Analitika.at.ua. 18 января 1943 г. войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду Ленинграда. Батальоном Волховского фронта, первым вышедшим на соединение с Ленинградским, командовал майор Айк Мелконян. Он и подписал вместе с командиром части Ленинградского фронта символический акт о прорыве блокады.

Акта о прорыве блокады Карабаха, насколько я знаю, не подписывали. Не до того было. Хотя уже после взятия Ходжалу всем – и нам, и туркам, и праздно наблюдающей публике - стало ясно, что все идет к этому. Турки вели против нас войну на истребление. Им нужен был Нагорный Карабах без армян, и они этого не скрывали. Мы должны были победить, потому что в противном случае мы теряли Родину.

Первой ласточкой стала операция по освобождению Ходжалу, в недавнем прошлом армянской деревни, превращенной турками в одну из двух основных баз, откуда обстреливали Степанакерт. Второй базой был Шуши. После его освобождения наступила очередь Лачина.

Боже мой, как же они драпали!.. Дорога от Шуши до Лачина прихотливо вьется по краю ущелья, то поднимаясь серпантином в гору, то змейкой сбегая вниз. Это сейчас она благоустроенная: особо крутые повороты спрямлены, узкие места расширены, крутые подъемы и спуски по возможности сглажены. Практически на всем своем протяжении она бежит по густому, вплотную подступающему к ней лесу, а там, где лес отходит, над нею горой нависают скалы. В общем, с точки зрения военного человека, крайне неудобные условия для нападающих и крайне выгодные позиции для защищающих. В горах вообще воевать и легко и трудно: легко обороняться, потому что несколько человек могут остановить целую вражескую колонну. На технику в горах надежды мало, она здесь практически беспомощна. Трудно атаковать, потому что все те плюсы, которые горы дают своим защитникам, оборачиваются минусами для атакующих. Образцом неприступной крепости считался и Шуши. Освобождавшие его наши войска оставили проход для турок в сторону Лачина, по которому и бежали те в ночь на 9 мая. Следующим был Лачин – прорыв блокады, уже два с лишним года душившей осажденную страну.

Нельзя сказать, что после своего бегства из Шуши турки не предприняли никаких мер по организации обороны и защиты Лачина и дороги Шуши - Лачин. Через каждые несколько километров за крутыми поворотами были установлены орудия, привезены и сложены боеприпасы. По дороге курсировали танки и бронемашины. Казалось, урок Шуши пошел туркам впрок. Не тут-то было. Орудийные расчеты начинали стрельбу по нашим подходящим частям, но стоило только нам подойти ближе безопасного для турок расстояния, как аскеры бросали все и бежали… до следующего опорного пункта. Какое-то сопротивление все-таки было организовано, но сопротивлялись в основном наемники, воевавшие в экипажах танков и бронемашин.

Один такой танк наши подбили у Зарислу. Стреляли по каткам и гусеницам, чтобы танк можно было отремонтировать и вернуть в строй – другого поставщика бронетехники, кроме азербайджанской армии, у нас тогда не было. Подбили правый каток, гусеница размоталась, танк развернулся на месте. Следующий выстрел был по катку левого борта. Машина встала, экипаж выбрался, попробовал бежать. Одного уложили рядом с танком, двух остальных – чуть подальше, уже на склоне ущелья. Национальную принадлежность определили по-деревенски, на глаз, спустив с погибших штаны. Все трое были лица славянской национальности – один cо Львовщины, двое - ровенские (если я правильно помню).

Потом уже, после окончания войны, я разговорился с одним украинцем, бывшим мидовцем. "Да, - признался он. – Многие украинцы, особенно западные, воевали на стороне азербайджанцев. Дело в том, - продолжил он, - что у нас по Украине пошел слух, мол, на вашей стороне воюет много русских, ну наши хлопцы и подались к азерам – воевать против москалей". Мой вопрос: "А что им мешало воевать против клятых москалей где-нибудь на границе Харьковщины или Сумщины с Россией, наконец, если уж они такие храбрые, осадить Белгород?" – естественно, остался без ответа.

