Analitika.at.ua. Этой осенью исполняется 390 лет победы в Хотинской битве, которая детально освещена в летописях тех времен, пишет экс-посол Украины в Армении Александр Божко в газете «День».

«Появление армян на территории современной Украины датируют ХІ–ХІІ вв. В течение своего длительного пребывания на украинских землях они оставили существенное материальное и духовное наследие, в частности, письменные памятники, которые помогают нам составить представление не только о расцвете, а впоследствии, в силу определенных исторических и экономических обстоятельств, о постепенном упадке десятков армянских поселений на территории современной Украины, но и доносят до нас отзвук событий, которые часто становились судьбоносными в истории украинского народа.

Отдельное место среди них занимает Хотинская битва 1621 года, когда казацкие и польские войска одержали победу над преобладающей турецкой армией, которую вел на Речь Посполитую молодой воинственный и неуравновешенный султан Осман ІІ. По своим геополитическим последствиям эту победу можно сравнить с Грюнвальдской битвой 1410 года между военной мощью Тевтонского ордена и объединенными польско-литовско-русскими силами. Так же, как победа союзнических войск под Грюнвальдом, подорвав могущество Тевтонского ордена, остановила продвижение немецкого рыцарства на Восток, победа ровно через два столетия под Хотином фактически стала началом постепенного упадка могущественной Турецкой империи, которая покорила на то время чуть ли не пол-Европы. Примечательно, что на этот раз – теперь уже против общего восточного врага – воевали войска, возглавляемые польским королевичем Владиславом, великим гетманом литовским Каролем Ходкевичем и выдающимся запорожским гетманом Петром Конашевичем-Сагайдачным, то есть, считайте, тех же союзников, что и два столетия тому назад.

Первопричина и ход Хотинской битвы нашли свое отражение и в трех чрезвычайно интересных памятниках, оставленных нам выдающимися представителями тогдашнего украинского армянства, а именно – летописцем Оксентом, которому принадлежит значительная часть известной хроники «Каменец», путешественником и писателем Симеоном Легаци, автором «Дорожных записок», и историописцем Говганнесом Каменаци, который подарил нам «Историю Хотинской войны». Появление этих памятников указывает, с одной стороны, на значительный общественный резонанс Хотинской битвы, в том числе среди армянского сообщества, которое достаточно четко представляло, какой удар оно могла бы испытать в случае турецкой победы; с другой стороны — это свидетельство культурного уровня той общественной прослойки армянского сообщества, которую, с учетом особенностей эпохи, мы могли бы сегодня назвать тогдашней интеллигенцией.

В отличие от двух первых памятников, где указанное событие, при всей важности его, лишь один из многих эпизодов, «История Хотинской войны» Говганнеса Каменаци – это завершенное эпическое литературное произведение, в котором автор ставил перед собой цель не только рассказать о длительной, изнурительной, с большими потерями для обеих сторон битве под стенами Хотинской крепости, из-за чего она и была названа «войной», но и, используя доступный ему на то время литературный инструментарий, вызвать у читателя восхищение героизмом союзнического войска, его самоотверженной жертвенной борьбой против преобладающих сил жестокого врага.

Оставленная автором памятная запись указывает, что Говганнес происходил из священнической семьи из г. Каменец-Подольский (отсюда фамилия – Каменаци, то есть Каменецкий), а его прекрасное владение словом свидетельствует о незаурядном таланте, благодаря которому он создал, по высказыванию известного историка Я. Дашкевича, «в литературном отношении – лучший образец каменецкой армянской летописи»...

Показательным в этом отношении стало его «Вступительное слово», в котором он рассуждает, в чем, по его мнению, заключается «искусство рассказа», когда автору следует не только пересказывать увиденное или услышанное, но и уметь «познавать мыслью», иначе говоря – анализировать события. Так или иначе, но следует ему отдать должное, что делал он это со знанием дела. Он то переносится в Стамбул, где султан Осман пишет грозное письмо, а точнее – ультиматум – королю Зигмунду, то в Варшаву, где зачитывают это его послание на Сейме среди напуганных вельмож, то во Львов, Каменец и Хотин, а значит – в польско-казацкий лагерь и турецкий стан.

