Analitika.at.ua. В январе 2009 года в Баку демонтировали памятник 26 бакинским комиссарам. Этот мемориал был создан еще в конце 1960-х годов и являлся одной из архитектурных достопримечательностей города.
постсоветские события вдохновили азербайджанские власти к сведению счетов со своим историческим прошлым, особенно с лидером Бакинской коммуны Степаном Шаумяном. По информации, в могиле были обнаружены останки только 23 человек. Судебно-криминалистическая экспертиза, проведенная специалистами Академии наук и Объединения судмедэкспертизы и патанатомии Минздрава Азербайджана, выявила, что все люди погибли от многочисленных ранений, полученных от винтовочных выстрелов и ножевых ударов. Между тем история ареста и гибели бакинских комиссаров в августе 1918 года до сих пор остается не до конца выясненной. Предлагаемая статья, очевидно, тоже одна из очередных версий, впрочем, достаточно правдоподобная. В качестве любопытного дополнения приводим отрывки из доклада главного коммуниста Азербайджана незабвенного Гейдара Алиева, который 11 октября 1978 года выступил на торжественном собрании, посвященном 100-летию со дня рождения Степана Шаумяна... Прекрасная иллюстрация банальной истины, что от любви до ненависти — один шаг.
Станислав ТАРАСОВ
Директор Института истории Национальной академии наук Азербайджана (НАНА), депутат парламента Ягуб Махмудов выступил с заявлением о том, что в могиле 26 бакинских комиссаров нет останков Степана Шаумяна, Татевоса Амиряна и Арсена Авакяна. Депутат парламента Азербайджана историк Насиб Насибли прокомментировал этот факт следующим образом: “Еще в середине 80-х годов ХХ века, во времена горбачевской перестройки, в прессе было много публикаций относительно того, что англичане расстреляли не всех 26 бакинских комиссаров. В частности, не был расстрелян Степан Шаумян и несколько других армян. Они были перевезены в Индию, которая в то время была колонией Великобритании, и скончались там своей смертью”. В этой связи историк Керем Мамедов уверенно заявил, что “Степан Шаумян еще в 70-е годы жил в Индии”. Причем в качестве одного из доказательств выдвинутой им версии приводился обнаруженный в Национальном архивном управлении Азербайджана любопытный документ: телеграмма, отправленная 8 марта 1919 года из Тифлиса военным атташе Азербайджана в Тифлисе полковником Мамедбеком Алиевым главе правительства и министру иностранных дел Азербайджанской народной республики Хан-Хойскому. В ней, со ссылкой на перехват 26 февраля 1919 года Тифлисской радиостанцией сообщения, посланного из Астрахани некоему Соколову, “предлагался обмен арестованного представителя Союзнической миссии — Союзникам и называли США, Великобританию и Францию — на Степана Шаумяна и других военнопленных”. В этой связи Институту истории Национальной академии наук Азербайджана было поручено провести историческое изучение неожиданно возникшей проблемы.
ЛОВУШКА ДЛЯ ШАУМЯНА
Обстоятельства, связанные с исчезновением бакинских комиссаров, остаются во многом загадочными. 25 июля 1918 года на расширенном заседании Баксовета при обсуждении вопроса обороны города от наступления турецко-мусаватистских войск 258 голосами против 236 было принято решение об обращении за помощью к находившимся в соседней Персии англичанам. Совнарком решил сложить свои полномочия под предлогом, что помощь англичан “противоречит условиям Брестского договора”.
Баксовет образовывал новое правительство — Диктатуру Центрокаспия. 9 августа 1918 года глава правительства Советской России Владимир Ленин посылает запрос председателю астраханского военсовета: “Положение Баку для меня неясно. Кто у власти? Где Шаумян? Запросите Сталина и действуйте по соображениям всех обстоятельств. Вы знаете, что я доверяю Шаумяну полностью”.
Вскоре в Баку появляется со своим отрядом Г.Петров. 3 сентября 1918 года газета “Известия ВЦИК” печатает сообщение из Баку: “15 августа весь день на Петровской пристани выгружаются пароходы, прибывшие из Астрахани. На них находится большое количество вооружений. Эти части, прибыв в Баку и узнав, что Советской власти в городе больше не существует, а в Баку находятся несколько сот англичан, на своих собраниях выносили резолюции с требованием восстановления Советской власти”. Г.Петров срочно телеграфирует Ленину: “Приходится вести борьбу с партиями, о которых в России почти не слышали. Как-то: дашнакцутюн и пр. Главное, у многих партий явно английская ориентация. Теперь все зависит от быстроты переброски моих частей сюда”.
