Analitika.at.ua. Мы знали, что будет война. Учеба, служба, жизнь – все говорило о том, что скоро начнется война. Мы каждый день ждали ее, смирились с этой мыслью.

Мушег Саакян (22.07.1922г.) – лейтенант, 153 стрелковая дивизия, зенитная артиллерия ПВО, зарядчик, позже командир.

На пути к войне: Мы были из одного класса, служили в одной части и на одной пушке.

10-го октября 1940 года на Ереванском железнодорожном вокзале меня и моих друзей проводили в армию. Мы были не разлей вода – Мукуч, Серож, Амбик, Радик, Ваго и я. Мы только-только закончили школу им. Нар-Доса. Мы были из одного класса, служили в одной части и на одной пушке. Из Еревана нас повезли в Прибалтику, в Ригу. Война еще не началась. Год мы должны были прослужить в учебном полку, потом вернуться домой в звании офицера. Год превратился в шесть, а трое из нашей шестерки не вернулись. Сейчас жив только я.

Мы знали, что будет война. Учеба, служба, жизнь – все говорило о том, что скоро начнется война. Мы каждый день ждали ее, смирились с этой мыслью. Примерно за неделю до начала войны объявили учебную тревогу. Рядом с нашей частью был лес, где мы заняли боевую позицию, замаскировали пушки. Там мы оставались 5-6 дней до того, как однажды, в районе 4-5 часов утра над нами вглубь страны пролетели немецкие самолеты. Так началась война, а мы уже воевали.

Фронт: Самым ужасным было отступать.

Наша дивизия защищала вокзалы, мосты и другие стратегические объекты, уничтожая бомбардировщики противника. Но в начале войны ситуация складывалась не в нашу пользу. Чтобы не попасть в плен, мы отступали, немцы наседали на нас. Отступать – это было ужасно. Бомбили со всех сторон. Бежала армия, народ и всегда под огнем. Куда ни глянь, везде трупы, части человеческих тел.

Мы стали отступать, когда обороняли Ригу. Отступая дошли до Пскова, Новгорода. Немцы наступали, мы оттягивали войска назад. Сдавая города. Во время обороны новгородского моста в первый и в последний раз я был ранен. Немецкие бомбардировщики бомбили мост, который мы защищали, когда нас обнаружили. Один из немецких Юнкерсов начал бомбить мою пушку. Прозвучал приказ: в укрытие. Ребята спрятались в выкопанные заранее ямы. Я не убежал, по траектории немецких выстрелов понял, что не успею, и спрятался под казенником пушки. Через некоторое время обстрел прекратился. Во время боя мы обычно сильно потели. Я протянул руку, чтобы вытереть затылок и увидел на руке кровь. Вся спина была в крови. Санитарка, перевязки, туда-сюда, меня отнесли в полевой медпункт, потом – в госпиталь.

Один из моих друзей погиб во время этого боя. Когда меня отвезли в госпиталь, я расстался со своими друзьями и не видел их до окончания войны. Когда вернулся в Ереван, двое из них уже были здесь. Из нашей шестерки трое вернулись, трое – погибли. Один из ребят нашей дивизии несколько дней назад позвонил мне: «Мушег, Мушег, это Мехак из Гавара, твой фронтовой друг». Я вспомнил его, поговорили, договорились. Через несколько дней встретимся.

На волосок от смерти: Я почувствовал, что то-то со свистом пролетело рядом со мной.

Я выписался из госпиталя, некоторое время прослужил в учебной части и офицером вернулся на фронт. Не помню, сколько немецких бомбардировщиков уничтожил лично я. Но с одним бомбардировщиком, помню, я воевал один на один. Это было тогда, когда я был уже не зарядчиком, а командиром. Мы заняли новую огневую позицию, выкопали ямы для нас и пушек, но у меня была привычка – даже в самый опасный момент я не прятался в яму. Я отдавал приказы стоя, смелым был. Однажды, во время ночного боя один из немецких летчиков сконцентрировался именно на моей пушке и постоянно бомбил ее. Я, стоя в полный рост, отдавал приказы, как вдруг почувствовал, что что-то со свистом пронеслось мимо меня. Я посадил немецкого летчика, бой закончился, рассвело, вокруг нас в невероятном количестве валялись осколки. В двух шагах от того места, где я стоял, я заметил крупный осколок и понял, что ночной свист шел от него. Для меня это стало уроком. После этого я всегда залезал в яму.

