Analitika.at.ua. Лето – время отпусков и путешествий. Следуя этой нехитрой максиме, однажды в Армению приехала Алиса Агранат. Она журналист, в основном пишущий на темы юриспруденции и туризма. Соответственно, много ездила и много где побывала. Алиса – автор достаточно известный, работала на ТВ, в газетах – российских и израильских. Впервые побывав в Армении, она открыла для себя и читателей нашу страну. Предлагаем отрывки из ее путевых заметок.

ЕРЕВАН. ПУЛПУЛАК

Что такое отпуск у друзей? Это когда тебя сначала долго уговаривают ехать, невзирая на вечную нехватку денег, а потом ты долго удивляешься, что тебя ради такого полного и беззаботного счастья еще и приходилось уговаривать.

Это когда ссуду на отпуск ты получаешь за полчаса, а билет находишь за час, при этом, решаясь на эту авантюру две предыдущих недели, активно советуясь с другими знакомыми, которые полмира уже исколесили, и ни за какие коврижки отговаривать вас не соглашаются. Последней точкой в решении вопроса: "Ехать или нет?” стало обещание Арменики меня бесплатно поселить. Но если б я еще знала, где меня поселят...

Вот и настал последний рабочий день, а в парикмахерскую надо вырваться, чтобы не пугать замороченным работой видом. Вечером уже лететь, а чемодан весит больше установленной нами нормы, Ну хорошо еще, не ковры везем, а подарки, хоть и красивые, но легкие. Убираю сюрпризы в чемодан, начинаю с ужасом вспоминать случаи, как багаж у кого-то навсегда потерялся в дороге. Вынимаю, перекладываю поближе, в ручную кладь. Нет, из клади в виде дамской сумочки оно выпадет непременно и само, без помощи криминальных элементов, вытаскиваю на свет страшноватую сумку-набрюшник защитных цветов с надписью "Израильская армия” на английском. Вот теперь все будет ближе к телу, рядом с документами. Но теперь не в том кармане, откуда сразу достать. Перекладываю. Наконец, застегиваю чемодан. Ни одна машина друзей так и не была употреблена для довоза в аэропорт, потому что в Москве как раз пятница вечер и час пик, лучше общественным транспортом.

Едем в "Домодедово”. Сначала на маршрутке из торгового центра "Москва” до Домодедовской, потом уже на маршрутке до аэропорта. Становимся в очередь на регистрацию багажа, там уже выстроилось человек десять характерной армянской наружности, и в сумочках у них не по 15 кг груза, и рядом вьются подвижные, чтобы не сказать вертлявые, детишки ясельного возраста.

– Цель визита? – спросила меня уставшая дама на паспортном контроле.

– Туристическая, – отважно ответила я.

Дама вгляделась в разношерстную очередь, не замечая в ней признаков организованной тургруппы.

– К кому едем? – уточнила она.

– К друзьям! – честно ответила я, имея в виду Арменику. Тогда я еще не знала, что множественное число было мной угадано верно. Я еще много чего хорошего не знала...

– Так, значит, гостевой, – с облегчением отметила дама, тут же шмакнув печатью о мою паспортину. Видать, до этого ей, как в ночном кошмаре, представились мои одинокие, но гордые прогулки по Кавказу, особенно в горах. И уж чего у меня было в дефиците в Армении, так это как раз – одиночества. Нет у них такого принципа, чтобы гость парил по стране в автономном режиме, как орел горный...

Самолет не желал вылетать вовремя, но и рейс задержали всего на полчаса. За это время мы дважды садились в автобус к самолету, дважды выходили из него. Дважды один и тот же худой старик уступал свое место в автобусе пожилой, увешанной бриллиантами даме. Кстати, большая часть пассажирок рейса "Москва – Ереван” были очень прилично одеты и на каблуках. Наконец, мы погрузились-таки в самолет, и уже через два часа ночной аэропорт "Звартноц” встретил нас огнями и почти пустыми залами. Аэропорт был похож на тель-авивский имени Бен-Гуриона до постройки нового терминала, только народу там было несказанно меньше. Дюти-фри поражал разнообразием и отсутствием народа. Паспортный контроль я прошла за 15 минут, такой скорости я нигде не встречала.