Но у Петрова в Баку ничего не получилось. Он принимает решение покинуть Баку. Ночью во время сильного шторма отряд Петрова вместе с комиссарами покидает на пароходах город. Однако им вдогонку бросились военные суда Каспийской флотилии, которые под угрозой обстрела заставляют корабли вернуться назад в Баку. Комиссаров арестовывают, обвиняя их в дезертирстве. Начинаются непростые переговоры.
В конце августа 1918 года в Баку прибывает из Астрахани Георгий Стуруа. Эсерам Саакянцу и Велунцу и меньшевику Садовскому — лидерам новой бакинской власти — он предлагает план. Большевики согласны оказывать помощь войсками — в течение недели из Астрахани прибудут 7-8 тысяч красноармейцев, освобождаются из заключения комиссары, начинается отпуск нефти в РСФСР, проблема власти остается открытой до разгрома турок.
Переговоры срываются. Объявляется, что бакинские комиссары будут преданы суду. В дело опять вступает Петров. В обмен на освобождение из-под ареста комиссаров он направляет свои части на фронт и отбивает первый штурм турецко-мусаватистских частей. И все же бакинские комиссары на городской конференции принимают окончательное решение: покинуть город. Диктатура Центрокаспия вновь их арестовывает и принимает окончательное решение предать их военно-полевому суду.
Но в суматохе комиссарам удается покинуть город. Правда, намечавшийся поначалу план эвакуации на пароходе “Севан” таинственным образом срывается. Анастас Микоян договаривается с дашнаками, они предоставляют свой пароход “Туркмен”, на котором и начались необычные приключения.
МИКОЯН ОБЪЯСНЯЕТСЯ
Дальнейший ход событий описывает в своих мемуарах сам Анастас Микоян. Пароход “Туркмен” был забит беженцами и вооруженными солдатами. Когда он отчалил от пристани и вышел из бухты, Микоян подошел к Шаумяну и сообщил, что все капитаны имеют предписание идти в Петровск, куда эвакуировалась Диктатура Центроскаспия.
Микоян предлагает переговорить с капитаном, чтобы заставить его незаметно изменить курс на Астрахань. Поначалу тот соглашается, но взбунтовалась команда, которая не пожелала отправляться к большевикам. Принимается решение идти на Красноводск.
Утром 16 сентября “Туркмен” был остановлен на рейде Красноводска баркасом “Бургас” с военными. Шаумян собирает всех в кают-компании и заявляет, что “нас будут арестовывать” и поэтому нужно спуститься вниз, чтобы смешаться с пассажирами, попытаться проскочить через контроль, пробраться в город с тем, чтобы добраться потом до Астрахани или до Ташкента.
Удалось пройти два пункта проверки. Но на третьем было арестовано 35 человек. Их поместили в арестный дом, стали выяснять, кто из задержанных Шаумян, Азизбеков, Джапаридзе. Позже, как пишет Микоян, часть арестованных была переправлена в ашхабадскую тюрьму.
Вскоре в Баку стали циркулировать слухи о том, что одни комиссары расстреляны в Закаспии, других же вывезли через Персию в Индию. Поэтому Москва не располагала точной информацией об их судьбе. 24 января 1919 года Советское правительство предложило Лондону “обмен... тов. Шаумяна, Джапаридзе и других членов Бакинского правительства с их семьями, увезенными англичанами из Баку, на английскую миссию, задержанную во Владикавказе”. 13 февраля Кремль затребовал у британского правительства разрешение для въезда в страну комиссии “для принятия всех подготовительных мер для общего обмена”.
Лондон отмалчивался. Это объясняется следующими обстоятельствами. Державы Согласия приняли решение организовать встречу всех российских правительств и правительств стран, отделившихся от России, с представителями Союзников на Принцевых островах в Мраморном море. Встречу предлагалось открыть 15 февраля 1919. 4 февраля 1919 большевистский Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин по радио отправил ответ Союзникам. Большевики заявили о готовности выплатить иностранные долги, о готовности предоставить горнорудные, лесные и другие концессии гражданам Союзных стран, о готовности на территориальные уступки Союзным державам. Эсеры высказались против вмешательства держав.
