Analitika.at.ua. Вновь 24 апреля – День памяти жертв чудовищного преступления против человечества, Геноцида армянского народа, осуществленного в Османской Турции. Сотни тысяч армян медленным шагом поднимаются сегодня к возвышенности Цицернакаберд, чтобы возложить цветы к Мемориалу жертв Геноцида.

Грустную историю своего отца корреспонденту NEWS.am рассказал Григорий Торосян (1932 года рождения), сын Сероба Торосяна, пережившего массовое уничтожение армянского населения в Турции, собственными глазами увидевшего бесчеловечные убийства армян.

«Биография моего отца свидетельствует о том, что Геноцид армянского народа был осуществлен не только в течение 1915 – 16 гг., он продолжался, по крайней мере, до 1922 – 23гг. Резня продолжалась в разных формах и разными способами. И если кто-нибудь скажет, что в совершенном в отношении армян преступлении были виноваты только руководители младотурок, а турецкий народ не имел никакого отношения к этому, то будет глубоко заблуждаться», - с болью в душе отметил дедушка Григорий, добавив, что почти каждый турок считал своей обязанностью в той или иной степени способствовать Геноциду и уничтожению армянского народа.

«С отцовской стороны мой род происходит из Арабкира, однако в Мадене (недалеко от Арабкира) мои прадеды владели многочисленными имениями, поэтому в основном они жили там, где и родился мой отец», - начал рассказ Григорий Торосян, стараясь скрыть застывшее в глазах горе. По его словам, большую часть времени семья Торосянов проводила именно в Мадене, только зимой на короткое время они приезжали в Арабкир.

Дедушка Григорий отметил, что в то время имениями и всей территорией Мадена владел губернатор-курд. «Мой отец в основном занимался рудниками. Оттуда же привозил разновидные товары, в основном – шелковые и шерстяные ткани. Но меня больше всего радовал сахар светло-голубого цвета, который я больше нигде не видел до того времени, когда мы приехали в Армению», - с искренней, но сдержанной улыбкой вспомнил он.

В 1910 году умирает дед Григория Торосяна, после чего семья переезжает  жить в Арабкир. «Но поскольку они оставили все свое хозяйство курдскому правителю, то пользовались некими преимуществами и забирали оттуда то, что хотели. Так моя семья прожила до 1915 года», - отметил дедушка Григорий.

Согласно его воспоминаниям, в октябре 1915 года со стороны города Ерзнка прибыл караван, состоящий уже из ссыльных. В него погнали также его отца (11 лет) и дядю (7 лет). «Около пяти часов они шли, не зная, куда и зачем идут, так прошли довольно длинный путь, и вдруг увидели одного человека на лошади, который являлся их соседом-турком. Он остановил караван, подошел к управляющему караваном, они поговорили, и моего отца и дядю отделили от каравана и привезли назад, таким образом, им удалось спастись», - рассказал дедушка Григорий, отметив, что потом выяснилось, что его бабушка отдала их соседу все свое золото, результат долгих лет труда, и попросила его в качестве влиятельного человека спасти сыновей.

По просьбе старой женщины, ей оставили только обручальное кольцо. Не прошло и трех месяцев, когда их снова, вместе со многими арабкирцами, увели куда-то, история повторилась, но на этот раз управляющие караваном были более безжалостными, они не позволяли даже пить чистую воду, принуждая выпивать из тех мест, которые были запачканы копытами их лошадей. «И снова моего отца и дядю спас тот же сосед. На этот раз моя бабушка отдала им все наши ковры, которые были самым дорогим воспоминанием, оставшимся от моего дедушки», - вздохнув, рассказал Григорий Торосян, отметив, что с этого времени его семья оказалась в безвыходной ситуации, поскольку всем имуществом их семьи владел курдский правитель.

По его словам, в 1919 году ситуация уже в некотором смысле изменилась, прошел суд, и некоторая часть армянского населения, поверив обещаниям, вновь вернулась на Родину. «До осени 1919 года наша семья жила в Мадене, после чего они тоже, как и другие выжившие арабкирцы, вернулись в Арабкир. Еще весной в город вернулся сапожник Акоп-ага. У него не было детей, он жил с женой. Бабушка попросила его взять моего отца к себе, он с радостью согласился и пообещал за короткое время сделать из него опытного сапожника», - продолжил дедушка Григорий. Он рассказал нам, что к его отцу, Серобу Торосяну, и Акоп-ага, и его жена, относились как к собственному сыну и заботились о нем. И так жизнь продолжалась. Но пришла весна 1922 года, казалось, все хорошо, уже более года Сероб Торосян работал сапожником, шил «йемени» (арабская легкая обувь).

В один «прекрасный день» он как обычно приходит в магазин, однако скоро рабочий день прерывается появлением одного мальчика, который сообщает, что Юсуф-ага вызывает Сероба Торосяна и его учителя, Акопа-ага. Они закрывают магазин и направляются к нему домой, не зная, зачем идут. В доме Юсуфа-ага их любезно приняли и провели к задней части конюшни. «Здесь вы должны вырыть яму. Мы решили, что это должны сделать вы», - сказал Юсуф-ага. Акоп-ага возразил, отметив, что они не являются специалистами этого дела. Но возражение не было принято, и им велели немедленно взяться за дело. Спустя 3 – 4 часа, когда яма была уже достаточно глубокой, им предложили отдохнуть, даже дали еду, после чего они продолжили копать, пока день уже подошел к концу, а яма была столь глубокой, что из нее виднелась только голова высокого сапожника Акопа- ага. Наконец, появился Юсуф-ага, помог Серобу Торосяну подняться, Акоп- ага тоже подал руку, но ему не дали выйти из ямы, объяснив это тем, что дело еще не закончено. Молодого Сероба увели помыться, чтобы сесть за стол, но он не успел помыться, когда из конюшни послышались громкие крики. Сероб побежал туда, и то, что он увидел, страшно даже передать. Три человека бросали навоз в яму, из которой не позволили вылезть Акопу-ага, несмотря на его просьбы и попытки. Сероб попытался помочь своему учителю, но ему не позволили. А на Акопа-ага набросали столько навоза, что даже руки у него остались под ним, и виднелась только голова.