На выходе меня встречала весьма бодрая Арменика. Три часа ночи, видать, самое продуктивное время для такой совы, как она. Искупавшись в сухом, напоминающем сауну воздухе на выходе из кондиционированного зала, мы сели на такси и понеслись по пустой дороге. Мимо окон мелькали огни каких-то клубов.

– Это наш Лас-Вегас! – пояснила Арменика. – Все казино у нас вынесены за пределы города.

Мы уже въезжали в Ереван. За окном появились помпезные здания двух коньячных заводов, конкурирующих между собой, потом промелькнула "Опера”, и, наконец, мы доехали до редакции, расположенной на улице Сарьяна, в самом центре города.

Мой нелегенький чемодан на колесиках общими усилиями был водворен по довольно крутой лестнице на пятый этаж. Перед нами была деревянная дверь, за которой должен был быть расположен небольшой, как я представляла, гостиничный номер, состоящий из комнаты, туалета и душа. Разумеется, тоже достаточно маленьких. Арменика достала ключик, и мы вошли в обширный зал с высокими, метров под пять, потолками, с кондиционером, телевизором, парой мягких диванов в разных углах и огромными окнами — на всю ширину зала. В помещении были еще несколько дверей.

– Ага, это – холл, сообразила я. – А где мой номер?

– Какой еще номер? – удивилась Арменика. – Это зал, за той дверью – твоя спальня, а за этой – она показала в другой конец комнаты – ванна, сауна, душевая и туалет. Только сауна, извини, не работает.

Мозги мои отказывались воспринимать увиденное помещение и прочую действительность. Утром обещали 35 градусов жары, и вопрос сауны в этом разрезе меня волновал мало. А вот "номер”, в два раза превосходящий по площади мою квартиру, и в те же два раза ее потолки...

– Где мой номер? – тупо повторила я, придерживая рукой чемодан и желая знать правду.

– Вот это все, – округло повела рукой Арменика. Лицо ее было серьезно и бесстрастно и возможности ночного розыгрыша по-армянски не подтверждало. – Пойдем, покажу.

И тут я еле удержала чемодан, который вознамерился рухнуть мне на ноги. Его наверняка переполняли те же чувства. Но мы пошли смотреть немаленькую спальню, выходящую на противоположную залу сторону улицы, и преогромное санитарно-техническое помещение.

В душе у меня стоял тихий, все сильнее забирающий шок. В спальне я вручила Арменике первую часть подарков из славного города Тель-Авива.

– А это не много для меня? – строго спросила Арменика, примеряя один из браслетов.

Я злобно хотела спросить у нее то же самое про предъявленный мне для жилья "компактный” гостиничный номер, но что-то меня удержало от опрометчивого шага. Потому что на протяжении всего отпуска в моей душе, как зависшая насмерть компьютерная программа, постоянно тлел этот же вопрос.

ХОР-ВИРАП

Скользят, как мокрые осенние листья в руках, воспоминания об Армении. Непривычные уху названия соединяются со вкусом и воздухом, духом гор, сдержанными, строгими пейзажами и жарой. Нораванк – плюс сорок градусов в тени, Арарат – рукой подать, и глаз не отвести, и дорога, длинная, как жизнь, и короткая, как один миг. Я там была, я это видела, но буду ли еще, увижу ли? Кто знает, кто может ответить на этот вопрос здесь и сейчас.

Рядом со мной в такси едет Арусик – будущий режиссер, красивая и романтичная, наивная, но уже столько испытавшая в жизни. Она дитя Спитака. Арусик рассказывает, как во время землетрясения совсем еще маленькой девочкой сломала ногу и попала в больницу. Какой-то известный режиссер приехал к ним и подарил ей гнома. Таких игрушек ни у кого тогда не было. Она прижимала гнома к себе и была вне себя от счастья. Но потом гном пропал, наверное, кто-то из детей, лежавших в больнице, взял его поиграть, да так и не смог вернуть хозяйке, и она очень переживала. Маленькое детское горе, о котором она рассказывает, и большое, о котором молчит... Тогда многие потеряли близких, самых родных людей. Но те люди, которые жили в других странах, в перипетиях смутного времени о том землетрясении давно забыли.

