Analitika.at.ua. Выборы президента Исламской Республики Иран и последовавшие за ними события снова приковали внимание политиков и экспертов к ситуации в этой стране. Однако и без этого Иран в последние годы неизменно оказывался в фокусе внимания.

Ядерная проблема, взаимоотношения с США, дискуссии о возможном повторении “иракского сценария” в Иране, ближневосточный конфликт и усиление позиций Тегерана в этом регионе. Вот тот круг вопросов, который при всем желании нельзя относить к проблемам национального или регионального уровня.

В этой связи итоги прошедших выборов стали не только внутренним делом Ирана, но и вопросом глобальной важности. Они были соревнованием акцентов, то есть сочетания различных пропорций идеологии и прагматизма. В самом деле, внешняя политика Исламской республики (при всей условности аналогий) напоминает внешнеполитический курс СССР. Вспомним, что Советский Союз, с одной стороны, был предельно идеологизированной страной, в которой и внешняя политика виделась как одна из форм классовой борьбы “иными средствами”. С другой стороны, в критические периоды своей истории строители социализма в отдельно взятой стране не брезговали союзом (включая и военные поставки, и прямую военную кооперацию) с антикоммунистом Черчиллем и президентом буржуазной Америки Франклином Рузвельтом. В более поздние годы СССР кооперировался с капиталистической Индией против социалистического Китая, а также закрывал глаза на, мягко скажем, не слишком дружественные действия по отношению к местным коммунистам своих союзников египетского лидера Гамаля Насера, сирийского Хафеза Асада, иракского Саддама Хусейна.

Современный Иран, с одной стороны, борется с “большим Сатаной” (США) и с “мировым сионизмом” (Израиль). Но, с другой стороны, политика Тегерана зачастую определяется не религиозным фанатизмом, а национальными интересами и прагматическими соображениями. Так, Иран не раз действовал на Ближнем Востоке (когда поддерживал не братьев-шиитов, а суннитский “ХАМАС”), в Центральной Азии, когда вместо поддержки “демократических исламистов” в Таджикистане взял на себя роль арбитра в гражданской войне.

Не раз в прагматическом ключе Иран действовал и в Афганистане. Кстати сказать, диалектическое сочетание прагматизма и идеологии во внешней политике иранцев подчеркивают представители “большого Сатаны”, американские аналитики из известной корпорации “РЭНД”. В их недавнем докладе отмечается, что хотя “иранская стратегическая культура содержит компоненты, стимулирующие самоуверенность и агрессивность, в ней весьма сильны и элементы сдержанности и прагматизма”. Но, пожалуй, наибольшим прагматизмом отличаются отношения Ирана со своим соседом Арменией. Исламская республика ведет выгодное для себя партнерство с христианским государством, которое претендует на право быть первой страной, принявшей христианство в качестве государственной религии.

1 июля 2009 года посол Ирана в Ереване Сейед Али Сагайан заявил, что армяно-иранские проекты по прокладке газопровода и железной дороги имеют большое значение для всего Южного Кавказа и Ближнего Востока. Сегодня к ним проявляют интерес представители РФ, Казахстана и Туркмении. По словам посла Исламской республики, Армения и Иран ставят своей ближайшей задачей увеличить объем товарооборота между двумя государствами до 500 млн американских долларов в год. Впрочем, сотрудничать Тегеран и Ереван начали не сегодня. В самом Иране армяне являются лояльным этническим меньшинством, традиционно пользующимся покровительством властей этой страны. В Ереване же в самом центре города находится действующая “Голубая мечеть” (она была построена в 1765 году, затем реконструировалась), главными прихожанами которой являются иранские студенты, проходящие обучение в Армении. В середине 1990-х гг. тогдашний министр иностранных дел Армении Ваган Папазян говорил по этому поводу следующее: “Мне приходилось слышать упреки в том, что в Армении “закрывают глаза” на международную репутацию Ирана, но на наших двусторонних отношениях никогда не сказывались проблемы “фундаментализма”. После распада СССР Армения оказалась в блокаде, ее сухопутные границы оказались закрытыми со стороны Азербайджана и с 1993 года Турции. Одним из выходов республики в мир явился небольшой участок сухопутной границы с ИРИ в районе Мегри. И здесь Иран поставил национальный интерес выше, чем религиозное “братство” (Азербайджан является не просто страной с мусульманским населением, большинство верующих в этой стране — шииты). Однако еще в феврале 1992 года тогдашний министр иностранных дел Ирана Али-Акбар Велаяти так определил приоритеты своего государства в разрешении конфликта: “Проблема Карабаха должна решаться только мирным путем, за столом переговоров, и Иран готов взять на себя посреднические обязательства в прекращении этой кровопролитной войны, продолжение которой не нужно никому”.

