Analitika.at.ua. Еще до войны в Южной Осетии, в системе существовавшего на тот момент баланса геополитических сил в регионе Южного Кавказа, нерешаемость ряда стоящих перед Азербайджаном проблем военно-политического характера, и прежде всего связанных с продолжающимся Нагорно-Карабахским конфликтом (НКК), рассматривалась руководством государства как повод для некоторого смещения внешнеполитических приоритетов.

После перехода Москвы к активной наступательной политике по вопросам, затрагивающим базовые принципы ее национальной безопасности, а также ее возвращения после долгого перерыва к практике применения своего военного потенциала для решения стоящих перед ней в межгосударственных отношениях вызовов военно-политического характера (что наглядно демонстрировалось ею в марте-августе 2008г. в Абхазии и венцом чему стала война 8-12 августа в Южной Осетии), необходимость такой коррекции стала для Баку очевидной.

В целом, пересмотр Азербайджаном некоторых акцентов своей внешней политики в той или иной степени, прямо или опосредованно, но вызван увеличением геополитического веса России, ее стремлением к установлению своего политического, экономического и военного превалирования на постсоветском пространстве.

Не секрет, что геополитический проигрыш Азербайджана в начале 90-х годов был обусловлен приходом к власти на волне национальных движений новой достаточно некомпетентной элитой. Несмотря на то, что подобная практика имела место и в Армении, и в Грузии, показная ориентация Баку во всех сферах внутренней и внешней политики и экономики исключительно на Анкару, форсированное дистанционирование от Москвы в конце концов сформулировали практичную политику России в регионе, и в частности, по вопросу Нагорного Карабаха. Хотя необходимо отметить, что в первое время после развала Союза ССР, не говоря уже о 1988-91гг., позиция Москвы в Нагорно-Карабахском конфликте была хоть и стабильно непоследовательной, но акцентированно антиармянской.

Тем не менее, прозападный, протурецкий «фальстарт» Баку на долгие годы сформировал к нему настороженное отношение Москвы. Кроме того, протурецкая политика первого президента независимого Азербайджана Абульфаза Эльчибея в дополнение к популистским заявлениям о необходимости реинтеграции в «исторический Азербайджан» так называемого Южного, иранского Азербайджана, стали основными причинами ухудшения и азербайджано-иранских отношений, которые и по сей день остаются далеко не простыми.

Отстранение от власти А.Эльчибея, приход в активную политику более опытного Гейдара Алиева несколько улучшило азербайджано-российские отношения и возродило надежды Москвы на возвращение Азербайджана к явно промосковской ориентации. По мнению ряда азербайджанских аналитиков, это привело к инициации ею переговоров о прекращения боевых действий в Арцахе в драматической для Баку ситуации череды военных неудач на фронте и роста внутренней нестабильности.

Однако дальнейшее развитие событий в Азербайджане, а особенно – лоббирование политически мотивированного проекта строительства нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан на долгие годы практически заморозило российско-азербайджанские отношения. В период с середины 90-х годов и до «революции роз» в 2003г. ключевым объектом для региональной политики России стала Грузия, контроль за которой позволил бы России контролировать весь Южный Кавказ. Однако попытка Москвы и при Михаиле Саакашвили продолжить для достижения этой цели разыгрывать абхазскую, югоосетинскую и, в меньшей степени, джавахскую карты закончились 8 августа 2008г.

Понятная консолидация грузинского общества, по крайней мере, в первый послевоенный период, отсутствие в политическом спектре страны внятных и влиятельных пророссийских сил сделало для Москвы очевидным ошибочность ставки на Грузию как на естественного (в том числе и в географическом плане) дозатора прозападных военно-политических и экономических интересов Азербайджана. В ситуации, когда Армения уже однозначно относится Москвой в категорию своего стратегического союзника в регионе, основным, наиболее актуальным направлением региональной политики России становится Азербайджан.

В Баку хорошо понимают возможность использования создавшейся ситуации в выгодном для себя плане, однако осознают и несущие в заигрывании с Москвой весомые геополитические риски.

В настоящее время вся политико-дипломатическая активность двух из трех (Грузия в настоящее время не имеет достаточного пространства для внешнеполитического маневра) государств Южного Кавказа сводится к выяснению реальной возможности установления нового баланса сил в регионе, который позволил бы им добиться реализации своих конкретных тактических интересов, не ставя, однако, под удар их основные стратегические цели, и не навредив другим направлениям внешней политики.