Не менее 5-7 танков и бронемашин было подбито нами недалеко от этого места, где дорога резко сужалась, делая крутой, почти на 180 градусов, поворот, что и, скорее всего, помешало им уйти. Их оттащили с дороги, ремонтонепригодные столкнули под обрыв, освобождая проезжую часть. Чуть дальше стоял самодельный БТР. Турки обшили листовой сталью гусеничный вездеход, обычно используемый геологами, и превратили его в бронетранспортер. Этот бронетранспортер с нарисованным белой краской трафаретом на лобовой части воющим серым волком так и был брошен ими прямо на дороге – без каких-либо видимых повреждений; надо полагать, кончилось горючее. Его потом за ненадобностью наши столкнули под косогор, чтобы не мешал проезду, и задравший голову к небу турецкий тотем бозгурт – серый волк так и канул бы в небытие, если бы не проезжавший по дороге корреспондент московской газеты "Собеседник". Очередной ее номер украсила фотография на всю первую полосу: на сером хищнике стоял армянский пехотинец – грязный, небритый, в изодранном х/б и бушлате, с налипшими на разношенные ботинки комьями грязи парень лет 18-20-ти - и волк уже не выл под его башмаком, а скукожился, стараясь казаться незаметным и нестрашным.

Лачин, несмотря на помпезное звание города, представлял собой сборище скученных домиков, расположившихся на склоне гигантского каньона. Живописным он мог показаться разве только пресыщенному цивилизацией европейцу – и то единственно в силу экзотичности для него. Повсюду были следы хаотического, панического бегства: брошенная техника, военная и гражданская, мощные японские бульдозеры "Комацу", стройматериалы. Судя по всему, турки действительно превращали Лачин в город (соответствующий их представлениям), но пятница наступила раньше субботы. Карабахские части и идущие к ним из Гориса отряды ополчения Армении встретились в ущелье реки Ахавно, возле бывшего турецкого кишлака Забух. Блокада была прорвана, осажденное государство стало свободно дышать, и уже через день из Еревана в Степанакерт пошла первая колонна грузовиков с продовольствием и горючим – тем, в чем отчаянно нуждался Карабах.

Сегодняшний Лачин – Бердзор, на первый взгляд кажется неестественным, словно построенным как декорация к рождественской сказке: чистый, красивый, с засаженными акацией улицами, и о его кишлачном прошлом пока напоминают только исчезающие уже развалины домов, до которых еще не добрались строители.

В 20 км вверх по течению Ахавно чудом сохранилась (уже отреставрированная) трехнефная базилика IV-VI вв. Цицернаванк. Нам сегодня известны только три таких храма – два других были построены в с. Тех (Горис) и Хоренеа (Джавахк). От тех сохранились только фундаменты, этот возвышается во всей красе на мысу, господствующем над каньоном, как и Гарни. Построен он, как водилось, на месте языческого храма. Красоты храм неописуемой, как и окружающая его дикая природа. Возить бы к нему высоколобых недоумков, предлагающих отдать Кашатаг туркам, чтобы показывать, что они предлагают отдавать на позор и разорение!

После прорыва блокады, как водится, наши воины стали отлавливать укрывшихся в лесах отставших от своих турок. Более или менее организованные их части бежали вверх, к Карвачару, и вниз, к Ковсакану. Их освобождение было еще впереди.

Впереди еще были горький уход из Шаумяна, кровопролитнейшие зимние бои на Мравском хребте, на Омарском перевале, на высоте в 3 с лишним км, куда техника не могла подняться – в разреженном воздухе двигатели не развивали необходимой мощности, но блокады уже не было, Карабах дышал полной грудью, и до турок наконец дошла очевидная истина: нас они остановить не могут. Тогда Г. Алиев кинулся к своему бывшему партайгеноссе Б.Ельцину, умолил того остановить армянскую армию - на любых условиях. Мы тогда не воспользовались случаем, подписали всего лишь договор о прекращении огня, а надо было – о капитуляции Азербайджана.

Но все это было потом. А пока, двадцать лет назад, день в день, 18 мая 1992г. армянские отряды из Гориса и Шуши, наследники майора Айка Мелконяна, соединились возле села Забухлу, прорвав блокаду Карабаха. Раздан МАДОЯН, «Голос Армении»