Analitika.at.ua. Ровно 70 лет назад стартовала совместная советско-британская операция по оккупации Ирана под названием "Согласие" (Operation Countenance). Она заняла чуть более трех недель (25 августа – 17 сентября). Ее провозглашенной целью были установление контроля над иранскими нефтяными месторождениями от возможного захвата германскими войсками и их союзниками, а также защита транспортного коридора, по которому должны были осуществляться американские поставки по ленд-лизу для Советского Союза.

В ходе операции союзнические силы вторглись в Иран, свергли шаха и установили контроль над железными дорогами и нефтяными месторождениями. При этом войска Великобритании оккупировали южный Иран с выходом к портам Персидского залива, советские войска – север страны, именуемый большевиками "Южным Азербайджаном". В самом скором времени в Иране произошла смена кабинета министров. Новый глава правительства Али Форуги (занимавший до того пост главы внешнеполитического ведомства) вынужденно отдал приказ о прекращении сопротивления, парламент же страны должен был его одобрить. 29 августа вооруженные силы Ирана сложили оружие перед англичанами, 30 августа – перед Красной Армией.

Каждая из вовлеченных в иранский передел сторон преследовала свои цели. Особенность же ситуации заключалась в многочисленности и многообразии самих целей; это были задачи глобального, регионального и локального характера. В отдельно взятом азербайджанском случае вышло так, что атмосфера всеобщей напряженности и скорая перспектива военных действий сыграли консолидирующую роль, стали своеобразным механизмом сплочения республиканской политической элиты под лозунгом единения двух Азербайджанов (лозунгом, прорабатываемым советским руководством на рубеже 1930-1940гг.). На фоне острейшего дефицита "факторов солидаризации" у новой нации предвкушение неизбежности грядущих потрясений магическим образом действовало на ее лидеров.

Руководитель Азербайджанской ССР Мирджафар Багиров активно работал над проектом по конструированию "нации южных соотечественников" из разрозненной среды тюркоговорящего населения северного Ирана. Показателен следующий пример: когда только пришло известие об установлении советского контроля над селением Туркманчай (где в 1828г. был подписан Русско-персидский договор), он в качестве реплики "вскрыл" великий символический смысл события: "Это именно то место, где единый азербайджанский народ был разделен на две части".

Багиров лично набирал носителей идеологии паназербайджанизма и направлял эти кадры в персидские провинции. С вторжением Красной Армии в Иран распределение в I Кавказскую дивизию получили пропагандистская группа С.Рагимова, хозяйственная группа М.Амирасланова, специальная группа А.Атакишиева, санитарная группа М.Гулиева, редакционная группа М.Ибрагимова, развернувшие самую разноплановую деятельность (например, редакционная группа издавала в Тебризе газеты "За Родину" и "Азербайджан", хозяйственная группа обеспечивала доставку из Азербайджанской ССР сахара, муки, пшеницы, тканей и т.д.).

"Багировский десант" действовал не только в Тебризе, но также в Маку, Урмии, Зенджане, Пехлеви, Хойе, Ардебиле, Ношехре. Таким образом, советско-британское вторжение в Иран стало – в отдельном азербайджанском случае – катализатором стартовавшего процесса моделирования "нации южных соотечественников".

В связи с продвижением германских войск на Москву стремление союзного руководства оказать "братскую помощь расколотому азербайджанскому народу" отодвинулось на второй план и поглотилось водоворотом судьбоносных угроз. Тем не менее данная азербайджанским властям рекомендация – на неопределенное время заморозить тему "южных соотечественников" и полностью сосредоточиться на добыче нефти – удостоилась неожиданной реакции со стороны республиканских властей. Противоречия между пансоветизмом и паназербайджанизмом со всей очевидностью обнажились на рубеже 1941-1942гг.

Багиров позиционировал себя в качестве "отца азербайджанского народа" и часто заявлял, что "судьба победы в руках моих азербайджанских нефтяников" (отметим, что в 1941г. объемы добычи нефти в Баку стали рекордными – 23,5 млн тонн; в последующие советские десятилетия этот показатель остался непревзойденным). Его именем назывались железнодорожные составы, дворцы, школы (известный востоковед Игорь Дьяконов не случайно характеризовал Багирова "локальным Сталиным"). Непрекращающиеся же разговоры о возможных бомбардировках Баку лишь насыщали "атмосферу отцовства".

С лета 1941г. союзнической Англией разрабатывались планы по уничтожению кавказских нефтепромыслов. Несмотря на стратегический характер советско-британских отношений, Лондон опасался (особенно на фоне успешного продвижения немцев к Москве) наступления вражеской армии на Кавказ и установления контроля над апшеронской нефтью.

В такой вот благоприятной (именно в аспекте консолидационного потенциала) атмосфере и протекал в советском Азербайджане процесс "кристаллизации" единой нации из аморфной среды тюркских союзов. Однако подобные факторы мобилизации направлялись азербайджанским руководством по вектору реанимации замороженного (в тот период) советским руководством проекта "воссоединения двух Азербайджанов". Собственно, данная политика и вскрыла явный антагонизм между пансоветизмом и паназербайджанизмом.

Противоречия проявились в форме конфронтации между руководителем азербайджанской миссии в Иране, секретарем ЦК КП(б) Азербайджанской ССР Азизом Алиевым (будущим тестем Гейдара Алиева) и главой советской дипломатической миссии Андреем Смирновым. Первый проводил багировский курс по активизации требований тюркского населения по воссоединению с "советскими братьями", второй – официальный советский курс, направленный в тот момент на минимизацию этой активности.

По сути речь о беспрецедентном в советской истории случае, когда в сложнейший этап Великой Отечественной войны приоритеты центральной власти и руководства отдельной союзной республики не только не совпадали, но даже противоречили друг другу. Дело дошло до того, что посол Смирнов телеграфировал в Москву: "Вряд ли нам полезна столь значительная расшифровка работы группы Алиева, который сам широко известен здесь как секретарь ЦК КП(б) Азербайджана. Одно то, что он возглавляет эту работу, вызывает уже недоверие и боязнь у иранцев, турок и англичан". Советский посол в Тегеране неоднократно давал понять, что осуществляемая азербайджанским руководством политика по нагнетанию напряженности в северных провинциях Ирана – нож в спину СССР.

Вскоре Москва, Лондон и Вашингтон официально признали нерушимость границ Ирана (последний предоставлял территорию для транспортировки стратегических грузов по ленд-лизу) и сосредоточили основное внимание на поиске новых схем противодействия фашистской агрессии. Однако руководитель Азербайджана Багиров продолжал поддерживать курс воссоединения "двух Азербайджанов", посещал Тебриз и вовлекал в эту работу поэтов и писателей (Самеда Вургуна, Мирзу Исмаилова, Сулеймана Рустама). Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация, которая, впрочем, не могла поддерживаться бесконечно долго. Уже вскоре по настоянию Москвы миссия Алиева вернулась в СССР.

При исследовании темы противоречий между пансоветизмом и паназербайджанизмом, а также вопросов, связанных с "южными азербайджанцами", всегда важно учитывать и этот срез. Арис КАЗИНЯН, «Голос Армении»