Analitika.at.ua. Я отслужил 9 лет. Когда я ушел на фронт, мне было 17 лет, и пришлось служить, пока не достигну «нормального для отслужившего» возраста.

Мнацакан Григорян (27.12.1925) – подполковник, 245-ая дивизия, 253-й полк, контрразведка, после ранения 254 полк.

На пути к войне: В первый день на фронте немцы стреляли, мы – прятались

Был 1943 год, когда из отцовского дома в Абовяне пеня отправили в Дилижан. 2 месяца я пробыл там, учился, готовился. И однажды нас провели пешком 60 километров до Ванадзора, посадили в вагоны и увезли в неизвестном направлении. Так мы добрались до Украины, до Ярославского района. 15 дней мы учились стрелять их противотанкового и снайперского оружия, потом ушли на фронт. Мне дали противотанковое 16-килограмовое ружье, а в 44-ом – 20-килограмовое. Из этого ружья я и подбил танк, за что получил Орден славы. В первый день на фронте немцы стреляли, мы прятались. Это был первый обстрел, нам было страшно. Прошло 4-5 дней, обстрелы и ответные выстрелы стали привычными.

Фронт: Дымков погиб, а говорил: «Война закончится, мы демобилизуемся, у меня есть сестра, выдам ее замуж за тебя»

В феврале-марте 44-го мы в город Талси. В Ялси войска противника были дислоцированы в три линии. На первой линии были румыно-венгерские войска, на второй – немцы, на третьей – власовцы, армия генерала Власова, который предал Советский союз и перешел на сторону фашистов. Здесь мы воевали 20 дней, и здесь же я был ранен. За день до этого погиб мой друг Борис Дымков. Он был украинцем. Говорил мне: «Война закончится, мы демобилизуемся, у меня есть сестра, выдам ее замуж за тебя». Помню, противник прекратил обстрел, Дымков предложил выйти из укрытия. Я предупредил его о снайперах, но он не послушал, вышел и его сразу же застрелили. Я был весь в его крови. Я плакал и думал, что завтра погибну Я.И. на следующий день был ранен в голову. Поэтому я до сих пор хожу в шапке. У меня к тому же много осколков по всему телу.

Раненые должны были сами при помощи указателей находить дорогу к медпункту. Если кто не мог дойти, то приезжали бульдозеры и всех без разбору засыпали землей. В таких могилах сгинули очень многие.

Фронтовые воспоминания: Я вспомнил свою собаку, подошел к щенкам, заплакал, поднял одного щенка и начал его гладить

Самые яркие воспоминания связаны именно с этим днем, потому что в этот день произошло много событий. Только в этот день я спасся 2 раза. Была ночь, я, раненый, шел к медпункту. Мне хотелось пить, внутри все горело. Рядом с дорогой текла реки. Я подошел, наклонился, чтобы попить воды. Вдруг рядом со мной возник похожий на моего Дымкова украинец, не разрешил мне выпить воды, сказал, что из-за воды у меня ускорится кровообращение и я могу умереть из-за потери крови. Водой из «флакона» вытер мне лицо и показал дорогу к медпункту.

По дороге я увидел на обочине сдохшую собаку, вокруг – щенят. В детстве у меня была собака. Я вспомнил ее, подошел к щенкам, заплакал, поднял одного щенка и начал его гладить. Внезапно на дорогу упал снаряд. Если бы я не подошел к собакам, то погиб.

Я нашел медпункт, оттуда меня перевезли в румынский город Фалешт. А щенка я взял с собой. Месяц и десять дней я приходил в себя, кое-как меня поставили на ноги и снова отправили на фронт.

На волосок от смерти: Я открыл глаза под землей, растерялся, не помнил, что произошло, кто я, где я

Я снова был в городе Ялси. Немцы бросили в бой свои самые сильные танки «Тигр». Во время боя я краем глаза заметил, что один из танков идет прямо на меня. Я выстрелил, но «Тигр» не брало ничего. Он уже почти добрался до меня, я бросился на землю, а танк проехал надо мной. В Румынии рельеф горный, мне повезло, что я оказался в яме. Танк поехал дальше. Я открыл глаза под землей, растерялся, не помнил, что произошло, кто я, где я. Потом потерял сознание. Не знаю, сколько прошло времени, я открыл глаза, был уже день, тишина, никто не стреляет, я не знаю, где нахожусь. Встал, был вне себя, мне повезло, что я пошел в сторону наших. Я воевал в 253-м полку, попал в 254-ый. А город Ялси мы взяли в апреле 44-го.