Азербайджан-Россия

Определенные имиджевые выгоды в глазах Москвы Баку пытается извлечь из того факта, что в Азербайджане, в отличие от Армении и Грузии, сохраняется значительная русская община, а русский язык имеет широкое распространение. Около 7% школьников обучаются на русском языке (в стране имеется 20 русских школ и около 350, учебный процесс в которых ведется на азербайджанском и русском языках); среди учащихся вузов таких насчитывается около 100 тысяч – около 15% от общего числа студентов Азербайджана.

Стабильно развивается и азербайджано-российское экономическое сотрудничество, хотя его темпы в силу достижения АР относительной энергонезависимости и самодостаточности, несколько снизились: уже с 2007г. Россия при товарообороте в $1,5 млрд. оказалась вторым торгово-экономическим партнером Азербайджана после Турции.

Однако потенциал экономического сотрудничества между двумя странами далеко не исчерпан, особенно в случае реализации новых проектов регионального значения, каким является, например, задействование в максимальном объеме международного транспортного коридора (МТК) «Север-Юг», тем более, если акцент будет сделан на его железнодорожную составляющую. В этом случае, помимо значительного повышения роли Азербайджана в этом проекте, Баку сможет несколько сгладить в глазах Москвы свое участие в наносящем ущерб российским интересам проекте по строительству железной дороги Карс-Ахалкалаки, позволяющей исключить транзит через территорию Армении, железнодорожная сеть которой приобретена РФ в долгосрочную концессию.

Кроме того, Россия все еще сохраняет неплохие шансы на превращение региона Прикаспия в политико-экономическую зону, в которой она будет играть ключевую роль при минимальном присутствии, по крайней мере, политического и военного, внерегиональных игроков, в первую очередь, США и ЕС. В качестве альтернативы активно лоббируемой Западом идеи создания единого Черноморско-Каспийского региона, она инициировала создание Организации Каспийского экономического сотрудничества (ОКЭС). В рамках этой организации позиция Азербайджана, в силу его большей, по сравнению с другими государствами Прикаспия, вовлеченности в евроатлантические военно-политические и экономические проекты, имеет для Москвы очень важное значение.

В области энергетики новыми направлениями взаимовыгодного сотрудничества могут стать:

- расширение участия российских компаний «Лукойл» и «Роснефть» в разработке морских нефтегазовых месторождений, и в целом – в энергетическом секторе Азербайджана;

- начало осуществления своп-операций – поставку газа Азербайджаном в южные регионы России в обмен на соответствующие поставки российского газа на нефтехимический комплекс Petkim в Турции, контрольным пакетом акций которого владеет азербайджанская государственная нефтяная компания (ГНКАР).

Однако необходимо отметить, что все наиболее крупные действующие и перспективные экономические проекты геополитического значения с участием Азербайджана, завязанные, в первую очередь, на добычу и экспорт нефти и газа, уже ориентированы на западные капитал и направление экспорта, что хотя напрямую и затрагивает интересы России, но практически не может быть пересмотрено без катастрофических для самого Баку экономических, политических и социальных последствий. Поэтому активизация азербайджано-российских контактов на всех уровнях в нефтегазовой сфере представляет собой не более, чем элемент имитации Баку своего независимого статуса в геополитической игре, ход и расклад в которой уже давно определены, а виртуальное колебание ставок хоть и может быть использовано в дипломатии, но весомого влияния на ее исход оказать не может.

Вместе с тем, возобновление виртуального геополитического торга активизирует региональных и внерегиональных игроков, и способно оказывать вполне реальное психологическое и информационное давление на контрпартнеров, особенно с учетом того, что внешнеполитическая деятельность Баку за последние 10 лет стала более изобретательной и просчитанной.

В условиях, когда сроки начала осуществления новых энергетических проектов – и в первую очередь, по Стадии-2 разработки газового месторождения Шахдениз, – переносится на период не ранее 2016г., в среднесрочной перспективе ценой внешнеполитического торга с Москвой по региональным вопросам может стать двустороннее военно-политическое и военно-техническое сотрудничество.

По данным азербайджанского Центра военных исследований журналистов «Доктрина», еще в октябре 2008г., в рамках заседания Совета министров обороны СНГ состоялась встреча министров обороны Азербайджана и России, в ходе которой было обсуждено предложение российской стороны о дальнейшем развитии военного сотрудничества.