Тот день был самым жарким в августе 2007 года в Армении. Я собиралась в Хор-Вирап, но очень хотела успеть еще в одно место: в пещеры.

Пока я обзванивала туроператоров в редакции, Арусик, откомандированная Арменикой сопровождать меня в путешествии, томилась от ожидания. Наконец мы выяснили, что пещеры нам совсем не по карману, а с проводником, без которого в пещерах сориентироваться невозможно, надо договариваться заранее. Однако мысль про второе место по-прежнему не давала мне покоя. Отпуск стремительно приближался к концу, и хотелось получить от него как можно больше впечатлений. И тут Арменика, мозги которой работают в стиле "успеваем все в одно и то же время, предложила "соломоново решение”: "Езжайте в Нораванк. Там красиво. Это не просто церковь, а памятник архитектуры!” Можно подумать, что остальные церкви и монастыри, которые я уже успела увидеть в Армении, на звание архитектурных памятников не тянут!

Надо заметить, что еще до поездки я начиталась об Армении столько всего, что в голове была полная каша. Например, название одного места накладывалось на фотографию другого и расположение третьего. Армения, может, и маленькое государство, но очень большая страна. Кстати, с хорошими дорогами.

Наконец, мы решились: Хор-Вирап – Нораванк, вызвали такси и отправились в путь. В Хор-Вирап мы добрались достаточно быстро. Таксист – молодой и приятный парень, оказался на удивление молчалив. Всю дорогу он слушал попсу на английском, русском и армянском и в оба глаза следил за дорогой. Едва мы выехали за пределы Еревана, машин стало совсем мало, просто по пальцам пересчитать. Большинство жителей Армении в августе стараются взять отпуска и уехать подальше от исторической родины, нагревающейся в этот самый жаркий месяц лета до максимальных температурных показателей. Хор-Вирап мы увидели издали, начали подниматься по ступенькам, и я чуть не задохнулась от жаркого воздуха, раздирающего легкие. По израильской привычке я старалась держаться в тени.

Маленькая церковь, которая была построена на месте бывшей тюрьмы, была заполнена американскими армянами, пытавшимися приобщиться к древней истории своего народа. Мы зашли туда на несколько минут и перебежали в саму тюрьму. С меня градом катился пот, даже не пот, а просто почти пресная вода огромными каплями падала с моей раскаленной кожи на каменистую площадку возле церкви. Мы вошли в помещение, и тут мне стало по-настоящему нехорошо. Возле спуска в яму, где в компании змей и скорпионов много веков назад томился Григорий Просветитель, стояло несколько человек. Они хотели спуститься по железной вертикальной лестнице, ведущей в подземелье и увидеть все своими глазами. И тут меня охватил необъяснимый, животный страх. Я поняла, что, невзирая на то, что буквально вчера я доползла до своей первой в жизни горной вершины – на вулкане Арагац и даже спустилась с нее, это значительно сложней, в это подземелье я войти просто не могу. Ни за какие коврижки.

Григорий Просветитель стал обращать народ в христианство, Трдат этому страшно воспротивился. Он приказал схватить его и бросить его в темницу Хор-Вирап, где, по расчетам царя, Григорий вскоре должен был умереть от голода, скорпионов и змей. Я до сих пор не знаю, как там выжил Григорий Просветитель. Говорят, что к нему ходила какая-то женщина, носила ему воду и питье. Легенда гласит, что через 13 лет, после заточения праведника в яму, Трдат тяжело заболел. Как пояснила позже Арменика, царь болел свинкой, а это для взрослого человека, тем более мужчины – страшное испытание, которое может лишить его наследства. Это подкосило рассудок Трдата: он ушел в леса, где норовил передвигаться на четвереньках. Окружение взволновалось. Жене царя приснился сон, в котором ей советовали заглянуть в темницу Хор-Вирап. Царю было видение, сообщившее, что его спасет только Грикор (Григорий Просветитель). Трдат приказал освободить пленника и привезти его в Вагаршапат. После оправдания узника предсказание сбылось и царь выздоровел. Так бывший пленник стал основоположником армянской христианской церкви, а Трдат, приняв христианство, стал первым христианским царем Армении. Так в 301 году Армения стала первой христианской страной мира.