В ожидании победы: Если бы война закончилась на месяц позже, то фашисты завоевали бы весь мир

Был 45-ый год, когда мы вошли в Освенцим. Концлагерь был в 30 километрах от города. Это была закрытая зона, никто туда не заходил, только немецкие военные. Лагерь состоял из 4 секций: в одной секции женщины, в трех – мужчины.

Мы осмотрели печи, которые занимали где-то 6 кв метров. Проволоку над забором под напряжением в несколько тысяч вольт. Когда приходил эшелон в 100-200 человек, их загоняли в подвал, якобы чтобы помыться, и пускали газ. Потом их сжигали, но никакого запаха не было. Какие для этого использовали химические средства, я не знаю. Заключенные концлагеря только потом узнали, что их товарищей сожгли. Их одежда была свалена в кучу, а жир сожженных немцы использовали для реактивных самолетов, так как он не сгорает.

Если бы война закончилась на месяц позже, то фашисты завоевали бы весь мир, ведь они уже открыли атом. Не было только урана, который везли морем. Датские партизаны потопили уран, и немцы не смогли достичь своей цели.

После войны: Каждый год внуки отвозят меня в Абу-Даби

В Освенциме мы оставались два-три месяца. Потом двинулись к Праге, Будапешту. Был уже 45-ый год, война закончилась, и нас отправили на обычную службу. Переведи в Днепропетровск, в крепость Екатерины Второй. 4 года я прослужил во внутренних войсках. Помню, как за кражу судили сына генерала Макарова. Это был 46-ой год. Суд длился 2 месяца. Генерал потребовал, чтобы его сыну вынесли самый суровый приговор – 4 года. Тот и просидел все 4 года. А сегодня, если кого-то арестовывают, просто освобождают за деньги.

В Днепропетровске командующим был Кевлин. Он был евреем и очень хорошим человеком. Когда Сталин отдал приказ, что мы можем продолжать службу на родине, я написал заявление, чтобы меня перевели в Армению, но он не отпустил меня. Друзья посоветовали написать в Москву. Написал. Дней через 10 адъютант Кевлина сообщил, что командир вызывает меня. Хитрец, даже не позволил мне взять чемодан. Было 3 часа ночи. Командующий дал мне билеты, еду, документы и первым поездом отправил в Тбилиси. Адъютант проводил меня на вокзал, стерег как сторожевой пес, даже не разрешил забрать свои вещи, ждал, пока поезд тронется. Все мои вещи, медали, все осталось там. Моим командующим в Тбилиси оказался очень высокий и очень добрый человек. Я попросил перевести меня в Севан, где на строительстве ГЭС работали пленные немцы. Перевели. Там командующим оказался русский. Порасспросив меня, узнал, что наши делают водку. Я приносил ему водку, он отпускал меня домой.

Я отслужил 9 лет. Когда я ушел на фронт, мне было 17 лет, и пришлось служить, пока не достигну «нормального для отслужившего» возраста. После демобилизации хотел уехать учиться в Ленинград, но домашние не разрешили, не хотели, чтобы я снова уезжал после 9 лет отсутствия Так я и остался здесь. Работал в министерстве внутренних дел, потом в Центральном комитете. Уже 17 лет являюсь председателем Совета ветеранов ВС, правоохранительных дел, труда и войны ереванской общины Канакер-Зейтун.

У меня 26 внуков и правнуков. Но сегодня я живу один, жена умерла шесть лет назад. Несколько раз год ко мне приезжают дети и внуки или зовут меня к себе. А каждый год внуки возят меня в Абу-Даби отдыхать.

Тигран Меграбян, PanARMENIAN.Net