В московских газетах стали появляться многочисленные заявления лидеров русских эсеров. Например, в одном из них, от 7 февраля 1919 года, говорилось: “После октябрьского переворота 1917 года партия социалистов-революционеров, желая отстаивать свою программу, начала активную борьбу с Советской властью. Теперь обвинении большевиков в том, что они — суть наемные слуги германского империализма — ничем не обоснованы. Поэтому в отношении России державы Согласия становятся на путь удушения Русской революции, поскольку на окраинах бывшей Российской империи сформирована “реакция, обрамленная в национальные одежды”.
Именно в этой связи по заданию ЦК партии эсеров в Закаспий, а затем в Закавказье выехал член ЦК, бывший депутат Государственной Думы от Туркестана Вадим Чайкин. Ему была поставлена задача: собрать материал, доказывающий “причастность английских оккупационных войск к расправе над бакинскими комиссарами”.
НАЧАЛО БОЛЬШОЙ ИГРЫ
Вилфрид Маллесон, руководитель британской военной миссии в Индии, Афганистане и Закаспийской области, в 1918-1919 годах пишет в своих мемуарах: “Британская миссия не желала, чтобы бакинские комиссары проникли в Закаспий и остались там. Но мы не желали, чтобы их убивали. Они были гораздо ценнее для нас живыми. Поэтому было решено настаивать, чтобы комиссары были немедленно переданы нам и посланы в Индию, где они были бы в заключении, не подвергаясь никакой опасности. Но было уже слишком поздно. В этот период времени мы не имели в Красноводске войск, ни представителей, хотя через несколько недель мы имели и то и другое. Порт и его ближайшие окрестности управлялись неким русским по фамилии Кун, властным и безжалостным человеком. Он посадил комиссаров в поезд под предлогом отправки в Ашхабад, но в нескольких милях от Красноводска жертвы были высажены из поезда, расстреляны и зарыты в пустыне, вдоль железнодорожного полотна. Судьба комиссаров и предпринятые мною действия для получения их в свои руки, были надлежащим образом доведены до сведения Симлы, и мне было приказано выразить ашхабадским властям ужас и отвращение, с которыми английское правительство отнеслось к этому жестокому преступлению. В самом деле, инцидент мог бы пройти почти незамеченным, если бы не было только двух факторов: высокое положение некоторых из жертв и возможность, представившаяся большевикам, создать предубежденное отношение к Англии. Человеком, благодаря которому это событие было вновь вскрыто и оформлено так, как он этого желал, был некто Чайкин. Он прибыл в Ашхабад из Ташкента в феврале 1919 года, спустя 5 месяцев после убийства. Он представился мне как социалист-революционер, бежавший от большевиков и страстно стремившийся присоединиться к деникинским войскам на Северном Кавказе”.
Маллесон о контакте с Чайкиным сразу сообщил в Лондон. Там было решено затормозить переговоры с большевиками об обмене военнопленными до “прояснения ситуации”. Точнее, англичанам необходимо было найти убедительные аргументы для того, чтобы доказать свою непричастность к расправе над бакинскими комиссарами. И они, похоже, их нашли. Супруга Мустафы Чокая Мария Горина пишет: “В Тбилиси я встретила Вадима Чайкина. В этот период Чайкин занимался делом 26 бакинских комиссаров, приговоренных англичанами в 1918 году к расстрелу. Чайкин был зол на англичан. Ему удалось найти истинных виновников, которыми оказались большевики, эсеры и социал-демократы. По версии Чайкина, инициатором расправы над Шаумяном являлся работник Тамбовского ЧК Лев Дружкин, который для этого цели специально выехал из Москвы через Царицын в Ашхабад.
