Analitika.at.ua. Состоявшийся 16 июня очередной саммит Шанхайской Организации Сотрудничества в Екатеринбурге ещё долго будет обсуждаться в политических и экспертных кругах. Наверняка большинство суждений будут витать вокруг выдвинутой на саммите идеи создания в рамках ШОС собственной наднациональной валюты. На наш взгляд, при всей «сенсационности» этой новости, она тем не менее не стоит затраченного на неё внимания. Пока нет никаких необходимых и достаточных доказательств того, что самая сильная в экономическом отношении страна ШОС – Китай - действительно пойдет этим путём. Да и опыт подобных начинаний на пространстве СНГ не добавляет оптимизма.
Мы можем долго искать солидный смысл в основном документе, принятом на саммите - Екатеринбургской Декларации глав государств-членов ШОС. Однако более продуктивным будет сравнение отдельных положений этой Декларации с практикой, которую мы наблюдаем в регионе Центральной Азии.
Пункт 5-й Декларации сформулирован патетически: «Государства-члены ШОС, отмечая ключевое значение энергетики для успешного развития экономики и создания благоприятных предпосылок для улучшения качества жизни граждан своих стран, заявляют о своей решимости и далее продвигать взаимовыгодное сотрудничество в этой области на основе равноправия, в целях обеспечения эффективного, надежного и экологически безопасного энергоснабжения».
А теперь посмотрим как на практике безусловный лидер ШОС – Китай - реализует свои энергетические планы в регионе. В качестве примера приведём две ситуации. Первая - наращивание участия Китая в добыче углеводородов в Казахстане. В 90-е годы прошлого века Казахстан широко открыл свои недра для американских, английских, французских, итальянских компаний. Причём условия заключённых с ними контрактов в большинстве случаев были явно невыгодными и даже кабальными для Казахстана. Большая часть доходов уходила новым партнёрам Казахстана, в то время как последние не несли серьёзных обязательств по подписанным контрактам, в частности в отношении соблюдения экологических норм. Не последнюю роль в этом сыграл фактор коррупции, поразившей казахстанское руководство, включая и его высших лиц (пример - известное дело «Казахгейт»). Казахстану грозило превратиться в очередную страну третьего мира, служащую сырьевым придатком высокоразвитых государств.
Курс казахстанского руководства вполне устраивал Запад, поскольку этот курс решал не только задачу экономического плана – получения западными компаниями сверхприбылей, но и соответствовал политическим целям западных держав – оторвать Казахстан от России и не допустить возрождения в новой форме объединения бывших советских республик.
Однако по мере укрепления экономического и социально-политического положения в Казахстане, когда существенно уменьшились риски внутренней дестабилизации за счет разгрома казахстанской оппозиции и ирредентистских славянских организаций, на фоне стремительного роста цен на углеводороды на мировых рынках в начале нынешнего столетия, руководство Казахстана сочло свои прежние подходы устаревшими. Новые условия подвигли Казахстан к пересмотру ранее заключенных соглашений, и, в частности, была провозглашена задача установления контроля государства над нефтегазовым сектором.
Астана стала постепенно менять национальное законодательство по недропользованию и охране окружающей среды с целью сделать иностранные компании более уступчивыми к требованиям Казахстана и одновременно инициировала конфликт с итальянской компанией Эни – оператором самого перспективного нефтяного месторождения Казахстана – Кашаган на шельфе Каспия. Подрядный участок Эни на казахстанском секторе Северного Каспия включает кроме Кашагана также месторождения Актоты, Кайран и Каламкас. При этом формальной основой выдвинутых к иностранным партнёрам претензий стало несоблюдение последними ранее оговоренных сроков пуска месторождения в строй, то есть получения так называемой большой нефти.
Казахстан внёс изменения в Налоговый кодекс, закон «О недрах и недропользовании», законодательство об экологии, касающиеся деятельности иностранных инвесторов. Законодательные новации предусматривали закрепление за государством прав на половину доли в каждом новом проекте и на вторичных рынках, запрет перепродажи лицензий на недропользование в течение двухлетнего периода после оформления прав собственности, ужесточение контроля со стороны министерства по защите окружающей среды, обязательное требование по привлечению хозяйствующими иностранными структурами «казахстанского содержания», а также возможность использования ссылки на необходимость обеспечения национальной безопасности как обоснования для отказа в предоставлении лицензий на недропользование.
