюркам Азербайджанской республики лежали в сороковых годах прошлого века, когда Советский Союз попытался, под «шумок» Мировой войны аннексировать северные провинции Ирана. Оккупировав огромные территории Ирана, Сталин командировал туда большой отряд коммунистических агитаторов из АзССР. То, что они творили там, можно сравнить лишь с оккупацией фашистами, например, Белоруссии. Мохаммад рассказывал, что дядя вывез его в безопасное место, на юг страны. «По радио каждые два часа передавали новые списки расстрелянных и пропавших без вести. Тюрки Азербайджанской республики насиловали наших женщин и девушек, грабили наши дома, арестовывали наших мужчин, не желавших примириться с новыми порядками. Мой отец также был расстрелян, а мать мы так и не нашли». В глазах уже немолодого человека блестели слезы. «Они намарды», - то и дело повторял он. Я ему рассказал о геноциде армян в Сумгаите, о страшном злодеянии азербайджанской военщины в Мараге, Храморте, Фарухе, о бомбардировках переполненного беженцами Степанакерта. Он только повторял «Они намарды», словно язык его не знал других бранных слов.

А в самом Иране бушевали предвыборные страсти. Кстати, к лобовому стеклу машины Абдуллы Хусейна был прикреплен портрет основного кандидата в президенты от реформаторов – Мирхоссейна Мусави. «Это потому, что он тюрк?» - спросил я его. Абдулла Хусейн непонимающе посмотрел на меня: «Он был премьером при Имаме Хомейни». А вот Фируддин твердо решил голосовать за действующего президента – Махмуда Ахмадинеджада. На мой провокационный вопрос, почему он, тюрк, не будет голосовать за Мусави, Фируддин ответил: «Какое имеет значение, на каком языке говорят дома наши политики. Мне нравится политика Ахмадинеджада, нравится то, как он укрепляет нашу страну, я приветствую его политику опеки палестинцев. Я буду голосовать за Ахмадинеджада».

- Но ведь тюрк Мусави, будучи президентом, будет защищать не только палестинцев, но и твоих соотечественников в Азербайджанской республике. Разве плохо будет, если и духовным лидером, и президентом Ирана будут азербайджанцы? Я продолжал провоцировать Фируддина.

- Мои соотечественники живут в Иране. Духовным лидером, вождем Ирана является аятолла Сейед Али Хаменеи. Он не тюрк, а духовный вождь Ирана. Был бы он парсом, мазандаранцем, арабом или беллуджем, я бы так же преклонялся перед его мудростью и святостью. Он – носитель духа Имама Хомейни. Для нас, иранцев, не имеет никакого значения язык семьи наших граждан.

- Фируддин, но ведь Азербайджанская республика стремится помочь вам, присоединить к себе…

- Если хотят, пусть присоединяются. Иран в двадцать раз больше Азербайджанской республики. Пусть обратятся с просьбой, а мы подумаем.

- Но ведь вы – один народ… Они называют вас азербайджанцами.

- Мы – иранцы. И тюрки, и парсы, и талыши, и белуджи, и луры… И никому не позволено пытаться внести разлад в нашем государстве.

Левон МЕЛИК-ШАХНАЗАРЯН

Voskanapat.info