В марте 1919 года Вадим Чайкин появился в Баку. “Он добивался встречи со мной, и мы встретились на нелегальной квартире, — пишет в своих мемуарах Анастас Микоян. — Он сообщил, что находился более месяца в Закаспии, стараясь выяснить все фактические обстоятельства расправы над бакинскими комиссарами. Делал он это не только как профессиональный юрист, но и как член партии эсеров, желая лично убедиться, принимал ли кто-либо из членов его партии, входивших в правительство, участие в этом убийстве. Он хотел первым разоблачить их, осудить и тем самым смыть позорное пятно, дискредитирующее всю партию эсеров, в которую он верил. Чайкин считал твердо, что, не будь за спиной закаспийского эсеровского правительства английского командования, само это правительство не осмелилось бы на это преступление”.
Таким образом, Чайкин оказывался в западне со всех сторон. Он много раздумывал перед тем, как предать собранную информацию гласности. Сделал он это только осенью 1919 года на страницах издававшейся в Баку эсеровской газеты “Знамя труда”, когда англичане были безопасны — они покидали Закавказье. И сразу разразился большой скандал. Вадим Чайкин доказывал, что непосредственным организатором расправы над комиссарами являлся глава британской военной миссии в Ашхабаде Реджинальд Тиг-Джонс. По Чайкину, убийство 26 безоружных людей, которых якобы взяли для вывоза в Индию, было совершено на глухой станции в Закаспии. Причем генерал Томсон помог бежать в Тифлис бежать одному из видных участников убийства — Дружкину. Обращение Чайкина к английскому генералу Маллесону и к английскому генералу Мильну выдать правосудию Дружкина якобы ни к чему не привели. Откликнулся только министр иностранных дел Грузии Гегечкори, который тоже на словах обязался не выпускать Дружкина из Грузии. В это время комитеты русских и грузинских социалистов и русских закавказских меньшевиков подписали совместное заявление, осуждающее “образ действий английских военных властей”.
К инициативе Чайкина быстро подключилась и Москва. Наркомат иностранных дел, ссылаясь на материалы Чайкина, заявил протест Лондону. В 1922 году материалы Чайкина были изданы отдельной книгой “К истории российской революции. Казнь 26 бакинских комиссаров”. Это издание примечательно и тем, что на его страницах впервые географически точно обозначается место предполагаемой расправы над комиссарами — перегон Ахча-Куйма Закаспийской железной дороги. Указывается и конкретный свидетель, который и предоставил Чайкину эту информацию — известный русский тюрколог, арабист, археолог, комиссар по иностранным делам Закаспийского правительства Лев Зимин. Именно он ввел в интригу любопытнейший сюжет: в расправе над “26” были заинтересованы представители Закаспийского розыскного бюро и представитель миссии Великобритании в Закаспии, который, по версии Зимина, “был большевиком, тайным эмиссаром Москвы”.
ЭПИЛОГ
В ноябре 1919 года Лев Зимин переезжает в Баку, где работает на кафедре арабистики в Азербайджанском университете. Он рассчитывает, что может выступить в роли чуть ли не главного свидетеля международного судебного процесса по “делу 26”, о подготовке к которому заявил Кремль. И что же? В апреле 1920 года в Баку совершается большевистский переворот. 3 мая Зимина арестовывают и в тот же день расстреливают. В списке казненных, опубликованном в 3-м номере бакинской газеты “Коммунист”, в графе причины казни перед фамилией Зимин значится: “За участие в убийстве 26 бакинских комиссаров”. После большевизации Закаспия создается специальная комиссия ВЦИК по опознанию останков комиссаров в местечке Ахча-Куйма. Ее возглавляет чекист Я.Петерс. Он прибывает вместе с включенным в комиссию Чайкиным на место казни. Действительно, при вскрытии предполагаемого места захоронения обнаруживаются чьи-то человеческие останки с отрубленными головами. На место для опознания трупов вызываются родственники бакинских комиссаров. Однако они никого не признают. Тем не менее принимается решение “торжественно захоронить” комиссаров в Баку. Так версия трагедии, предложенная Вадимом Чайкиным, приобретает официальный статус.
1922 год. В Москве готовится политический процесс по делу партии эсеров. Ленин предлагает включить в качестве одного из пунктов обвинений “участие эсеров в расправе над комиссарами”. Однако европейские юристы, приглашенные на этот процесс, требуют фактических доказательств. Их у Кремля нет.