Удивительно, что после стольких лет в неволе Григорий Просветитель мог еще кого-то лечить, особенно царя, который его в этой неволе и держал. Может быть, это был Григория Просветителя шанс на продолжение жизни, может быть – такой вот искус. По крайней мере, исцеление им царя, как мне кажется, подвиг не меньший, чем выживание в каменном мешке в заточении. Он сумел разомкнуть цепи зла. И все же, уже потом, когда мы ехали в Дилижан, Арменика высказала очень интересную мысль: "В конфуцианстве нет такого принципа: ответа на зло – добром. Если ты отвечаешь на зло добром, то чем тогда надо отвечать на добро?” И ведь правда, чем?

...Оторвавшись от философских раздумий, которым, отнюдь, не способствовала страшная жара, мы снова отправились в путь. Тех, кто поедет в Хор-Вирап, хочу предупредить, что по мнениям знатоков, это самое жаркое место в Армении.

На этот раз водитель оказался более разговорчивым, вероятно, был благодарен за то, что прождал нас не более получаса. Он опять врубил свой приемник. Сначала я попросила сделать погромче группу "Любэ”, которая пела про дорогу. Потом он и вовсе поставил диск с шансоном. Арусик – существо возвышенное и приобщенное к искусству, вздрогнула, но мне и водителю шансон был по душе. Как выяснилось, в Армении люди шансон любят, и не сильно этого стесняются, вернее, совсем не считают это чем-то постыдным. Особенно таксисты.

НОРАВАНК

Нас периодически обгоняли трейлеры с иранскими номерами. По дороге мы остановились возле пулпулака – фонтанчика с водой и вволю напились вкуснейшей воды. Горы были довольно обычными, пока до Нораванка, дорогу в который водитель спрашивал у местных торговцев несколько раз, не осталось примерно 20 км. И тут мы попали совсем в другой мир. Скалы обступили нас со всех сторон, они нависали огромными гроздьями туфа над головой, манили в пещеры, давали щедрую тень. Они были не похожи ни на какие другие.

Нораванк – очень странное место. Остановишься в таких горах, и перед величавой красотой гор отступает человеческая история. Кажется, что уже ничего и не будет лучше, и представить себе иного совершенства невозможно. И даже если чудом люди возвели этот храм на самой вершине горы, то природа все равно сделала все лучше и совершеннее. Уезжать не хотелось, в каждом из нас проснулся тот первобытный человек, который некогда прятался в этих пещерах от врагов и не загружал свою голову неразрешимыми философскими вопросами. Тут текут горные ручьи, в самых неожиданных местах бьют родники, а на камнях растут деревья. Что еще надо для счастья?

Уже позднее – в Дилижане, гуляя по лесистым горам, я услышала от журналиста Айка – друга Арменики и Тамар – такую притчу. Один шейх – богатый и всемогущий от рождения, впал в депрессию и долго жаловался мудрецам на то, что не видит смысла своей жизни и не чувствует себя счастливым. Как-то он гулял по горам и встретил обычную женщину, стиравшую белье в речке. "Женщина, ты, наверное, чувствуешь себя глубоко несчастной? – спросил шейх. – Ведь у тебя даже нету слуг, чтобы стирать белье и следить за детьми? А уж когда тебе думать о смысле жизни?” "Вовсе нет, – ответила женщина. – Я счастлива. У меня все есть: дети, муж, здоровье. И никакого другого смысла я не ищу!”

