Analitika.at.ua. Всегда есть интересы государств, которые допускают их сближение друг с другом до определённого предела. И когда начинают страдать национальные интересы одной страны в пользу другой, то разговорам о дружбе приходит конец. Хотя, казалось бы, Иран и Турция очень заинтересованы друг в друге, но, похоже, их отношения грозят вернуться на уровень холодной войны, характерной для первого десятилетия исламской революции.

Об этом во многом говорят результаты, а, вернее, их отсутствие, визита в Тегеран премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана.

Накануне визита в Тегеран Турецкий премьер Эрдоган в рамках форума по атомной безопасности в Сеуле встречался с президентом США Обамой. Это породило слухи о том, что, возможно, он передаст иранским лидерам некое послание Белого Дома. Принимались во внимание и, якобы, доверительные межличностные отношения Ахмадинежада и Эрдогана. Говорили и об исламских корнях нынешнего турецкого руководства, которое находится у власти в Турции с 2003 года, и которое позиционирует себя как умеренных суннитских фундаменталистов. Обе страны претендуют на роль региональных лидеров, имеют протяженную общую границу, участвуют в развитии взрывоопасной ситуации вокруг Сирии, непосредственно влияют на безопасность государств Южного Кавказа, а Исламская Республика еще и всегда воспринимается как неуступчивый, придерживающийся своих идеологических принципов партнер. Одним словом, от этого визита ждали многого. Однако ожидания некоторых аналитиков накануне визита того, что ирано-турецкие переговоры и визит Эрдогана в Тегеран могут способствовать изменению структуры международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке в целом, явно не оправдались.

Переговоры проходили в Тегеране 28-29 марта. Делегация Турции была представительной. С турецкой стороны в переговорах принимали участие министр иностранных дел, министры развития энергетики, экономики и инфраструктур, заместитель главы турецкой разведки, заместитель начальника турецкого Генштаба, глава Организации по атомной энергии Турции, и три депутата парламента.

Объявленными накануне целями переговоров были обсуждение двусторонних отношений и ситуации на Ближнем Востоке, планировалось участие Эрдогана в открытии турецкого культурного центра. Казалось бы, вопросов, требующих решения на столь высоком уровне, так много, что двух дней визита для их обсуждения будет недостаточно. Тем не менее, назвать предложенную иранцами программу переговоров назвать напряженной нельзя. Все началось в первый же день. Встреча и переговоры Эрдогана с Ахмадинежадом были отменены под предлогом, якобы, болезни иранского президента. Это сообщение вызывало недоумение, так как накануне вечером во вторник президент Ирана встречался с Фейсалом Мехдадом, сирийским заместителем министра иностранных дел, который посетил Тегеран 27 марта в качестве специального посланника президента Сирии Башара Асада. Политика Турции и Ирана в отношении Сирии имеет прямое отношение к ирано-турецким отношениям, так как именно «сирийский узел» стал причиной заметного охлаждения Тегерана к Анкаре.

По итогам ирано-сирийской встречи отметим, что посланник сирийского президента проинформировал Ахмадинежада о мерах, которые правительство Сирии принимает для стабилизации ситуации в стране, дал оценку последним переговорам с Лигой арабских государств и заверил иранское руководство, что ситуация в Сирии улучшается. Комментируя эту встречу, Tehran Times отмечал, что иранский президент подтвердил намерения ИРИ продолжать «оказывать поддержку Дамаску против иностранных заговоров» и Тегеран «не позволит Соединенным Штатам установить господство над Сирией». Конечно, сам факт этой встречи и заявление Ахмадинежада, сделанные за несколько часов до прибытия Эрдогана в Тегеран, видимо, были не случайными.