Фронтовые воспоминания: Азербайджанцы на войне по сравнению с нами были ничем.

В то время на войне рядом с нами бок о бок были азербайджанцы, но тогда мы были равны, не было национальных вопросов и того безобразия, что есть сейчас. Это была Красная армия. Мы служили вместе, но они были ничем по сравнению с нами. Мы, армянские ребята, были на голову выше остальных. Мы были самыми активными. Азербайджанцы были жалки. Мы говорили по-русски, они – нет. Мы шутили, разыгрывали. Но в то время не было такой вражды, как сегодня.

Мои родители были из Муша. У моего деда Мартироса ага было семеро сыновей и одна дочь. Самым младшим сыном был мой отец Амаяк. Однажды он подрался из-за чего-то, побоялся идти домой и отправился в один из ближайших городов к старшему брату Сурену. В этот же день турки убили всех армян в селе. Из всей семьи спаслись только мой отец и его брат Сурен.

В ожидании победы: Я ехал на поезде и представлял, как приду домой.

Победу я встретил в Польше. Я участвовал в освобождении Варшавы, городов Лодзь, Лович. Мы были в Ловиче, когда узнали, что победили. Стали стрелять в воздух, кричали «Ура!».

К этому времени я уже около года не писал писем домой. Думал, зачем писать, будь что будет, последнюю весточку про меня все равно напишут. А в начале войны писал домой часто. Мама сохранила все мои письма с фронта, сейчас их бережет мой сын.

Домой возвращался на поезде. Добрался до Еревана, смотрел из окон поезда, и у меня разрывалось сердце. Шесть лет меня не было здесь. Я сходил с ума от радости. Я вышел из вокзала, шел к остановке и представлял, как сейчас мои родные собрались у нас дома по какому-то поводу, а тут открывается дверь, и входит Миша. Так, мечтая, шел домой. Дошел до нашего двора и больше не мог сделать ни шагу, как будто что-то остановило меня. Поставил чемодан на землю и остался стоять, растерянно, в форме, с медалями. Тут ко мне подошла соседка, которую я и попросил посмотреть, кто из наших сейчас дома. Когда она сказала, что мои родные больше здесь не живут, у меня перехватило дыхание, я побледнел. Но оказалось, наш дом залила вода, и моя семья перебралась в дом деда. Я оставил чемодан у соседей и пошел к остановке, чтоб поехать к деду.

Я ждал трамвая, когда кто-то сзади закрыл мне глаза. Оказалось, мой двоюродный брат Корюн. Когда он узнал, куда я иду, предложил занести его инструмент, а он был музыкантом, к нему домой и вместе пойти к деду. Дома Корюн накрыл на стол, посидели, выпили. Узнав, что я вернулся только что, он побледнел и вскочил: де пошли к деду.

Мы уже почти добрались, когда увидели, что по направлению к нам движется целая толпа людей, ищущих кого-то. Оказалось, сосед, у которого я оставил свой чемодан, раньше меня добрался до дедовского дома, сообщив домашним, что я вернулся. Родные уже сходили с ума, целый год от меня не было ни весточки. Моя сестра бросилась меня встречать прямо в комбинации. А вот мамы не было дома, она была на даче, в доме моей другой бабушки. Я позвонил ей, но говорить мы не могли. Я только мог выговорить: «Мама», а она только: «Миша». Через два часа мы, трясясь в кузове грузовика, уже ехали в деревню. Почти доехали, когда снова увидели толпу. Когда мы приблизились, моя бабушка, как молодая девчонка, запрыгнула в кузов, встала передо мной на колени, и стала проверять, все ли на месте. Все было на месте.

После войны: 10 лет я был первым заместителем министра пищевой промышленности.

Я окончил Сельскохозяйственный институт с научной степенью. 10 лет работал в госконтроле. После этого 23 года был директором завода. Это был один из самых передовых и известных заводов Советского союза - Ереванский завод бытовой химии. Потом 10 лет я был первым заместителем министра пищевой промышленности. А потом ушел на пенсию.

Я женился на армянке из диаспоры. Отец двоих детей, дед четырех внуков и прадед двух правнуков. Тигран Меграбян, PanARMENIAN.Net