Особо обратим внимание на термин «казахстанское содержание», под которым понимается не просто увеличение доли Казахстана в уставном капитале консорциумов, разрабатывающих определенные проекты. Иностранные партнеры Казахстана обязаны ориентироваться в своей работе на использование ресурсов Казахстана. Например, по оборудованию и материалам должно закупаться не менее 30-50%. Работы и услуги – не менее 90%. По кадрам – около 90%. По состоянию на май 2009 года в 144 контракта такие обязательства казахи уже внесли.
Реализация государственных интересов Казахстана в нефтегазовой отрасли в институциональном плане была возложена на национальную компанию «КазМунайГаз». Последняя по состоянию на осень 2008 года контролировала 18% в сфере добычи нефти в республике, 80% ее транспортировки, половину переработки и только около 6% розничной продажи нефтепродуктов. Ещё в прошлом году по многим признакам было видно, что президент Казахстана старался усилить позиции компании «КазМунайГаз». Согласно имеющимся данным, «КазМунайГаз» располагает запасами нефти и газа в 615 миллионов тонн, однако большая часть из них считается трудноизвлекаемыми, а, кроме того, пик добычи на многих месторождениях был уже пройден. Естественно, что в такой ситуации «КазМунайГаз» был кровно заинтересован в увеличении своих нефтегазовых активов, чего он и пытался добиться при помощи государственной бюрократии, помогающей провести корректировку ранее заключенных контрактов.
Власти Казахстана организовывали откровенный нажим на иностранные фирмы, понуждая последних соглашаться на изменение ранее установленных контрактов. Так поступили с канадской компанией «PetroKazakhstan», которая была вынуждена постоянно выплачивать крупные штрафы за экологические нарушения и временно останавливать производство, пока её руководство не согласилось продать Казахстану определённую долю в осуществляемых проектах. Внешне сделано это было красиво: канадцы продали свой бизнес новому владельцу – CNPC International Ltd., а последний «уступил» в пользу «КазМунайГаз» 33% в нефтеперерабатывающем предприятии «PetroKazakhstan» и 50% в дочерней компании «Казгермунай».
Схожие по характеру действия казахстанское правительство использовало против британской компании «BG Group», вытесняя её из Северо-Каспийского проекта и против консорциума «Aqip KCO», осваивающим крупнейшее месторождение Кашаган. Правда, в последнем случае после длительной борьбы, сопровождавшейся обвинениями в адрес руководства Казахстана в «ресурсном национализме», Астана решила не обострять ситуацию и пошла на компромисс. Консорциум за 1,78 миллиарда долларов согласился увеличить долю «КазМунайГаза» в СРП с 8,3% до 16,8%. Суть претензий казахстанской стороны формально сводилась к несогласию с переносом начала промышленной добычи на месторождении Кашаган на 2011 год и одновременным увеличением проектных затрат с 57 до 136 миллиардов долларов.
Первоначально в русле отмеченных выше целей руководство Казахстана действовало и в отношении одного из трех НПЗ Казахстана – Павлодарского, расположенного рядом с границей России и технологически ориентированного на переработку российской нефти. В январе 1997 года завод был приватизирован, и государственный пакет был передан на условиях договора концессии в управление американской компании «CCL Oil Ltd». Однако через несколько лет договор был досрочно расторгнут по инициативе правительства Казахстана, а пакет в 51% акций передан ОАО «Мангистаумунайгаз». Впоследствии компания нарастила свой пакет до 58%, при этом 42% в акционерном капитале Павлодарского НПЗ владело государство.
