Analitika.at.ua. На днях в Санкт-Петербурге отметили 300-летие армянской общины. На юбилейных мероприятиях присутствовали президенты Серж Саргсян и Дмитрий Медведев. История петербургского армянства — интересный феномен, восходящий к армянам Новой Джульфы, что в Иране. Об этом в своей недавней книге "Наш мир подобен колесу” рассказывает большой друг Армении — писатель и ученый Ким БАКШИ. Итак, о Новой Джульфе, шахе Аббасе, наконец, Московии, Санкт-Петербурге — живо, красноречиво, убедительно...

...Вот она — Новая Джульфа... Угадываются ее кварталы, разделенные дорогами, проложенными от реки Зайендеруд. Где-то там улица, и ныне носящая имя ходжи Назара, который в 1611 году построил церковь Сурб Геворк. Возвышаются другие армянские церкви со своими восточными главами. Надо всем высится величественный купол монастыря во имя Христа Спасителя.

Мы все время считаем церкви. Наверно, потому, что по ним сохранилась историческая статистика. Но что значило построить их так много? Сначала ведь надо было самим где-то укрыться. Обзавестись домами. Обеспечить пропитание семьям. Заработать какие-то дополнительные деньги. Как же все это удалось за такое короткое время?

Злодей шах Аббас, когда переселение состоялось, хотя это, на первых взгляд, и покажется странным, проявил заботу об армянском населении. Были обнародованы фирманы — они хранятся в музее монастыря, — в них армяне уравнены в правах с персами, провозглашена религиозная терпимость, дано самоуправление.

Шахская забота, конечно, имела далеко идущие планы — перенести пути, связывающие Восток с Западом, из Турции в Иран, с помощью армян оживить экономическую жизнь своей страны — ведь он обрел население с древними традициями ремесла, торговли, земледелия.

И вообще, оказывается, ему нравились армяне. Во главе отряда придворной конницы он нередко подъезжал к дому ходжи Назара. Рядом с шахом на коне с открытым лицом скакала его любовница из Европы. Он гостил день, другой. Всю пищу доставляли из дворца (боялся отравления). Шах Аббас с балкона любовался танцами армянских девушек...

Он даже принимал участие в некоторых церковных праздниках. Как сообщает путешественник и дипломат Гарсия да Сильва и Фигероа, прибывший в Исфаган в 1618 году, шах Аббас со свитой явился на берег реки Зайендеруд во время Водосвятия, когда армяне в память Крещения Иисуса в Иордане с молитвами опускают крест в воду, изливают елей.

Согласно обычаю, в это время молодежь бросается в реку вдогонку за крестом. Кто первый захватит крест и доставит его на берег? Шах Аббас был так увлечен соревнованием, что вместе с двумя сыновьями на коне поскакал в воду.

Конечно, в Исфагане в январе вода не такая холодная, как в проруби на Москве-реке во время Водосвятия, об этом вспоминает Иван Шмелев в моей любимой книжке "Лето Господне”. У нас в деревне завтра Крещение, но никто не пойдет рубить лед в реке Тарусе, некому лить в нее елей, тем более лезть в воду. Холода у нас забирают круто. Рассвет поздний, желтый, горизонт застелен морозными дикими дымами.

Гляжу на столбик термометра — упало за тридцать. Значит, ночью было еще холоднее. Недаром тонкая струйка воды в кране, которую с вечера я оставил литься на всякий случай, пресеклась, водопровод где-то перехватило льдом, надо срочно отогревать — как бы трубы не разорвало. Вот они, прелести одинокого зимнего житья в Калужской губернии, в моей деревне Бояково...

Но греет мысль, что дни-то становятся длиннее. Пусть на две-три минуты. Как говорится, "Солнце — на лето, зима — на мороз”...

Гляжу за окно на заснеженный огород, на белые волны грядок. На толстые пушистые одеяла, которые легли на стол и скамейки, — там, где летом была зеленая благодать под черемухами. Все вокруг искрится, освещено резким солнцем, накрыто голубизной продрогшего до самых глубин неба. Оно обещает к сумеркам еще пущий мороз.

...Несмотря на разумные меры по отношению к армянам, порою он проявлял свой жестокий и вздорный нрав. Аракел Даврижеци рассказывает, как однажды шах во время путешествия по сельской Перии за что-то обиделся на армянских женщин. Он приказал повсеместно закрыть церкви, снять кресты, уничтожить изображения Христа, Богоматери и святых, отобрать все книги. Только богатые подарки смягчили его нрав, и все вернулось на свои места.