В этот момент Юсуф-ага подошел к яме и одетой в сапоги ногой так ударил ему по голове, что мозг Акопа-ага вышел наружу. Сероб Торосян больше ничего не помнил: увидев это чудовищное зрелище, он потерял сознание, которое вернулось лишь вечером следующего дня. По словам Григория Торосяна, его отец помнил глаза своей матери, наполненные слезами. За этот день она сильно постарела. Выяснялось, что у Сероба Торосяна воспаление оболочки головного мозга, но через два месяца ему удалось окончательно вылечиться. Однако в течение этого периода ухудшается состояние здоровья матери Сероба, и спустя неделю после выздоровления сына, она умирает. Об этом узнает Юсуф-ага, который помогает Серобу с похоронами матери. После этого Юсуф-ага приглашает его в свой дом, причем отказ от приглашения мог привести к серьезным последствиям. И Сероб пошел. В доме его приняли любезно. Юсуф-ага сообщил о своем решении. «Я хочу, чтобы ты стал моим зятем, через 2 года моей дочери Хадидже исполнится 14, а ты уже будешь взрослым мужчиной. Станешь для меня и зятем, и сыном. Магазин и дом твоего учителя будут твоими, решишь также вопрос с имуществом твоего отца в Мадене, не говорю уже о моих имениях. Подумай и дай ответ, не забывая о судьбе твоего учителя. От тебя требуется только одно: стать турком и принять ислам», - заключил он.

Все было ясно, времени на долгие размышления не было, на тот момент надо было думать о выживании. Немного подумав, Сероб Торосян дал положительный ответ, сделав вид, что очень рад. Спустя немного времени, при сопровождении муллы, они направились в мечеть, где армянин Сероб превратился в «турка Нури».

Некоторое время Сероб прожил в доме у Юсуфа-ага, ночевал в построенной в саду комнате, пока придет день женитьбы, а до этого ему запрещалось встречаться с их дочерью. Это было Серобу по душе, он мог ездить к себе домой и заботиться об урожае сада.

Серобу вручили ключи от магазина его учителя, а сыновья сестры Юсуфа-ага должны были быть его учениками-помощниками. Сероб должен был сделать из них хороших сапожников, чтобы самому в дальнейшем  заниматься более серьезными делами. Проходили дни, именно так, как запланировал Юсуф-ага. Несмотря на выказанное уважение, мальчики следили за Серобом, следовательно, он вел себя очень осторожно, поскольку думал о своем будущем. «Он не мог просто так взять и бежать. Куда он должен был бежать? Его сразу же поймали бы и убили», - заметил Григорий Торосян.

Дни проходили, Сероб разрабатывал многочисленные варианты побега, однако быстро отказывался от них. И вот в очередной обычный день Сероб Торосян открывает магазин и начинает работать. Но вдруг открывается дверь, заходит один курд и требует дать хорошие йемени. Сероб выполняет требование, но курд начинает кричать, что Сероб спрятал хорошие йемени в задней части магазина и дает ему нехорошую обувь. Курд направляется прямо в заднюю часть магазина, а Сероб следует за ним, одновременно предупредив своего ученика пойти за помощью. По всей вероятности, курд именно этого и ждал. Он быстро вынимает из кармана бумагу и дает ее Серобу. На бумаге был почерк мужа его тети. «Я тебя не принуждаю, но если захочешь убежать, этот курд поможет тебе надежно дойти до Алеппо. Следуй его советам. Я обещал ему деньги. Решай сам», - было написано на бумаге.

Курд сообщил, что у Сероба есть время на обдумывание до полуночи, назвал место, где его будут ждать, и быстро ушел. Сероб Торосян принял решение бежать. Он вернулся домой, Юсуфа-ага не было дома, все было в пользу Сероба. Перед тем, как вернуться в дом, он воткнул иглу под ноготь пальца левой руки: это было единственным средством, чтобы ужасная боль не дала проспать и в нужное время быть в оговоренном месте. А ученикам он сказал, что в случае, если на следующий день его не будет, они сами открыли магазин и начали работать.

Наступила ночь, луна подсказывала время, приближался час побега. Сероб прошел через заднюю часть дома, взял спрятанное Евангелие и быстрыми шагами направился к назначенному месту. Сероба Торосяна встретил тот самый курд, который пришел в магазин. Сероб присоединился к их каравану, и они отправились в путь. Через восемь дней караван уже пересек границу Сирии. В полдень девятого дня они вошли в Алеппо. Сероб и курд, управляющий караваном, в обговоренном месте нашли зятя Сероба, который заплатил курду одно османское золото. Наконец, Сероб Торосян был свободен. Приведя себя в порядок, он немедленно направился в церковь Алеппо «Карасун Манканц», где получил причащение и с турецкого Нури вновь превратился в Сероба Торосяна.

Это – всего лишь одна история жизни простого армянина, еще оказавшегося достаточно удачливым и сумевшего спастись от более жестокой участи… Татевик Казарян, NEWS.am