Затем национальная компания «КазМунайГаз» приобрела у индонезийской «Central Asia Petroleum» 51% «Мангистаумунайгаза» и, соответственно, получила контроль над заводом. Российский же Газпром безуспешно пытался купить 49% акций «Мангистаумунайгаза». Власти Казахстана предпочли России Китай. 16 апреля 2009 года стало известно, что в условиях кризиса во время визита Н.Назарбаева в Пекин Казахстан занял у Китая 10 миллиардов долларов. Китайская компания CNPC приобрела 50%-ную долю в «Мангистаумунайгазе», заплатив за это 1,4 миллиарда долларов. Детали этой сделки до конца не известны, но в Астане утверждают, что из сделки был исключен Павлодарский НПЗ, который перейдёт в собственность «КазМунайГаза». В то же время «Мангистаумунайгаз» эксперты оценивают в 3,6 миллиарда долларов. Эта компания располагает 36 месторождениями, из которых 15 разрабатываются. По оценкам экспертов, на балансе «Мангистаумунайгаза» имеются запасы нефти в 1,32 миллиарда баррелей. Можно уверенно предположить, что условием продажи «Мангистаумунайгаза» Китаю, а не Газпрому стало предоставление упомянутого выше китайского кредита Казахстану.
То есть руководство Казахстана, тесня на рынке углеводородов западных партнёров и не идя навстречу российским, одновременно сдаёт свои позиции Китаю. Уже треть добываемой в Казахстане нефти принадлежит китайским компаниям, а это более 20 миллионов тонн в год. Приобретение китайской CNPC активов казахстанского «Мангистаумунайгаза» усиливает позиции КНР и ослабляет позиции России и Запада в казахстанском ТЭКе. Китай становится обладателем значительных ресурсов, позволяющих ему скорректировать нефтяную стратегию Казахстана в свою пользу. Заверения же властей Казахстана о стремлении вернуть себе контроль над топливным сектором экономики на этом фоне не выглядят убедительными.
Второй пример энергетической политики Китая в регионе Центральной Азии касается страны, которая формально не входит в ШОС. Но это обстоятельство не делает китайскую политику продвижения к ресурсам Каспийского региона менее сдержанной. Речь идёт о Туркменистане.
Долгое время темой дискуссий в Ашхабаде был проект строительства газопровода «Туркменистан - Китай – Япония», протяжённостью 6,4 тысячи километров. Проект предполагал строительство газопровода в течение 10 лет и отличался дороговизной (11 миллиардов долларов, из них стоимость морского участка – около 1,7 миллиардов долларов). Возможно, по этой причине, а также из-за изменившейся в XXI веке энергетической политики Китая восточное направление вероятных поставок туркменского природного газа было «модернизировано». А именно: вариант прокладки трубы в Японию перестал рассматриваться, а конечной точкой трубы стал Китай.
Много лет с участием Китайской национальной нефтегазовой корпорации (КННК) и компании «Эксон Туркменистан (Амударья) Лимитед» проводились исследования углеводородного потенциала перспективных площадей на туркменском побережье Амударьи. Целью этих изысканий являлся расчёт экономической целесообразности тогда ещё гипотетического проекта восточного газопровода. Геофизические исследования проводились на всём правобережье Амударьи. На подступах к Кызылкумам в 2000 году был открыт ряд новых газовых месторождений, в частности на площади «Гарагой».
По данным компании «Exxon», проект дальнемагистрального трубопровода из Туркменистана в Китай мог стать реалистичным лишь в том случае, если по нему подавать не менее 30 миллиардов кубометров газа в год. Однако в этот объём, как считали специалисты, мог войти и газ с западных территорий Китая. Туркменистан же должен был гарантировать ежегодную поставку в течение 25 лет 33 миллиардов кубометров газа (с учётом 3 миллиардов кубометров для обеспечения работы компрессорных станций).
Китайский фактор стал одним из центральных во внешней политике Туркменистана примерно с 2006 года. К этому времени между двумя странами уже были подписаны 36 межгосударственных соглашений. В Туркменистане было зарегистрировано 37 инвестиционных проектов с участием китайских компаний на общую сумму 382,6 миллиона долларов и 360 миллионов юаней.