Между тем дела у армян в Исфагане шли все лучше и лучше. Созданные ими две частные компании сосредоточили в своих руках торговлю с Европой не только Ирана, но и других стран Востока, включая Индию и Китай. Знаменитой британской Ост-Индской компании приходилось туго, пока с ней соперничали армяне.

Как дипломаты, армяне представляли интересы шаха в Венеции, Генуе, при Папском дворе, в Испании и Франции.

Шах Аббас любой ценой старался удержать переселенцев на их новой родине. Зная их привязанность к святыням, он приказал выломать несколько крупных камней из Эчмиадзинского собора и привезти в Исфаган. Они до сих пор сберегаются в одной из церквей. Мало того, шах обнародовал варварский план разобрать собор целиком и перевезти в Новую Джульфу. Этому помешала только его смерть.

Что же было дальше? Это очень поучительно. Преемники шаха Аббаса начали откровенно грабить армян, душить их высокими налогами. Началась массовая эмиграция. На Запад — в Венецию, Марсель, Константинополь, на Север — в Польшу, Россию. На Восток — в Индию, Бирму, Индонезию, Китай. Примерно лет через сто от былого расцвета не осталось ничего, в Новой Джульфе влачили существование меньше пяти тысяч армян, которые выживали за счет помощи из-за рубежа, да и сам Исфаган пришел в упадок.

Так иногда в прошлом содержится пророческое предупреждение о том, чего не надо делать теперь. Ах, если бы мы были способны внять этим предупреждениям!..

Мне хочется рассказать об од

ном портрете. Я разглядываю его в Музее монастыря. Это небольшой портрет одного из представителей семейства Лазаревых.

Его сразу и не заметишь среди многих ярких экспонатов музея — подлинных фирманов Аббаса I и других шахов, древних армянских манускриптов в витринах выставки. Между прочим, там помещена самая большая из рукописных книг в собрании Новой Джульфы — Айсмавурк 16,5 килограмма весом и самая маленькая — весящий граммы "Отче наш”, написанный на 14 языках.

Я слышал о знаменитом семействе Лазаревых, как, пожалуй, каждый человек, интересующийся русской и армянской культурой. Много раз бывал в построенном ими доме-дворце в Армянском переулке в Москве. Но до этого дня никак не связывал Лазаревых с Исфаганом, Новой Джульфой. И только стоя в музее перед портретом, понял, что нахожусь на родине Лазаревых, точнее — на их прародине.

И как ниточка за иголочкой потянулась в памяти длинная цепь, связывающая Новую Джульфу с Россией.

Как-то мне попала в руки книга John Carswell New Julfa. В ней исследователь кропотливо собрал многочисленные свидетельства иностранцев — путешественников, дипломатов, просто авантюристов, которые побывали в XVII веке в Исфагане и Новой Джульфе и написали о своих впечатлениях.

Их рассказы о шахе Аббасе представляют нам его капризным, своенравным, жестоким даже в своих шутках. Но при этом правителем, одаренным практической мудростью, дальновидно понимающим свои интересы. Армяне при нем процветали, и не было никакого желания у них эмигрировать в Россию или куда-нибудь еще.

Уже было сказано о том, как во время армянского праздника водосвятия шах Аббас и его два сына вошли в реку. Это было в январе 1619 года. Во время праздника начался дождь, но шах не обращал на него внимания и продолжал беседовать с христианами об их вере. Он спросил, кто лучше как христиане — грузины или франки? Ходжа Назар, у которого жена была грузинка, отвечал, что грузины более крепки в соблюдении постов.

"Пусть франки едят, сколько вздумается и когда хотят”, — замечает шах Аббас и задает вопрос о Троице. Но присутствующие на празднике латинские монахи из-за недостаточного знания персидского языка не могут ему толком ответить.

Беседа продолжалась в убранном коврами богатом доме брата ходжи Назара — калантара (старосты) армянского населения Исфагана, куда были также приглашены иностранцы. Всем подарили дорогие одежды и обувь, чтобы переодеться в сухое после дождя.

Кто-то из иностранцев упоминает странный, на мой взгляд, обычай местных армян. Они будто бы продолжают угощать гостей вином и после еды. И считают вино зря потраченным продуктом (выражение первоисточника), если гость мог встать и сам найти выход.

Записи иностранцев переполнены конкретными деталями быта, особенно цельными, потому что за ними встает давно прошедшее время. Такие детали и совершают чудо, когда глядишь на людей и окружающие их обстоятельства жизни как бы сквозь прозрачный лед, будто они вморожены в свое время. А у тебя есть возможность их наблюдать.