Принимающая сторона в лице иранского президента, видимо, решила изменением программы визита сразу предупредить турецкого премьера, что по вопросу Сирии Иран к компромиссам не готов. Начиная с официальной церемонии встречи в аэропорту, Эрдоганом занимался первый вице-президент Ирана Мухаммед Реза Рахими, видимо, как все вице-президенты, не имеющий особых полномочий. Совместную пресс-конференцию по итогам первого дня переговоров от Ирана проводил также Рахими. Сама программа первого дня не отличалась напряженной работой. Пресс-конференция надежд журналистов не оправдала, Заявление первого вице-президента Ирана о необходимости «скоординировать совместные действия для достижения поставленных целей по увеличению товарооборота» явно на геополитический уровень всего Ближнего Востока не дотягивали. Правда, его замечание о том, что «необходимо приложить максимум усилий для устранения всех преград, мешающих повышению уровня двусторонних отношений», подтверждало наличие серьезных проблем в политической сфере отношений. В целом в первый день иранцы вели себя как-то подозрительно и таким протоколом организации визита премьера Эрдогана отчетливо выражали свое недовольство партнером.

Встреча с Ахмадинежадом состоялась в завершение второго заключительного дня пребывания Эрдагана в Тегеране. В сообщениях иранских СМИ акцент был сделан на высказываниях президента Ирана по поводу необходимости «устранения существующих проблем в торговом, нефтяном и энергетическом секторах». Из положительного, сказанного в адрес турецкого партнера, можно отметить лишь «высокую оценку конструктивной позиции, занимаемой Турцией в отношении ядерной программы Ирана». Правда, сказанные здесь же Ахмадинежадом слова о наличии у обеих стран «общих недругов» и необходимости «сохранять бдительность перед происками наших врагов" выглядели уже как наставление Анкары на «правильный» путь в региональной политике и выстраивании отношений с Исламской Республикой. На этой встрече официальная часть визита не была завершена. Как и предусматривалось премьер Турции был принят в Мешхеде лидером ИРИ аятоллой Али Хаменеи. И на этой встрече в центре внимания оказался «сирийский узел». "Иран будет всегда защищать Сирию с тем, чтобы сохранить передовую линию сопротивления сионистскому /израильскому/ режиму", - подчеркнул иранский лидер. Он выразил полную поддержку своей страны сирийским властям и заявил о недопустимости "любого вмешательства иностранных сил во внутренние дела Сирии". "Мы поддерживаем начатые в Сирии реформы, эти реформы должны быть продолжены", - указал Хаменеи, слова которого приводит агентство Фарс.

Итак, у Ирана и Турции имеются серьезные разногласия в политике по отношению к Сирии. Тегеран безоговорочно поддерживает Дамаск, считая его своим ближайшим союзником в регионе, в то время как Анкара входит в число наиболее решительных критиков и противников режима президента Башара Асада. Но, видимо оправданно, посмотреть на этот вопрос в более широком контексте стратегий Ирана и Турции в отношении арабских стран Ближнего Востока в целом. Географически и политически обе мусульманские страны тяготеют к Ближнему Востоку, однако продолжают этнически оставаться чужими для арабского большинства, в среде которого также нет единства, а после революций и восстаний «арабской весны» ещё и образовался определенный вакуум сил, на замену которых готовы себя предложить и Турция, и Иран.

Для Турции никак не открывается окно в Европу, Анкара стоит перед выбором, что важнее: укреплять свои позиции в мусульманском мире или сидеть и дальше на пороге Евросоюза в ожидании полноправного членства. Президент Турции Абдулла Гюль заявил, что в будущем Турция, возможно, не захочет стать членом Евросоюза и пойдет по пути Норвегии. В Анкаре осознают сложность принятия страны в ЕС в настоящее время, да и большинство населения страны относится к такой перспективе довольно негативно. Судя по всему, Анкара окончательно разочаровалась в перспективах интеграции в Европейское сообщество, и стала больше уделять внимания политической борьбе за роль посредника в урегулировании ближневосточного конфликта, в частности, в возможном урегулировании внутренней ситуации в Сирии. Турция не скрывает, что в перспективе может стать арбитром в сирийско-израильских отношениях, а также активно поучаствовать в палестинском диалоге между движениями ФАТХ и "Хамас".