Активизация Москвы в этом вопросе обусловлена ее недовольством сближением Азербайджана с НАТО и, в частности, перспективами перевода армии АР на стандарты Альянса. Основными направлениями противодействия России такому развитию ситуации, в частности, являются:

- стремление Москвы увеличить количество обучаемых в российских военных вузах азербайджанских военнослужащих. Как минимум, это будет содействовать сохранению, по крайней мере, на ближайшее время, смешанной (российской и НАТО-вской) системы формирования ВС АР;

- сохранение или увеличение закупок военной техники российского производства;

- продление срока аренды у Азербайджана информационного центра «Дарьял» (Габалинская РЛС Системы предупреждения о ракетном нападении), истекающего в 2012г., и тем самым еще на 10 лет закрепление своего присутствия на территории страны, а по некоторым данным из азербайджанских военных источников, – и превращение его в полноценную военную базу;

- активизация участия России в формировании и развитии военной инфраструктуры Азербайджана, и в первую очередь, его ВВС и ПВО, что вписывается в контекст статей договора 2002г. о статусе Габалинской РЛС, В частности – модернизация устаревшего парка имеющихся на вооружении МО АР комплексов ПВО (С-75, С-125, С-200 и практически всей линейки комплексов ПВО Сухопутных войск), а также закупка новых – от С-300 до модифицированных, технически относительно простых комплексов ПВО С-125 «Печора-2М»;

- непосредственное участие в становлении ВПК Азербайджана и закрепление, тем самым, российских стандартов и систем вооружения и военной техники уже азербайджанского или совместного российско-азербайджанского производства.

Однако ключевым вопросом в перспективе развития военно-политического и военно-технического сотрудничества Азербайджана с Россией остается позиция Москвы по Нагорно-Карабахскому конфликту и ее стратегические отношения с Ереваном. Базовый подход Москвы к проблеме разрешения НКК, который заключается в готовности поддержать любое компромиссное соглашение между его сторонами, своей формулировкой фактически предполагает поддержание имеющегося status-quo, с широкими возможностями для ее политико-дипломатического маневра в дальнейшем.

Перспективы повышения Баку своей ставки на Москву в вопросе разрешения НКК после войны в Южной Осетии и признания ею независимости Абхазии и Южной Осетии, выглядит неожиданной и нелогичной только на первый взгляд.

Во-первых, «взвешенный» подход Москвы, которая, по словам главы МИД РФ Сергея Лаврова, не усматривает «никаких параллелей между ситуацией вокруг Южной Осетии, Абхазии с одной стороны и нагорно-карабахским урегулированием с другой», является достаточной гарантией от резких изменений позиции России в по этой проблеме.

Во-вторых, если уж Запад, при объективных признаках внешнеполитической слабости или безволия России, в том числе и в регионе Южного Кавказа, за полтора десятилетия не смог пролоббировать выгодное для Баку разрешение проблемы НКК, то усиление роли России еще более снижает его вес в этом вопросе.

Соответственно, реальное изменение внешнеполитических приоритетов Азербайджана, или даже только демонстрация им своей готовности к такому изменению, в условиях стратегической важности для Москвы достижения нужного позиционирования Баку по ряду военно-политических и экономических проектов региона Южного Кавказа, Прикаспия и Центральной Азии, дает Азербайджану шанс на получение от России помощи в хотя бы частичном разрешении НКК.

С другой стороны, реальная или мнимая коррекция Баку любых аспектов своей внешней политики невозможна без учета им интересов своего основного стратегического союзника – Турции.

Турецкий фактор

Несмотря на некоторую коррекцию однобокой ориентации Азербайджана на Турцию в период нахождения у власти А.Эльчибея, тенденции развития азербайджано-турецких отношений достаточно полно описывается формулой Гейдара Алиева: «Одна нация – два государства». При сохраняющемся критическом отношении Турции к авторитарной системе правления в Азербайджане, к высокой степени коррумпированности азербайджанской властной элиты, успешная реализация стратегических планов Анкары и Баку возможна все же исключительно при их согласованной деятельности в рабочем тандеме.

Для Анкары Баку является естественными воротами в тюркский мир Центральной Азии и России, ставка на лидерство в котором может превратить Турцию в реального геополитического игрока во всей Евразии.