Вот одна картинка нравов. Шах берет на пятнадцать дней в свой гарем жену ходжи-армянина. И возвращает ее с драгоценными подарками.

Так постепенно в свидетельствах иностранцев о шахах, правивших в Иране после Аббаса, находишь все больше примеров эгоизма и своекорыстия, по принципу: сегодня урву кусок пожирнее, а завтра — будь, что будет. Шахи, шахские жены, их матери беззастенчиво грабили богатых армян, вымогая у них все более драгоценные подарки. Непосильные и с каждым новым шахом увеличивающиеся налоги разоряли купцов, которых к тому же лишили поддержки властей. Торговыми путями в Индию и в Европу постепенно овладевала Британская Ост-Индская компания.

Тогда богатые исфаганские купцы стали искать более выгодный и безопасный путь в Европу. Взгляды их обратились к России. Они стали добиваться таможенных льгот, монополии в торговле на территории Московского государства, права на свободный вывоз через Архангельск своих товаров на Запад. С этой целью в Москву в 1667 году из Исфагана прибыло посольство Армянской торговой компании Новой Джульфы.

Царь Алексей Михайлович принял армянских торговых гостей. По сведениям Посольского приказа, во время аудиенции в Грановитой палате армяне подарили царю трон сандалового дерева с золотыми пластинами весом более 11 килограммов, он украшен был 876 алмазами и 123 рубинами. Трон этот сейчас стоит в Оружейной палате Кремля.

Договор, заключенный с армянами, был выгоден России, она нуждалась в тканях из шелка и хлопка, в драгоценных металлах, особенно в золоте, в пряностях и других восточных товарах.

Во время той памятной аудиенции, когда был вручен трон и перстень с большим бриллиантом, ходжа Захар, глава делегации, преподнес царю живописное панно на металле, сюжет из жизни Христа.

Царю подарок очень понравился, и он посетовал, что хотя на Руси много искусных иконописцев, но таких мастеров нет. Ходжа Захар обещал прислать ему автора картины — лучшего художника из его мастерских. Царь с удовольствием согласился, посулил оказать гостю радушный прием.

Свое обещание Алексей Михайлович исполнил — определил художнику "кормовую дачу”, то есть выдачу денег и продуктов на уровне знатных дипломатов, разрешил поселиться в Посольском приказе — тоже знак высокого статуса.

— Как звать тебя? Мне писал ходжа Захар, да я запамятовал... — спросил царь при первом их знакомстве, это было 3 декабря 1669 года.

— Аствацатур... — начал было художник, но его перебил прибывший с ним толмач, он быстро перевел с армянского трудное для русского уха имя Аствацатур:

— Богдан он, Богдан Салтанов...

Царь назначил гостя придворным художником и повелел ему писать иконы. Салтанов писал иконы на дереве, на металле, на стекле, иконы-картины в невиданной манере — с применением разноцветных шелков. Среди очень немногих творений художника, что сохранило время, а вернее — московские пожары, осталось несколько икон в слюдяных киотах. Они стоят в маленькой царской молельне Церкви Распятия в палатах Кремлевского дворца.

Но особенно любил Салтанов писать маслом большие картины. На хорах Владимирского зала Кремля, на древней Верхнеспасской площадке стояло большое полотно Салтанова "Видение царя Константина, како явился ему Крест”. Вообще римский император Константин Великий пользовался особым вниманием художника. Вот затейливое название еще одной его картины: "Когда царь Константин был не в благочестии и взят был в плен персами и приведен в капище на жертву и свободися своими рабы-воинами”.

Богдан, а когда принял православную веру — Иван Салтанов, был чрезвычайно разносторонним художником. В Коломенском, в деревянном дворце Алексея Михайловича, к сожалению, разобранном в XVIII веке, делал огромные росписи маслом, был, как мы бы теперь сказали, дизайнером мебели и интерьера, писал портреты, вырезал шкатулки для царицы Натальи Нарышкиной, матери будущего Петра Первого, раскрашивал для мальчика Петра забавные игрушки.

В село Коломенское из Кремля и обратно он скакал на коне, подаренном ему царем. Алексей Михайлович также пожаловал ему суконный кафтан на беличьем меху с бобровой опушкой и серебряными нашивками. Тогда орденов еще не было, и царь за многолетнюю и верную службу наградил Салтанова серебряным ковшом с дарственной надписью, сейчас это экспонат Государственного исторического музея, что на Красной площади.