Означает ли это, что турки предполагают отказаться от своей традиционной западной ориентации в пользу сотрудничества с Ираном? В Иране считают, что, конечно, нет. Действительно внешняя политика Турции всё более концентрируется на мусульманском мире и, особенно, на актуальных проблемах Ближнего Востока, но не о какой солидарности или взаимодействии с исламским режимом Ирана речи нет.

Отношения с арабскими государствами у Ирана как-то не заладились сразу же после исламской революции 1979 года, через год после которой началась самая затяжная война 20 века с Ираком. Все восемь лет этой войны Исламская Республика пребывала во враждебной изоляции от арабского мира, который невзлюбил иранских аятолл больше, чем амбициозного и не пользующегося доверием на Ближнем Востоке лидера Ирака Саддама. Министр безопасности Ирана ходжат-оль-эслам Хейдар Мослехи, комментируя свой недавний визит в Саудовскую Аравию, отметил в числе заслуживающих внимания моментов на встрече с престолонаследником то, что последний признался, «что в период навязанной Ирану войны они оказали большую поддержку Саддаму, исключительно исходя из того, что он был арабом». Единственным исключением среди арабских стран, пожалуй, была Сирия, которая все эти годы оставалась для ИРИ открытым окном в соседний арабский мир. Сейчас Дамаск находится под реальной угрозой смены режима, и сирийское окно для Ирана может быть вскоре закрыто, с очень акцентированным участием Турции. Глава министерства безопасности Мослехи в этой связи считает, что «главный вопрос в Сирии заключается не в сохранении именно Башара Асада, а главное сохранить дух сопротивления, к сожалению, многие не принимают это во внимание». В числе «непонимающих» иранскую позицию оказалась и Турция, которая своими действиями в Сирии реально угрожает лишить Иран его единственного союзника и закрыть таким образом «окно» в арабский мир, а заодно и плацдарма для оказания давления на Израиль.

Ранее Иран, не без оснований рассчитывал, что продвижение единства среди мусульманских стран станет одним из главных приоритетов внешней политики Турции, во главе которой с 2003 года стоят близкие по духу исламские деятели. Однако на практике Турция в своем стремлении играть более значимую роль на международной арене уже перешла к реализации политики неоосманизма, в которой Иран, как и 200 лет тому назад, рассматривается не как союзник, а только как соперник. Реалии сегодняшнего дня, конечно, вносят коррективы в это соперничество, но суть остается прежней. Как видно, реальная политика «на злобу дня» оказалась выше «мифических» геополитических интересов, которые, как показали итоги визита Эрдогана в Иран, каждая из договаривающихся сторон, оценивает по-разному.

Активизация турецкой внешней политики в Ближневосточном регионе, по сути, означает новый этап борьбы Турции за региональное лидерство. Оценивая турецко-иранские отношения на данном отрезке времени, исходить следует, видимо, не из заявлений, имеющих отношение к иранской политике Анкары, а из конкретных действий Турции, предпринятых и предпринимаемых сейчас, которые косвенно или прямо затрагивают безопасность ИРИ и интересы исламского режима не только в двусторонних отношениях, но и на региональном уровне. Не вызывает сомнений то, что турецкие послания с угрозами в свой адрес в Тегеране читают, однако до поры до времени там предпочитают не прибегать к ответной воинственной риторике на официальном уровне, руководствуясь известным принципом: «худой мир лучше доброй ссоры».

Премьер-министр Турции, комментируя возрастающий поток беженцев из Сирии, заявил о необходимости создания защищенной от сирийских правительственных войск "буферной зоны" и "гуманитарного коридора". В иранском переводе это означает, что Турция готовится оккупировать, а затем и аннексировать северные районы Сирии. Настороженность Тегерана была подкреплена в последние дни перед визитом Эрдагана решением Турции закрыть свое посольство в Сирии с 26 марта в связи с ухудшением ситуации в стране. Правительство Турции также призвало всех граждан Турции, находившихся в Сирии, вернуться на родину как можно скорее.