Иран и Армения имеют общий интерес к кооперации по разным основаниям. Для Ирана (как считают те же аналитики из “РЭНД”) одна из приоритетных задач — роль региональной державы, имеющей влияние на соседей (Центральная Азия, Южный Кавказ), сдерживающей своего исторического соперника Турцию. Для Армении же чрезвычайно важно держать открытыми два окна в мир (Грузия и Иран), которые сильно зависят от третьих сторон (соответственно РФ и США). Потому сотрудничество между Исламской республикой и Арменией набирает обороты. Армения и Иран достигли соглашения по реализации проекта газопровода в январе 2007 года. 14 мая 2009 года Иран приступил к поставкам газа в Армению по газопроводу Иран — Армения, строительство второй очереди которого было завершено в конце 2008 года. В рамках программы “газ в обмен на электроэнергию” Армения расплачивается за поставляемый Ираном газ электроэнергией из расчета 3 кВт/ч за один кубометр газа. Помимо этого проекта планируется реализация проекта строительства нефтепровода Тебриз (Иран) — Ерасх (Армения) стоимостью в 250 млн долларов. Расходы по проекту взяла на себя иранская сторона с условием, что Армения в течение времени возвратит половину стоимости проекта. В апреле 2009 года был подписан “Меморандум о сотрудничестве в реализации проекта строительства железной дороги Армения — Иран”. Реализация проекта рассчитана на 5 лет. Этот проект обойдется в 1,2-1,5 млрд долларов США. В определенной мере это будет ответом на проект Баку — Ахалкалаки — Тбилиси — Карс, идущий в обход Армении. Добавим к этому также фактически существующее окно в Иран через оккупированные непризнанным Нагорным Карабахом азербайджанские территории.

Таким образом, двусторонние армяно-иранские отношения — демонстрация того, насколько прагматичная внешняя политика может быть успешной. Однако этот пример также ставит и более общие принципиальные вопросы. Насколько возможна “точечная” прагматика? И не будет ли выгода от двустороннего сотрудничества Тегерана и Еревана выше, если Исламская республика сможет найти оптимальный вариант взаимоотношений с Вашингтоном? Иначе все договоренности между двумя соседними государствами (хотят они того или нет) будут находиться в подвешенном состоянии, т.к. будут вызывать заведомо негативную реакцию сильных игроков, от мнения которых невозможно отмахнуться.

Да, Вашингтон умеет закрывать глаза на некоторые контакты стран, представляющих для него интерес. По крайней мере в этом вопросе он избегает ненужных эмоций. Но все же отсутствие позитивной динамики американо-иранских отношений не может не волновать армянское руководство (тем паче что на российско-грузинскую “разрядку” в ближайшей и среднесрочной перспективе надежд никаких). Пока же некоторые аналитические центры в США предлагают новой администрации снизить накал конфронтации в отношении к Ирану. И на примере последних событий в этой стране мы видели сдержанность команды нового президента. А потому, возможно, ирано-американская “перезагрузка” также сможет усилить позиции Еревана на Южном Кавказе.

Сергей МАРКЕДОНОВ, завотделом проблем межнациональных отношений Института политического

и военного анализа, кандидат исторических наук

Новое время