Analitika.at.ua. После пятидневной войны в августе 2008 года формат Южного Кавказа для России претерпел существенные изменения. Сегодня для официальной Москвы региональный формат - это Армения, Азербайджан и Карабах. Между Южным Кавказом в этом новом формате и Россией существует "черная дыра" - Грузия, поскольку географически представляет препятствие для взаимодействия России со странами региона.

Об этом заявил 9 августа директор Института Кавказа, политолог Александр Искандарян в интервью корреспонденту ИА REGNUM.

– Три года прошло после разразившейся вокруг Южной Осетии войны между Россией и Грузией. Вы бы как оценили это событие с позиций сегодняшних реалий?

– Событие это является вехой и далеко не только для региона Южного Кавказа. Оно стало рубежом для всего постсоветского региона, за исключением разве что бывших прибалтийских республик, или стран Балтии. Иными словами, для всего пространства СНГ. Если вдуматься в смысл событий, которые произошли три года назад, то, казалось бы, нельзя сказать, что произошло нечто очень масштабное. Это бои, которые длились всего несколько дней. Безусловно, каждая жизнь - это ценность, что непререкаемо и понятно. Но я не о гуманитарной составляющей говорю в данный момент, а о политической. С этой точки зрения и сравнительно с другими конфликтами погибших было немного. Территориальные изменения, которые в результате произошли, они не особо большие. Верхняя часть Кодорского ущелья, что в Абхазии, стала контролироваться абхазской стороной. Так называемый Тамарашенский эсклав, где жили грузины, перешел под контроль осетинской стороны. Ахалгорский, или, как его теперь называют, Ленингорский район, в котором грузины остались жить, также находится под контролем осетинской стороны. В общем, территории мизерабельные, и нельзя сказать, что эти изменения перевернули всю картину региона. Не будем забывать, что уже до августа 2008 года и Абхазия была де-факто, конечно же, независима от Грузии, и Южная Осетия официальному Тбилиси не подчинялась. Тем не менее, повторюсь, событие было очень важное.

– И в чем же проявляется эта важность?

– Во-первых, Россия впервые проявила ревизионизм. Хотя бы формально, хотя бы на словах, но постсоветские границы для России были всегда на правах священной коровы. После распада Советского Союза границы бывших его республик, а ныне суверенных государств являлись нерушимыми, в том числе и для России. Даже при всей поддержке, которую Российская Федерация оказывала Абхазии, Южной Осетии или Приднестровью, из официальной Москвы не звучали заявления о том, что следует признать независимость этих государств де-юре. Наоборот, рефреном и на всех уровнях официальные лица повторяли, что признают целостность Молдовы и Грузии. Сегодня это, конечно же, не так. Я бы сказал, что пятидневная война подвела черту под постсоветской реальностью, которая объединяла определенное пространство по принципу принадлежности к бывшему СССР. Россия фактически вступила в боевые действия на этой территории и после того, как война прекратилась, признала два тогда еще не признанных образования как независимые государства. Это принципиально иной расклад для того пространства, которое мы называли постсоветским.

Второе важное изменение, которое произошло в результате войны, уже относится к региону Южного Кавказа. Если рассматривать в прошлом российско-грузинские взаимоотношения, то их трудно назвать хорошими, а с 2004 года они были, на мой взгляд, стабильно плохими. Вместе с тем формат Южного Кавказа для официальной Москвы до 2008 года включал Грузию, Армению, Азербайджан и, если угодно, Абхазию, Южную Осетию, Нагорный Карабах. То есть это был тот формат, в рамках которого Россия взаимодействовала с этим регионом. Работая с одним из этих региональных государств, Москва учитывала интересы другого, работая с одним конфликтом, она принимала во внимание другой. После войны ситуация изменилась кардинальным образом.

– Кто же выиграл в результате изменения статуса-кво в регионе? Некоторые комментаторы утверждают, что позиции России усилились.

– Вопреки очень распространенному мнению, придерживаюсь той точки зрения, что после пятидневной войны влияние России на Южном Кавказе уменьшилось, а не увеличилось. Сузился формат взаимоотношений. После признания Россией Южной Осетии и Абхазии отношения с этими государствами переместились в формат Северного Кавказа. Сегодня московско-цхинвальские и московско-сухумские отношения примерно такие же, как и отношения России со своими северо-кавказскими республиками, например, с Чечней. Это и в огромной степени субсидирование, и учитывание потребностей этих стран, и большая осторожность при работе на внутреннем рынке этих гособразований. Помимо прочего, практически полная зацикленность этих стран в своей политике на Москву. Перестала быть частью регионального формата также и Грузия, которая в настоящее время для Москвы, если выразиться в шутку, находится где-то в Атлантическом океане - между Россией и Америкой. Иными словами, эта страна стала частью российско-западного формата. По проблемам, связанным с Грузией, Россия разговаривает напрямую с американцами и европейцами. Если возникает необходимость, работает и на Грузию, но это не работа в формате Южного Кавказа, а нечто другое. Следовательно, для России сегодня региональный формат - это Армения, Азербайджан и Карабах. То есть существует карабахская проблема, есть проблема взаимоотношений с Арменией, есть проблема взаимоотношений с Азербайджаном. Вместе с тем между Южным Кавказом в этом новом формате и Россией существует "черная дыра" - Грузия, поскольку географически представляет препятствие для взаимодействия России со странами региона.