Важнейшим событием 2006 года для Туркменистана явился визит в начале апреля президента С.Ниязова в Китай. Основным среди подписанных тогда документов стало Генеральное межправительственное соглашение о реализации проекта газопровода Туркменистан – Китай и продаже природного газа из Туркменистана в КНР. Китай обязался закупать у Туркменистана газ в объёме 30 миллиардов кубометров ежегодно в течение 30 лет, начиная с момента ввода газопровода в эксплуатацию, которая была намечена на 2009 год. По условиям соглашения ресурсной базой таких поставок должен был стать регион правобережья Амударьи, где разведку и разработку месторождений китайцы обещали осуществлять совместно с туркменской стороной. Однако текст соглашения включал также и норму о том, что при необходимости туркменская сторона гарантирует поставки газа в Китай и из других месторождений республики.
Срок действия соглашения определялся тремя годами. КНР в рамках другого подписанного соглашения вскоре выделила Туркменистану льготный кредит в размере 200 миллионов юаней. Через две недели после визита в Китай С.Ниязов распорядился создать при Министерстве нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов специальную Дирекцию по туркмено-китайскому сотрудничеству.
Через год, летом 2007 года, было заключено еще одно соглашение. Трубопровод в Китай стал реальностью. КННК получила право проводить соответствующие работы на территории Туркмении и лицензию оператора на разведку и добычу сырья на суше, впервые в истории страны выданную иностранной компании. Общая протяжённость нового газопровода «Туркменистан – Китай» составит около 7000 километров. При этом по территории Туркменистана будет проложено свыше 180 километров газотранспортной магистрали, Узбекистана – 530, Казахстана – 1300, Китая – более 4500 километров. Общая стоимость проекта - около 20 миллиардов долларов. Предполагалось, что экспорт 17 миллиардов из ежегодно предусматриваемых 30 миллиардов кубометров туркменского газа будет обеспечиваться за счёт освоения новых газовых месторождений, остальные 13 миллиардов – за счёт строительства на крупнейшем газоконденсатном месторождении «Багтыярлык» объектов по очистке и подготовке газа.
Стоит отметить, что российская компания «Стройтрансгаз» выиграла контракт на 395 миллионов евро на строительство туркменской части газопровода «Малай – Багтыярлык» протяжённостью 188 километров. Компания также создаст установку по очистке и осушке газа и газоизмерительную станцию. В 2008 году строительство данного трубопровода началось.
В период проведения Олимпиады в Пекине в августе 2008 года новый президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов заявил об увеличении пропускной способности газопровода в Китай. Решение было закреплено рамочным соглашением в ходе официального визита в Ашхабад лидера КНР Ху Цзиньтао. Предусматривается увеличение мощности трубы, которая должна быть введена в строй в 2009 году, с 30 до 40 миллиардов кубометров газа в год. Специально подчеркнём, что в Туркменистане, в отличие от Казахстана, продолжают уверять, что все 40 миллиардов кубометров в данный трубопровод будут поставляться с месторождений туркменского правобережья Амударьи. Однако по-прежнему неясно, по какой цене туркменский газ будет поставляться в Китай. По-видимому, Ашхабад и здесь оставляет за собой последнее слово, надеясь в будущем играть на противоречиях между торговыми партнёрами, стремящимися заполучить туркменский газ.
Нет полной ясности и в вопросе о том, сможет ли Ашхабад обеспечить весь заявленный объём поставок газа в КНР. Китайцы претендуют на эксплуатацию в своих интересах двух крупных проектов:
1) группы месторождений правобережья Амударьи, максимальный проектный объём добычи газа на которых определяется 25-30 миллиардами кубометров в год. При этом год выхода на проектную мощность – предположительно 2015-2020 годы. В 2010 году предположительно здесь добудут 12 миллиардов кубометров. Крупнейшие месторождения здесь – «Самандепе» и «Алтын Асыр». Оценочные запасы договорной территории «Багтыярлык» – 1,7 триллиона кубометров, но они не были подтверждены. Всего же на правобережье Амударьи открыто 17 газовых и газоконденсатных месторождений, в их числе: «Самандепе», «Фарап» (оба – в разработке), «Метеджан», «Киштиван», «Сандыкты» (все три законсервированы), «Акгумалам», «Тангигуйы», «Ильджик», «Янгуйы», «Восточный Янгуйы», «Чашгуйы», «Гирсан», «Бешир», «Бота», «Узынгйы», «Берекетли», «Пиргйы» (все – в разведке). «Самандепе» здесь пока – самое крупное с запасами 80 миллиардов кубометров.