В своей мастерской, "живописной избе”, Салтанов расписывал знамена, одно из них в очень ветхом виде еще и ныне сохраняется в запасниках Кремля. Писал картины на библейские сюжеты. Они были такого большого размера (более двух метров в высоту), что он попросил прирубить в живописной избе еще пять венцов, то есть сильно поднять потолок.

Та же живописная изба служила школой, где он обучал молодых русских художников. Салтанов был воспитателем целой плеяды живописцев.

В Российской Государственной библиотеке (бывшей Ленинке) в Румянцевском фонде хранится "Книга о сивиллах” — все 13 иллюстраций в ней принадлежат кисти Салтанова. Я не оговорился: именно "кисти”. Потому что вместо традиционной манеры миниатюристов художник применил живопись.

Более 50 лет Богдан-Иван Салтанов прожил в России. Армянин из Новой Джульфы, иноземец из "шаховой земли” стал первым русским живописцем. Примером своим, так сказать, своей кистью, а также учениками своими он широко открыл дорогу для живописи, которая станет ведущим методом русского изобразительного искусства в последующие века.

Его пример, как говорится, другим наука. Все больше армян убеждалось, что в России их гостеприимно принимают, не притесняют. Меж тем как в Исфагане жить становилось все труднее. Перед многими встал вопрос об эмиграции. Сначала армяне селились в Астрахани, где со временем образовалась значительная община. Постепенно по Волге они поднимались до самой Москвы.

В районе нынешнего Политехнического музея и по улице Маросейке издавна существовали армянские подворья. Вновь прибывшие армяне стали покупать в этом районе дома с садами, надворными постройками. Под Москвой они основывали шелкоткацкие и хлопчатобумажные фабрики, которые работали на сырье, привезенном исфаганскими купцами. Армянам разрешено было молиться, исповедоваться и в случае печальной необходимости причащаться в русских церквах. Пока не были построены свои.

В Москве на Красной площади в храме Василия Блаженного (Покровский собор) еще со времен Ивана Грозного один из приделов, украшенный красивой главою-луковкой, был посвящен "Св. Григорею, епископу Арменскому”, то есть Григору Просветителю, при котором в 301 году христианство было принято в Армении как официальная государственная религия.

Кстати будет сказать, что Григору Просветителю также были посвящены иконы псковского и новгородского письма. Согласно византийско-русским канонам, святого изображали высоким, с вытянутой фигурой. "Худ и черен лицем”. Одиноко стоящую фигуру Григора окружали клейма — картинки из его жизни — мученичества, духовные подвиги.

К чему я все это рассказываю? А к тому, что армяне издавна не были чужды России — народ христианской веры, честный, умелый, мастеровитый. Да к тому же прекрасные негоцианты.

Пожалуй, лучше всех это понимал Петр Великий, появление армян в России соответствовало его планам развития экономики, торговли, вообще — ускоренной европеизации страны.

"Торговых армян отпускать через Санкт-Петербург морем, на каких судах похотят”, — так царь Петр ответил на челобитную купцов, просивших разрешить торговлю с Европой через новую столицу, а не кружным путем через Архангельск.

Еще указ: "разрешается армянским купцам в нашей резиденции в Санкт-Петербурге и прочих городах свободное пребывание иметь...”

В 1710 году в новой, еще строящейся столице уже работали армянские торговые конторы, недалеко от Петербурга армяне строили текстильные фабрики, хлопок и сырой шелк для них везли из Ирана. Нагруженные восточными товарами корабли отплывали в европейские страны.

Петр готовил тогда персидский поход. Прослышав о нем, карабахские князья-мелики, полузависимые от Персии, но терпящие национальное унижение и религиозные притеснения, послали к Петру гонцов вести переговоры о присоединении к России. Вот когда впервые была поставлена карабахская проблема!..

Мне кажется это чрезвычайно важным... Великий преобразователь России понимал, какую роль в его свершениях могут сыграть армяне. Вот обращение царя к армянскому народу:

"Мы с особливой к оному народу имеющейся нашей императорской милостью через сие объявляем, дабы они внутрь нашего государства безо всякого опасения приезжали, и если пожелают, селились и жили. Обнадеживаем, что мы не токмо их защищать и всякое потребное вспоможение учинить повелели, но и еще для вящей прибыли и пользы некоторыми особливыми привилегиями снабдевать и всемилостивейше жаловать будем”.

Источник: Новое время