Участию украинских казаков в Хотинской битве Говганнес в своем произведении уделяет внимание уже начиная с пятого раздела «О том, как королевич отправился в войско и о прибытии казаков». Два сравнительно небольших пассажа в конце раздела дают характеристику ситуации с привлечением казацкого войска, из чего вырисовывается просто-таки драматичная картина. «В один из дней в четверг прибыл русский военачальник по имени Бородавка, с ним 15 000 комонных казаков, что их называют запорожцами. И случилось им дорогой войско татар и турок, и восемь дней они дрались упорно с ними, убили силистрийского пашу Гюсейна и многих других. А еще четыре тысячи казаков были направлены военачальником за добычей в дальние края, и они так и не вернулись, так как нечестивое племя турецкое напало на них и всех перебило. За все это войско свело счеты с Бородавкой, о чем я поведаю в другом месте».

Перипетии, связанные с отправлением Бородавки в Молдову накануне Хотинской битвы, как известно, завершились казнью гетманом Петром Сагайдачным – суровым и нетерпимым к своим оппонентам — мятежного и несговорчивого казацкого вожака и его соратника, о чем Говганнес действительно напишет, как и надлежит умелому пересказчику, позже, так сказать, ради сохранения в изложении интриги. Но казацкая тема всплывает в его повествовании уже постоянно, обрастая все новыми и новыми подробностями и деталями, которые будто призваны подтвердить тот огромный взнос, сделанный украинским казачеством в победу в этой, воистину, битве народов. Недаром на поле боя с преобладающими силами противника украинским казакам определили центральный, наиболее опасный участок расположения союзнических войск. Да и численно они составляли большинство союзнического войска – сорок тысяч, тогда как, по разным подсчетам, поляков вместе с литовцами и прусаками насчитывалось не более тридцати.

Как же описаны казаки на страницах произведения давнего историографа-армянина? Прежде всего они опытные воины, которые наделены не только ловкостью в бое и смелостью, но и военной хитростью, достаточно большой выдержкой, а, следовательно, и военной дисциплиной, умением нанести удар в благоприятный момент. «А что казацкий народ отмечается незаурядной ловкостью (по военному делу) и хитростью, – отмечает Говганнес, – то они выступили не раньше, как наступил вечер, а враг (между тем) истощился, бросаясь весь день то сюда, то туда.»

Действительно, активная оборона в сочетании с неожиданными быстрыми контратаками, которые способны ошеломить любого противника, – характерная черта ведения боя запорожскими казаками. Так было и в ту субботу, 4 сентября. Говганнес продолжает: «А в девятнадцать часов все казацкое войско выступило против противника и, осенив себя крестом, принялось громить иноверцев, пока те не сломились и, развернувшись назад, кинулись наутек. А казаки, преследуя, побивали их беспощадно, так что многочисленными мертвыми телами их покрылась вся земля.»

Армянский летописец рассказывает, что на турок так повлиял разгром их казаками, что несколько дней они не могли прийти в себя, «все еще находясь в скорби от тех потерь, которые они испытали в тот день». Таким образом, познав на себе силу казацкого оружия, турки решили прежде всего разбить их. Сам султан организовывал против них один за другим стремительные наступления своего войска, но тщетно.

Особенно удачно проводили казаки ночные вылазки во вражий стан, которые не только наводили на турок ужас, но и деморализовывали врага. Слишком обозлило Османа ІІ дерзкое ночное нападение казаков на турецкую залогу, которая охраняла стратегически важный объект – мост через реку Днестр. «Близ мостов затаились две тысячи турок, которые на то время задремали, – пишет Говганнес. – То были отряды Карагисар-паши и Али-паши. Учитывая это, казаки тихо напали на них и всех, кто был в шатрах, перебили, не оставив никого в живых. Только одного арапа, который принадлежал паше, передали в подарок королевичу, а добычу разделили между собой».