2) «Яшлар - Южно-Йолотаньская» группа месторождений. Здесь крупнейшие месторождения – «Южный Йолотань» («Гунорта Йолотен») и «Осман». Туркменские геологи утверждали, что их запасы – от 3 до 7 триллионов кубометров газа. Привлечённая для аудита консультационная британская фирма солидаризировалась с такими оценками и даже дала более высокие цифры. Отметим, что максимальный проектный объём добычи газа здесь определялся еще 3 года назад в 15 –20 миллиардов кубометров в год, но сейчас туркмены утверждают, что добыча здесь достигнет 45 миллиардов кубов в год к 2020 году. Год выхода на проектную мощность – предположительно 2015-2021 годы. В 2010 году здесь предполагают добыть 10 миллиардов кубометров.
В китайскую трубу планируют поставлять 13 миллиардов кубометров с месторождений «Самандепе» и «Алтын Асыр», которые разрабатывает «Туркменгаз», и запасы которых туркмены считают доказанными. Остальные 17 миллиардов кубов планируют поставлять за счёт освоения ещё не до конца открытых месторождений на договорной территории «Багтыярлык», где работают китайцы из CNPC на условиях соглашения о разделе продукции.
После взрыва на трубопроводе «Средняя Азия – Центр» 9 апреля 2009 г. Ашхабад в пику «Газпрому» пошёл на включение китайских компаний в проект освоения месторождения «Южный Йолотань» и добился получения целевого кредита от КНР в 3 млрд. долларов для промышленного освоения этого месторождения. Это существенно укрепило проект поставок туркменского газа в Китай и затруднило его получение на приемлемых условиях Россией. В начале июня 2009 года президент Туркменистана уже уверенно заявил, что уже к концу 2009 года 40 миллиардов кубометров газа начнут поступать в Китай по новой трубе.
Трубопровод в Китай - это яркое свидетельство усиления позиций КНР в Туркменистане. За период 2000-2007 гг. товарооборот между странами вырос в 18 раз. По состоянию на 1 августа 2008 года в Туркменистане действовало 30 предприятий с участием китайского капитала. С участием китайских компаний в Туркменистане реализуется 49 инвестиционных проектов на общую сумму 1,284 миллиарда долларов.
Китай, участвуя в работе ШОС, ни на минуту не забывает о своих интересах. Шаг за шагом он осваивает энергические богатства Центральной Азии, тесня здесь американские, европейские и российские компании. Вот о чём надо думать. Разглагольствования же о будущей наднациональной валюте ШОС напоминают дискуссии в СССР о «формировании человека коммунистического общества». Нужно чётко понимать, что интересы энергетической политики стран Центральной Азии, России и Китая совпадают далеко не во всём. Энергетический клуб ШОС так и не сумел предложить в этой сфере устраивающую всех модель сотрудничества.
Китай стремится поддерживать высокие темпы своего развития. Сегодня идёт процесс активного внедрения Китая в Центральную Азию с целью получения доступа к имеющимся там запасам нефти и газа. Одновременно китайцы осуществляют транспортную привязку этих ресурсов к своим западным границам.
И пока не видно, чтобы позиции государств-членов ШОС по проблеме энергетического сотрудничества сближались, хотя разговоры о единой концепции энергетической политики в ШОС идут уже несколько лет. По крайней мере, принятая на саммите в Екатеринбурге Декларация не содержит на этот счёт ничего, кроме дипломатического тумана. Похоже, мы являемся зрителями модного спектакля театра лицедеев.
Аждар КУРТОВ
fondsk.ru | 