В самом Нораванке живет священник, а при церкви построен гостевой дом, где могут несколько дней пожить люди, желающие приобщиться к религии или, к примеру, креститься. Айк – друг Арменики и Тамар – сейчас находится в процессе выбора церкви для крещения, и уже пару раз жил в этом доме. К самой церкви он первый раз шел пешком те же 15 км по жаре. Но это его не остановило, так хотелось человеку увидеть все не из окон такси, или, не дай Бог, туристического автобуса. Своим пешим походом он остался очень доволен.

Конечно, нельзя говорить, что какой-то из храмов нравится меньше, а какой-то больше. Но вот в Нораванке я почувствовала себя значительно лучше. Воздух был свежей, сам комплекс с его изящными лесенками воспринимался легче и воздушнее, чем Хор-Вирап.

Нораванк парит в облаках. Он стоит на горах, вокруг него – тоже горы. С любой стороны комплекса прекрасно виден Арарат. Впрочем, это в тот день мне несказанно повезло с Араратом. Потому что большую часть отпуска он скрывался от меня в плотной молочной взвеси тумана. В утешение мне рассказали еще одну легенду. Царь Николай Первый приехал в Армению специально, чтобы повидать Арарат, о котором ходили легенды, как о восьмом чуде света. Он гостил в Армении 10 дней в надежде увидать эту гору, но туманы и дожди обрушились на страну со страшной силой. Видимость была нулевая. Наконец царь решил уезжать. "Останьтесь, – предложили ему. – Ведь вы так и не увидали Арарата!” "А Арарат так и не увидел меня!” – парировал царь, которого уже поджимали государственные дела. Видать, с чувством юмора у самодержца все было в порядке.

Я очень не люблю по десять раз бывать в одних и тех же местах, но в Нораванк я обязательно вернусь. В такое место дважды, как и в одну реку, не войдешь.

ДИЛИЖАН. МНОГО ДУМАЛ, МАЛО СПАЛ... АХАРЦИН

На улице кто-то настырно тренировал вокал, от этого я и проснулась. Кто-то делал это заунывно и монотонно в минорной тональности до-фа-ми-до. "Боже мой, ведь рядом с домом, который мы снимали – медицинское училище, а не музыкальная школа! И хватает же терпения у этого зануды!” – думала я с ужасом. Но все оказалось куда проще. За окном орал петух. Давно забытое деревенское ощущение. Петух орал нехарактерно, он был иностранцем, он всячески это подчеркивал. Я встала и вышла на террасу. Друзья мои еще спали, ведь у них-то не было отпуска, они намаялись за рабочую неделю. Я вышла на террасу и попыталась разглядеть источник пения. Но петух скрылся, видать, перебудил всех, кто был способен вставать.

Как обычно, я не знала, что готовит сегодняшний день. Я просто хотела расслабиться и погулять по лесу, потому что мозг уже не мог вмещать столько впечатлений, сколько я получила за всю предыдущую неделю. Но не тут-то было. Поднялась Арменика, тревожно продиагностировала наружным осмотром мое настроение. Она очень не хотела, чтобы я скучала, пока друзья еще в объятиях Морфея. Я все еще пребывала в статусе гостя, которому должно быть хорошо, хотя прошла уже неделя. Я убедила Арменику, что уже который день испытываю кайф от беззаботного существования, а сейчас вокруг меня еще люди, с которыми мне просто рядом хорошо, и вовсе не стоит напрягаться. Мы пошли варить кофе...

На армянский кофе я подсела еще в 16 лет, когда его варили мои первые подруги-армянки, но так и не научилась тогда его варить. Все дни отпуска я также потребляла кофе, сваренный заботливыми дружескими руками, и теперь хотела восполнить пробел под чутким Арменикиным руководством. Волшебный аромат разнесся по дому. Ребята подтягивались к кухне и террасе. Нам предстояло очередное путешествие в неизведанные мной места. Разумеется, вся четверка там уже бывала. Но...

– Если моему другу будет приятно, я тоже буду чувствовать, что мне приятно, и я тебя так довезу!