Здесь следует отметить, что захват военной добычи был на то время явлением обычным как в турецком войске, так и в европейских армиях, не гнушались этим и казаки. Более того, одним из условий, которое руководство Речи Посполитой выдвинуло им накануне Хотинской кампании, заключалось в том, что казацкое войско должно было именно обеспечивать себя провиантом и военными припасами. В конце концов, это было, между прочим, одной из причин похода Яцка Бородавки в Молдову, с чем он так и не справился. Описывая тяжелое состояние с продовольствием, в котором оказались союзнические войска, и невероятную дороговизну в их лагере в силу того, что татарская конница перекрыла практически все пути снабжения, Говганнес замечает, что положение было бы еще более затруднительное, если бы не казаки. «Но мясо в лагере, – пишет он, – стоило не так дорого, потому что казаки ежедневно выбирались в темноте из лагеря, врасплох нападали на турок и, перебив их, пригоняли в лагерь как добычу много скота, который потом продавали илахам (то есть полякам. – А.Б.) за приемлемую цену». Сквозь эти строки просматривается один важный момент, который проливает свет на сложную картину взаимоотношений в тогдашней Речи Посполитой между господствующим слоем польской шляхты и украинцами, представителями которых выступают казаки. Описывая действия союзнических войск, автор, очевидно, не задаваясь такой целью, поневоле акцентирует внимание на том, что казаков и поляков, то есть польскую шляхту, разъединяли глубокие противоречия. Ведь при всех их союзнических отношениях, при общей принадлежности к христианскому миру, это, в сущности (что понятно при внимательном прочтении «Истории Хотинской войны»), разные общественные сообщества, которые в данном контексте имели даже разные вооруженные силы, разные, так сказать, системы обеспечения этих сил.

В упоминавшейся уже нами «Каменецкой хронике» еще одного армянского летописца Оксента есть эпизод, где рассказывается, как после поражения под Цецорой в 1620 г., во время своего отступления, польско-казацкое войско сумело-таки оказать сопротивление, которое татары не могли преодолеть, хотя ежедневно, как пишет Оксент, погибало до тысячи татар. «Но вот на расстоянии около полверсты от Днестра наше войско остановилось на ночлег, – продолжает летописец. – Среди поляков и казаков вспыхнули перепалки, начали они нападать друг на друга. А на то время неверные уже... не рассчитывали добиться какого-то результата, а много из них даже отстало, лишь Хантемир-мурза с 12-ю тысячами татар был поблизости. И когда услышал, что в лагере начался раздор, то сразу с теми 12-ю тысячами напал на лагерь и прорвал его. (Наши) в панике начали разбегаться – и кого зарубили, кого схватили живым, кто утонул в Днестре. А канцлеру Жолкевскому отрубили голову.»

Уроки из этого разгрома Речь Посполитая извлекла, пригласив в Хотин мощную казацкую подмогу, во главе которой стоял гетман П. Сагайдачный – «смелый и отважный муж», как о нем пишет Говганнес, пообещав предоставить при этом украинскому населению, в частности казакам, больше прав. Но, как это бывало, об обещанном сразу же забыли после победы под Хотином, ограничивая и в дальнейшем украинцев в правах, что в конечном итоге привело к освободительной войне 1648 – 1654 гг. во главе с гетманом Богданом Хмельницким.

Свидетельство об этом кровавом, наполненном трагическими событиями, противостоянии двух народов, между которыми так много общего, в том числе и общая победа в достопамятной Хотинский битве 1621 г., до нас также доносят созданные на украинских землях армянские письменные источники. Но это, так сказать, уже другая история», - пишет Александр Божко.