Азербайджан, имея союзником Турцию, может достаточно успешно противостоять давлению со стороны Ирана и России, быть «первым среди равных» в тюркском мире, получать более весомую поддержку со стороны исламских государств. Впрочем, необходимо отметить, что, оставаясь «продолжением Турции», Азербайджан несет и определенные имиджевые (и не только) потери – как у Ирана, так и государств Центральной Азии.

Помимо очевидных дивидендов существования подобного тандема – здесь можно отметить и аспект НКК, взаимоотношения с Арменией, реализацию проектов экспорта энергоносителей из региона, эксплуатацию транспортного коридора «Восток-Запад» и т.п., – согласованная политика Анкары и Баку все ощутимее ведет к их политическому и экономическому доминированию в Грузии. В условиях бесперспективной конфронтации Тбилиси с Москвой, в том числе и по региональным экономическим и коммуникационным проектам, и его настороженном отношении к Армении, армянским общинам Абхазии и, собственно, Грузии, региональная интеграция Грузии сводится практически к роли транзитера азербайджано-турецких экономических интересов.

Дальнейшее проецирование экономического проникновения Турции и Азербайджана в Грузию на ее внешнеполитический курс и вопросы внутренней политики неизбежно приведет к активизации процесса репатриации в Самцхе-Джавахети турок-месхетинцев, репрессированных в 1944г. (что опять-таки затрагивает интересы Армении); повышению статуса азербайджанской общины; большей уступчивости Тбилиси в деле делимитации грузино-азербайджанской границы, линия которой согласована только на 65% от ее общей протяженности.

Пока давление на Тбилиси по большей части имеет информационную составляющую – со страниц азербайджанских (а по некоторым вопросам – и турецких) СМИ, упрекающих свое правительство в неоправданно больших экономических уступках Грузии. В основном, претензии касаются предоставления экономических преференций (в частности, при поставках газа) из-за сотрудничества Тбилиси в политически мотивированных проектах, одним из которых является проект строительства железной дороги Карс-Ахалкалаки – правительство Азербайджана предоставило Грузии на проведение работ на ее территории кредит в $200 млн. сроком на 25 лет по годовой ставке в 1%, выделив деньги из Государственного нефтяного фонда.

***

В силу того, что основные, бюджетообразующие экономические, значительная часть политических и относящихся к области военного и военно-технического сотрудничества программ и проектов, осуществляемые в настоящее время Азербайджаном, ориентированы на Запад – США, ЕС и Турцию, – и то, что с ними же Баку связывает достижение своих стратегических целей, можно сделать вывод о том, что некоторая коррекция внешней политики Баку имеет скорее тактический характер, и вызвана, в основном:

- объективным усилением России, в том числе, и на Южном Кавказе;

- пересмотром реальных перспектив своего экономического роста в сторону снижения;

- как реакция на активизацию Москвы в вопросе разрешения Нагорно-Карабахского конфликта;

- активизацией Турции, выступившей с инициативой создания «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе», подразумевающей участие и Армении, а также поддержавшей, пусть, скорее имитационный, нежели реальный процесс урегулирования своих отношений с РА.

Из этих факторов только первый – усиление России – становится долгосрочным и постоянно действующим. В то же время, развитие экономического, особенно нефтегазового, сотрудничества АР с РФ является все еще достаточно неопределенным, и напрямую зависит от планов по осуществлению энергопроектов, ориентированный на Запад (и в первую очередь, от жизнеспособности проекта газопровода Nabucco). А перспективы и последствия активизации России и Турции в регионе неочевидны ввиду слишком большого количества действующих акторов с несовпадающими, а зачастую и прямо противоположными интересами, и мозаичности элементов, составляющих и поддерживающих относительную стабильность в регионе.

Поэтому, когда станет ясно, что активность соседей по региону не несет в себе долгосрочного и жизнеспособного потенциала – из-за несовместимости ряда принципиальных аспектов внешней и внутренней политики Армении, России, Ирана и Турции, – Баку будет вынужден вернуться на свои привычные внешнеполитические ориентиры.

Однако в Москве, как представляется, все еще не оставили надежды на возвращение Баку на пророссийский курс, поэтому в ближайшее время от нее в региональной политике следует ожидать новых проазербайджанских шагов. Сергей Саркисян, noravank.am