Analitika.at.ua. От деда моего, дедушки Маркоса, я впервые узнал истину, что месть – это блюдо, которое нужно есть в холодном виде. И всю жизнь я думал о том, что формулу эту вывел скорее всего армянин. Кстати, не раз в своей жизни я ловил себя на том, что всегда придерживаюсь формулы дедушки Маркоса. Обидел кто-нибудь, оскорбил, донес (да мало ли что еще), не торопитесь с ответом, а прежде разберитесь в происшедшем. Как тут не вспомнить высказывание выдающегося полководца и государственного деятеля Отто фон Бисмарка: "Жизнь научила меня много прощать, но еще больше – искать прощения". Вспомнил обо всем этом я вовсе не случайно.

На днях я узнал, что в издательстве "Амарас" планируется издание книги воспоминаний о человеке, который в свое время (в апреле 1975 года) на партийном пленуме Нагорно-Карабахского обкома партии, организованном Г.Алиевым, оклеветал меня и моих соратников, обвиняя нас в пресловутом национализме. Собственно, он слово в слово повторил абзацы из доклада первого секретаря обкома партии Б.Кеворкова, а затем то же самое повторил уже на районной партконференции Мартунийского района. Это был овеянный легендами человек, председатель чартарского колхоза "Коммунизм", Герой Социалистического Труда, четырежды кавалер ордена Ленина. Это был Сурен Арутюнович Адамян.

Тот пленум стал предтечей очередной чистки армянской интеллигенции Арцаха. Справедливости ради надо признаться, что мы были, если можно так выразиться, благодарны Алиеву за его гнусную провокацию, ибо тотчас же объявили настоящую войну Баку. Удары в основном были направлены против самого Алиева. Немало досталось и Кеворкову. Письма, послания нескончаемыми потоками шли в Кремль. Особенно старался незабвенный Леонид Гурунц. Трудно переоценить в той борьбе роль Сильвы Капутикян, Серо Ханзадяна, Грачья Ованесяна и многих других деятелей культуры. По сути борьба эта продолжалась до перестройки, когда она обрела более действенные формы. И еще: злополучный тот партийный пленум вовсе не расколол, а скорее сплотил наши ряды. И самое удивительное то, что в ряды борцов постепенно вливались даже те, кто, казалось, активно поддерживал официальный курс, навязанный Арцаху Алиевым.

Помнится, сразу после алиевско-кеворковского пленума на партийном собрании в Союзе писателей Армении Вардгес Петросян предложил опубликовать в "Гракан терт" заявление и заклеймить позором не только главных организаторов провокации, но и тех, кто потом в сельских районах повторял "грязные инсинуации, прозвучавшие на областном пленуме". Секретарь первичной парторганизации союза Серо Ханзадян озвучил проект заявления. Потом выступил Грачья Ованесян и выразил уверенность, что Главлит (госцензура) непременно искромсает текст письма и, как он выразился, наше совместное заявление получится кастрированным. Начались споры. Неожиданно для меня Мушег Галшоян предложил, чтобы выступил я, хотя бы потому, что на всех пяти районных конференциях говорилось о моей публикации в "Дружбе народов". Я готовился к выступлению и заранее написал текст на русском. Думаю, есть необходимость привести здесь фрагмент того выступления:

"...Разумеется, стоило бы разоблачать всех тех, кто, проявляя на первый взгляд трусость, льстиво глядя в рот выкормышу Алиева, поливал всех нас грязью. И в первую очередь, казалось бы, речь идет о председателе чартарского колхоза Сурене Адамяне. Однако насколько верна будет такая точка зрения? И насколько это честно и справедливо, находясь здесь, в Армении, клеймить позором тех, кто живет и работает в жутких условиях в Карабахе, держась зубами за родную землю?" Мысль эта впоследствии переросла в идеологию начального этапа Карабахского движения. Забегая далеко вперед, скажу, что в годы Арцахской войны, навязанной нам Азербайджаном, жизнь показала, что настоящими героями всегда являлись в первую очередь те, кто жил и живет в Карабахе. Для меня лично героями всегда были даже надгробные плиты, хачкары и, конечно, Гандзасар, Амарас, Дадиванк и Казанчецоц. Для меня также настоящими бойцами были туфовые "Папик и Татик", ставшие впоследствии символами Карабахского движения. Так что я не мог позволить себе задеть и хоть одним словом оскорбить человека, который превратил родное село в настоящее боевое подразделение,

А теперь представим, что Сурен Адамян на том злосчастном кеворковском партийном пленуме принял бы другую позицию - скажем, выступил бы против линии Алиева. Конечно, он стал бы народным героем, а вот Чартар постепенно зачах бы, как зачахли сотни армянских населенных пунктов со времен Мирджафара Багирова. Просто при Багирове расстреливали тотчас же, а при Алиеве медленно душили армян и армянские хозяйства.