В общем-то, в этом суть кавказского гостеприимства, которое я испытала на своей собственной шкуре в Армении. Оно не показное и не навязчивое, им действительно приятно, когда гостю приятно. Это – от души – искренне и без надрыва, просто потому, что они сами так хотят. Такова Арменика, такой же оказалась ее подруга Тамар, да и Айк с Зино. Никто не делал мне одолжения, мне дарили подарки-впечатления, подарки-путешествия и радовались вместе со мной. Впрочем, мне удивительно везет на людей, и это, скорее, большая удача, чем моя заслуга. В последние дни отпуска в Дилижане я случайно оказалась среди людей своего круга, близких по духу и образу мыслей.

Да, конечно, это мой вечный джентльменский набор – журналисты, юристы и дети медиков. Как бы там ни говорили, что все люди разные, образ и способ мыслить и формулировать, а также воспринимать мир, объединяет людей похожих профессий, либо же профессии выбираются, исходя именно из этих личных данных. Эти люди были эмоциональны, но не экзальтированы, они всего добивались сами, но не озлобились, просто научились продуктивней работать и отдыхать. А еще они любили жизнь и свою страну, здесь и сейчас, впрочем, как и я.

Арменика неоднократно повторяла, что признает право воспринимать весь мир как свой собственный, но уважает людей, которые знают и любят свои корни. И тут слово "корни”, а значит – опять деревья.

Мы заехали на маленький рынок, где накупили винограда, помидоров, сыра, арбуз, дыню и кизил с огромными лесными орехами, и отправились на машине в Ахарцин – монастырский комплекс XIII века, расположенный в лесистых горах недалеко от Дилижана. Дождь прекратился, от пейзажей захватывало дух. Казалось бы – по сторонам только покрытые лесами горы, но переменчивость пейзажа щекотала нервы.

В горах уже пахло шашлыками. Зино мастерски вел машину все выше и выше, и наконец, мы достигли намеченной цели.

На скамеечке перед храмом нас встречала спящая на скамейке собака. Собственно с нее – важной и умиротворенной в еще полумладенческом покое – начался этот поход. Мы обошли несколько компактно стоящих храмов.

Армянские древние церкви вообще отличаются минимализмом и строгостью, прямо-таки графичностью форм и отсутствием византийской претензии на роскошь. Если ты пришел, чтобы беседовать с Богом, не отвлекайся на частности. Поэтому все формы – завершенные, ни убавить, ни прибавить к ним ничего невозможно.

Тем не менее они не подавляют человека излишней строгостью и аскетизмом, потому что очень уютны, словно сделаны так, чтобы в них можно было жить долго и счастливо.

Пожалуй, единственное украшение, действительно претендующее на полный эксклюзив, это – хачкары – вырезанные из камня изображения крестов. Ни один из них другой не повторяет, они совершенно уникальны.

Мало того, что строения Ахарцина были непохожи на все мной ранее виденное, так еще в монастыре – каменном и строгом, парящем посреди деревьев и гор, всюду чувствовался Дух Дерева. Само Дерево – древнее, лет 400 от роду, росло прямо за храмом. Конечно, оно тут было главное. Хотя и позади него, и спереди, и всюду росли его младшие братья и сестры.

Среди этого великолепия ходили люди, далекие от состояния восторженных туристов. Потому что природа легко растворяет цивилизованный наносной экстаз, поглощая человека со всеми его тревогами одной лишь силой леса и гор, куда так же органично вписывается Ахарцинский комплекс. Он просто часть природы, как камень, дерево, небо, собака и люди. И в этом месте трудно не думать о душе, даже если ты закоренелый атеист или находишься в конфликте с Богом. Кто-то специально приезжает сюда, чтобы загадать желание. Обычно люди, которые загадывают желания, повязывают на кусты, растущие за монастырем, разноцветные носовые платочки. В Ахарцине я тоже встретила такие своеобразно украшенные вестники желаний, как и в Гегарде.

Человек надеется, что он достучится до Бога, даст ему знать, что самое заветное – узлом на том кустике, подвязанном платочком, а вот еще поменьше – в той нише в горе, куда можно попасть камешком. Наверное, это и в шутку и всерьез, как и сама жизнь. Елена Шуваева-Петросян, «Новое Время»