– И что же из этого следует? Каковы результаты изменения в регионе, и насколько они отразились на процессе урегулирования карабахского конфликта?

– Одним из результатов пятидневной войны можно считать то, что Россия очень выраженно работала в направлении армяно-турецких переговоров, а точнее, активно способствовала непротивлению Армении этому процессу. Безусловно, сам процесс возник до конфликта в Южной Осетии, но война придала ему очень сильный импульс со стороны России. Сегодня очевидно, что процесс не получился, он как минимум заморожен, но факт действенного участия в нем российской стороны - результат войны. Договор о продлении сроков пребывания российской военной базы в Армении - это также итог военного противостояния России и Грузии. Другим, если не главным результатом пятидневной войны можно считать то, что Россия, начиная с Майндорфа, является практически страной, которой сопредседатели Минской группы ОБСЕ дали карт-бланш на поддержание статус-кво в зоне карабахского конфликта.

– То есть отзвуки боев в Цхинвале стимулировали трехсторонние переговоры президентов Армении, России и Азербайджана в Майндорфе 2 ноября 2008 года? Во время этой встречи была принята Майндорфская декларация, и впервые за последние полтора десятилетия под документом, касающимся карабахской проблемы, появились подписи глав Армении и Азербайджана.

– Да, это так. Как и то, что за этой первой встречей в новом формате последовало еще восемь, соответственно, в настоящее время готовится новая - десятая. России сейчас удобно работать в этом регионе - это ясно всем. Более того, кардинально изменилась ситуация с безопасностью на Южном Кавказе. Забудем про часто муссируемые в прессе и среди домохозяек разговоры о начале войны завтра. Сколько-нибудь серьезному специалисту абсолютно понятно, что надежды на заокеанского или какого-то там еще дядю, который прилетит на вертолете со своим М-16 и решит за одну из конфликтующих сторон ее проблемы, остались в августе 2008 года. И если "дяденьки в беретах" в Тбилиси не прилетели, то они не прилетят больше никуда. Вот и придется самим решать проблемы, а это страшно и ответственно - вдруг ничего не получится. Иными словами, это совершенно другая ситуация - состояние стагнации в переговорах и абсолютной безнадеги в попытках решения проблемы не дипломатическим, а военным путем. Соответственно, это другой статус-кво в карабахском конфликте, который появился именно после 2008 года. А те воинственные крики и энергичное бряцание оружием - результат того, что люди отлично понимают, каков статус-кво, но надо что-то говорить, и это говорится. Это - понятно, как и то, что ситуация в регионе изменилась, а изменения носят не только ситуативный, но и очень серьезный характер.

– Каковы же уроки августа 2008 года? Насколько применительно в данном случае известная пословица - "повторенье - мать ученья"?

– Можно, конечно, теоретически предположить в Грузии очень разные сценарии развития, но сценария нападения на Абхазию и Южную Осетию представить уже нельзя. При любом самом неуравновешенном лидере, при любых самых рискованных решениях, которые принимаются, при любых карт-бланшах, дающихся откуда угодно - это уже просто невозможно. За последние 15 лет Грузия несколько раз пыталась вернуть территории военным путем, теперь этого она даже представить не может. Следующая ситуация - это Южный Кавказ из двух признанных и одного непризнанного государств, а не трех и трех. Я думаю, армянским сторонам за последние 20 лет надо бы уже привыкнуть, что за одной встречей следует вторая, третья и все последующие. Не следует забывать, что карабахский конфликт, в сущности, еще молодой. Поддержание статуса-кво, поддержание переговорного процесса, интернациональный формат этого процесса - все это является осознанной целью сторон и посредников.

– Пятидневная война в августе 2008 года стала "серьезным уроком" для Армении и Азербайджана. Об этом заявил на днях президент России Дмитрий Медведев в интервью телеканалам "Russia Today", "Первый информационный кавказский" и радиостанции "Эхо Москвы".

– Мне не нужно интервью господина Медведева для того, чтобы понять произошедшее в 2008 году. Я думаю, что необязательны эти слова также и для господина Ильхама Алиева, и для господина Сержа Саргсяна, и для господина Бако Саакяна. В том смысле, что важны не те слова, которые сказал Медведев в этом интервью, а те, которые он произнес в августе 2008 года, когда отдавал соответствующий приказ. Важны также те слова главы российского государства, когда потом он отдавал соответствующе распоряжение о признании Абхазии и Южной Осетии. Все уроки вынесены. В общем, ситуация абсолютно прозрачная и ясная. Ведь слова политиков имеют разную цену - в зависимости от того, кто, когда и где это говорит. Слова Медведева - это слова президента огромной страны, которая повела себя в 2008 году так, как повела. Если бы Россия проглотила то, что тогда случилось, то и слова Медведева стоили бы совершенно иную цену. Валерий Гаспарян