Уже тогда я убедился, что Сурен Адамян, говоря сегодняшним языком, никогда не занимался популизмом. Об этом не раз говорил один из самых мужественных и активных провозвестников Карабахского движения Леонид Гурунц. Незадолго до трагической гибели Сурена Адамяна мне стало известно, что легендарный председатель Чартарского колхоза не оставил без ответа провокационную реплику Алиева. Произошло это в самом Чартаре во время визита Алиева, давно ставшего партийным шахом Азербайджана. Уникальное здание театра, целый административный корпус, добротные каменные дома с ухоженными дворами и огородами, школы, предприятия, колхозные поля, памятники погибшим чартарцам в Великой Отечественной войне, пять тысяч жителей – это Чартар. Все это в Баку вызывало зависть и злость и не могло не бесить новоявленного шаха, который не сдержался и выпалил вслух едкую мысль о том, что Адамян добивается одного: убедить мир, что армяне на этой земле были всегда. На что хозяин земли лишь сказал, что "нет никакой надобности убеждать мир в этом". Алиев весь побагровел, но улыбнулся лисьей улыбкой, давая понять, что никогда не забудет дерзость человека, которого он доселе считал верноподданным слугой. И ведь не забыл.

Сурен Арутюнович нигде не хвастался этой своей дерзостью, проявленной по отношению к всемогущему шаху, который вскоре перерос в эдакого шахиншаха, когда сразу после смерти Брежнева был избран членом Политбюро и переведен в Москву на должность первого заместителя председателя Совета министров СССР. Тогда же мне стало известно, что Алиев действительно не забыл ту адамяновскую дерзость. Еще до переезда Алиева в Москву Адамян чувствовал неприкрытый холод, который исходил от многочисленных инстанций Баку и от самого Кеворкова. Уже не помогали ни золотая звезда Героя Социалистического Труда, ни должность председателя Верховного Совета Азербайджанской ССР, ни многолетнее депутатство в Верховном Совете СССР. Он стал поговаривать о своей отставке, хорошо понимая, что в конечном итоге пострадает Чартар. Не мог он не думать и о том, что неминуема также физическая расправа. В начале 1983 года, когда уже громко звучало имя новоиспеченного члена Политбюро Гейдара Алиева, незабвенный Егише Асатрян мне и Баграту Улубабяну выразил беспокойство по поводу судьбы Сурена Адамяна. В воздухе пахло грозой. Но никому тогда и в голову не могло прийти, что преступление свое, злодейское убийство, Алиев осуществит руками армянина. Впрочем, этот метод был традиционным для профессионального кагебешника

...В пасмурный и зябкий февральский день похорон в Чартаре во время траурной церемонии первый секретарь Карабахского обкома партии Кеворков, не скрывая гордости за оказанное ему царское доверие, театрально прочитал текст телеграммы, отправленной из Москвы Алиевым. Нельзя было не обратить внимание на типично алиевский цинизм и неприкрытую лесть. Для автора текста куда важнее был тот факт, что в Чартаре в горестный час прилюдно озвучат его новую должность – член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совета Министров СССР.

Вряд ли тогда Алиев знал, что через год в Чартаре будет возведен бронзовый бюст, который возвестит о том, что Адамян встал в боевой строй теперь уже навечно. Мне рассказывали Гурген Габриелян и Вардан Акопян, которые часто встречались со знаменитым председателем колхоза "Коммунизм", что дядя Сурен постоянно выражал беспокойство по поводу того, что на глазах растут новые азерские поселения, как правило, вдоль магистральных дорог или в непосредственной близости от армянских населенных пунктов. Села эти тотчас же начинали разрастаться, расцветать. Так турки решали свои стратегические задачи не только в Арцахе, но и в Армянской ССР.

Вот только один пример: чуть поодаль от районного центра Мартуни был построен пастуший дом, вокруг которого в течение нескольких лет выросли, как грибы после дождя, десятки азерских жилищ. А вскоре целый поселок со своей местной властью получил название Ходжавенд и постепенно влился в состав Мартуни. Адамяна беспокоило и то, что по другую сторону Мартуни вмиг выросли села (будущие огневые точки) Куропаткино, Амиранлар и Муганлу. И, конечно, Алиева, как и его предшественника Ахундова, а также его преемника Багирова, бесило, что в пятитысячном Чартаре нет ни одного азербайджанского дома. Это не было проявлением национализма со стороны Адамяна. Это было осознание перспективы. Да, Адамян, как никто другой, видел эту перспективу.

...В самом начале Карабахского движения, когда благодаря гласности раскрылся подлинный образ провокатора Алиева, когда Кеворков был выдворен из Арцаха и оказался в застенках Азербайджана, в самом центре Чартара в зелени парка стоял в строю Адамян, провожая своих питомцев в бой. Пять тысяч чартарцев, а еще точнее, тысячи чартарских выпускников пяти сельских школ влились в самый мощный и самый многочисленный строй в составе Армии самообороны Арцаха. Чартарским отрядом командовал профессиональный военный, прошедший крещение в Афганистане, накопивший опыт и знания в Академии Генерального штаба Вооруженных сил СССР чартарец Мовсес Акопян. Ополченские отряды вскоре переросли в самостоятельный батальон в составе уже регулярной Арцахской армии - батальон, который смело можно назвать Адамяновским. И командир батальона (будущий заместитель легендарного Монте Мелконяна и будущий министр обороны Нагорно-Карабахской Республики) Акопян не раз признавался, что экономическим и людским ресурсами всего восточного направления мы во многом обязаны стратегической мудрости Сурена Адамяна, человекa, который сорок лет председательствовал в Чартаре. Достаточно напомнить, что за освобождение родины отдали свои жизни около 160 чартарцев. И, думаю, в этот священный список по праву входит сам Сурен Арутюнович Адамян.

Зорий БАЛАЯН

Источник: golosarmenii.am