Весной 1926 года в Баку начинается суд над главой Закаспийского правительства эсером Фунтиковым. В состав суда вошли Камерон, Мир-Башир Касумов и А.И. Анашкин. В качестве главного государственного обвинителя выступал Кавтарадзе. Допрашиваются десятки свидетелей. Фунтикова осудили и расстреляли. Чуть позже Камерон в своей докладной записке отметит, что “обстоятельства вывоза из Баку комиссаров и расправа над ними так и не были выяснены до конца”.
1 сентября 1941 года во дворе изолятора орловской тюрьмы был расстрелян Вадим Чайкин. Он заявлял сокамерникам, что его взяли за то, что он знает подлинную историю гибели “26”, ту, о которой он “не мог по определенным обстоятельствам” писать в своей книге.
Так что не приходится удивляться тому, что в Баку продолжают циркулировать слухи о “таинственном исчезновении комиссаров в Индии”. Анастас Микоян в своих мемуарах, например, писал, что, будучи в Индии с официальным визитом, он интересовался, запрашивал местные власти о “деле 26”. Любопытно: такая папка в индийском архиве была, но она оказалась пустой.
P.S.
Ниже публикуются отрывки из доклада Гейдара Алиева на торжественном собрании, посвященном 100-летию со дня рождения С.Г. Шаумяна (Баку, 11 октября 1978 года).
“Товарищи! Вся недолгая, но яркая, наполненная глубоким содержанием жизнь профессионального революционера, многогранная партийная и государственная деятельность Степана Георгиевича Шаумяна — символ беззаветной борьбы за свободу и счастье трудового народа, за торжество идеалов коммунизма. Степана Шаумяна отличали ясный ум, глубина анализа, удивительная способность проникать в самую суть явлений, видеть всю их диалектическую закономерность. Идейная непоколебимость, большевистская принципиальность, беспредельная преданность рабочему классу, бескомпромиссность к врагам революции — таков сплав героического характера Степана Шаумяна (Аплодисменты)...
Неутомимо боролся Степан Шаумян за укрепление интернациональной спайки рабочих Баку, всех трудящихся Азербайджана. Большевистская организация придавала все больший размах организаторской и пропагандистской работе с учетом многонационального состава тружеников. Особое внимание уделял С.Шаумян деятельности большевиков среди наиболее многочисленной прослойки пролетариев — рабочих-азербайджанцев. 19 мая 1917 года по его предложению Бакинский комитет РСДРП, рассматривая вопрос “О работе среди мусульман”, признал необходимым укрепить большевистскую организацию “Гуммет”, приступить к изданию газеты “Гуммет”. Ее первый номер вышел в свет 31 июля под редакцией Н.Нариманова. Бакинский комитет рекомендовал также увеличить представительство трудящихся-азербайджанцев в Совете рабочих и военных депутатов. На этом же заседании был обсужден и вопрос и приняты решения об усилении работы среди трудящихся-армян...
В марте 1918 года мусаватисты подняли антисоветский мятеж в Баку, намереваясь задушить Советскую власть. Благодаря решительным и твердым мерам, принятым большевиками, мятеж был ликвидирован...
Большевики Азербайджана, не щадя сил, вели борьбу за развитие социалистической революции вглубь и вширь. Пренебрегая кознями буржуазных националистов, не страшась смертельной опасности, они несли в массы — на промыслы и заводы, в села и уезды — ленинскую правду. И во всех преобразованиях коммуны был титанический труд председателя Бакинского совнаркома. Как образно говорил о нем Султан Меджид Эфендиев, “Степан Шаумян — вдохновитель Бакинской коммуны, ее ум, мозг, знание, мысль... Железная логика речей Степана метко била и громила врагов коммуны. Он — любимый вождь армии нефтяников”...
Благородный образ Степана Георгиевича Шаумяна — вдохновляющий пример для всех поколений трудящихся Азербайджана (Бурные аплодисменты). Он родился в Грузии, где активно включился в революционную деятельность, стоял у истоков большевистской организации Армении, закалился в классовых боях бакинского пролетариата, в Азербайджане сформировался как видный руководитель общероссийского революционного движения (Аплодисменты). И сегодня мы с гордостью и любовью говорим, что великий сын армянского народа Степан Шаумян — это и сын азербайджанского народа, всех народов Закавказья, всего многонационального и единого советского народа (Бурные, продолжительные аплодисменты)”.
NV.am
|