Такие меры в угрожаемый период не остаются без внимания тех, кто оценивает вероятность начала военных действий против Сирии. При этом в Тегеране не сомневаются, что действия Турции поддерживаются Белым Домом. В группе стран, наиболее последовательно поддерживающих сирийскую оппозицию, входят Катар, Оман, Иордания, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, как видно, страны, американское влияние на которые не подвергается сомнению.

В этой связи, по мнению автора, заслуживает внимания прогноз Хоссейна Шейхольэслама ( Sheikholeslam), ранее занимавшего пост посла Ирана в Сирии, а в настоящее время являющегося советником спикера иранского парламента по международным вопросам и директором секретариата Конференции по защите палестинской интифады. Так вот, он допускает, что судя по всему, Вашингтоном предполагается северную часть Сирии "подарить" Турции в обмен на согласие Анкары признать суверенитет Иракского Курдистана. Действительно, в скором времени на карте Ближнего Востока может появиться независимое государство и новый крупный нефтяной игрок в одном лице. Обещание главы Иракского Курдистана Масуда Барзани объявить о независимости в день праздника Новруз (21 марта) пусть и не воспринимается многими буквально, но, вместе с событиями в Сирии, дает сигнал о том, что процесс возможного создания курдской государственности вступает в решающую стадию. Как доказательство своей гипотезы эксперт приводит факт подписания крупнейшей американской нефтяной компанией Exxon Mobil в октябре прошлого года с правительством Курдистана договора на разработку и эксплуатацию шести нефтяных месторождений.

По мнению иранского эксперта, реализация этого плана может позволить Соединенным Штатам достичь одновременно трех целей: добиться образования Курдского государства, способного стать рычагом американского давления на Иран, Турцию и Ирак; заменить режим Башара Асада, ведущего независимую от США политику; получить доступ к нефтяным ресурсам на севере Ирака. Очевидно, что для Ирана все три цели представляют опасность.

Видимо и поэтому, Иран открыто выступает в поддержку Дамаска и предупреждает Анкару, что в случае организации военной интервенции против Сирии с использованием военных объектов в Турции, по ним может быть нанесен военный удар. Тегеран не вводит в заблуждение антиизраильская риторика Анкары. В целом же, ростом своего влияния в регионе Иран, как считают многие аналитики, обязан, как это ни парадоксально, Соединенным Штатам. Сняв в 2003 году с ближневосточной шахматной доски Ирак, они создали вакуум, который усиленно пытается заполнить собой Иран. Турция, переключившись со своих усилий попасть наконец в Европейский союз на ближневосточные дела, стала очень конкретно мешать Исламской Республике. Анкара и Тегеран, соперничая за влияние на Ближнем Востоке, неизбежно должны были столкнуться в Сирии. И пора признать, что это уже произошло.

Политическое соперничество Турции и Ирана в Сирии идет параллельно и заставляет США и ЕС смириться с мыслью, что им придется считаться с лидерством одной из этих стран в исламском мире, поскольку эпоха прямого влияния на страны Ближнего Востока для них уходит. Естественно, что Запад сделает выбор в пользу Анкары, но Иран не отступит. Согласно сообщению иранского информационного агентства Jahan News, многие депутаты парламента Ирана считают, что иранская дипломатия заняла пассивную позицию в отношении текущих событий в регионе. Так, что, видимо, со стороны Исламской Республики не следует ожидать отказа от поддержки в Сирии Башара Асада, а противостояние с Турцией будет только нарастать. Кольчугин Николай, эксперт по проблемам Ближнего и Среднего Востока, кандидат исторических наук, доцент, для Иран.ру