Analitika.at.ua. Приводим статью Алена Фрашона, опубликованную во французской Le Monde:

5 июня 2010 г. в южной части сектора Газа родился ребенок. Его родители – пара палестинцев – назвали его Эрдоган. Это фамилия турецкого премьер-министра. В тот же день Стражи Исламской революции, вооруженное крыло иранского режима, сделали запоздалое, но шумное заявление: они хотят сопровождать «гуманитарные флотилии», решившиеся бросить вызов блокаде Газы.

Что общего между этими двумя сообщениями? Они, конечно же,  касаются трагического абордажа турецкого судна Mavi Marmara израильскими коммандосами пять дней назад. Первое сообщение – долгой жизни малышу Эрдогану! – свидетельствует о растущей популярности Турции и ее премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана среди арабской общественности и особенно среди палестинцев.

Второе сообщение – почти что риторическое обязательство – является запоздалым проявлением иранской солидарности с палестинцами в Газе. Отсюда возникает вопрос: есть ли соперничество между Анкарой и Тегераном в вопросе лидерства на Ближнем Востоке? За рамками хороших, весьма добрососедских отношений, которые поддерживают их страны, являются ли Махмуд Ахмадинежад и Реджеп Тайип Эрдоган конкурентами в этой части мира?

Пессимисты говорят: ответ не имеет значения. Они считают формацию Эрдогана, ПСР, Партию справедливости и развития, замаскированной исламистской партией. Сколько бы ни квалифицировали ее как «исламо-консервативной», ПСР образовалась от раскола «Рефаха», который не скрывал своего происхождения: эта формация руководствовалась идеологией египетского «Мусульманского братства», матрицы исламизма на Ближнем Востоке.

Пессимисты скажут опять, что рост ПСР в последние 10 лет соответствует ускоренной исламизации Турции, иными словами, спаду наследия Кемаля Ататюрка. Они отмечают, что ПСР имеет контакты с палестинской ХАМАС. Они подчеркивают, что г-н Эрдоган использует все более и более воинственную риторику: с одной стороны – убийцы (израильтяне), с другой – мученики (палестинцы). Анкара и Тегеран – тот же радикализм, мало разницы по существу?

Не совсем. Истинная сущность режима ПСР гораздо сложнее. Это он – а не наследники светской Турции, основанной Кемалем Ататюрком в начале 1920-х, – поспособствовал развитию демократии в стране.

После прихода к власти Эрдогана в 2003 г., пресса и издательства более свободны; стали меньше колотить в тюрьмах и комиссариатах; правосудие более независимое; долго мучимые курды получили минуту передышки; избирательные кампании стали более открытыми.

Правозащитники говорят, что нужно пройти еще долгий путь, тем не менее Турция Эрдогана – это противоположность Ирана Ахмадинежада. Одна страна прогрессирует – возможно, слишком медленно – к правовому государству, что приближает ее к Европейскому союзу, а другая регрессирует к национал-исламистской военной диктатуре после путча в июне 2009 г. Эрдоган является мусульманским эквивалентом христианского демократа послевоенной Европы, своего рода анатолийским Джулио Андреотти, а другой, Ахмадинежад, – фашистом 1930-х гг., ультранационалистом, руководствующимся тоталитарной идеологией, худым персидским Муссолини.

Странная дипломатии Эрдогана является отражением уникального профиля. Это профиль мусульманской страны, укорененной на «Западе», члена НАТО, который воюет с талибами в Афганистане, является кандидатом в Европу, не разорвала отношения с Израилем и стремится быть доминирующей силой на Ближнем Востоке. Если вы глава государства или премьер-министр в ЕС, то почему бы не посмотреть на стратегическое преимущество этого интересного и внушительного соседа? И если вы премьер-министр Израиля, то, безусловно, лучше, чтобы Турция была борцом за палестинское дело, чем Иран.

Пойдем еще дальше: именно эта не поддающаяся классификации страна, чей авторитет растет в арабском мире, имеет самое большое количество карт для посредничества, в котором нуждается Израиль в стремлении к миру со своими соседями. И даже, чтобы оказать давление на Иран.

Еврейское государство нуждается в такого рода региональном посреднике. В 2010 г. оно оказалось в парадоксальной ситуации. Оно никогда не было настолько связанным с остальным миром. На таблице прибытия и вылетов в аэропорту Бен-Гурион можно увидеть все возможные направления. Однако Израиль все еще находится в конфликте со своими соседями, будь то с Сирией, с ливанской Хезболлой или палестинцами ХАМАСа, плюс на заднем плане тень Ахмадинежада на пути к созданию атомного оружия.

Именно тут и приходит вопрос о сущности режима Эрдогана: еще один враг для тех, кто видят, как он собирается расположиться в исламистском лагере (пессимистичная гипотеза); очевидный уникальный посредник для тех, кто считают амбиции Турции более утонченными и мирными (оптимистичная гипотеза).

Для последних, в том числе и меня, возвращение к хорошим турецко-израильским отношениям очень важно. Израиль должен заплатить какую-то цену, вполне скромную цену: Анкара требует провести международное расследование событий с Mavi Marmara. Было бы легче заставить Израиль принять этот аргумент, если бы машина негодования была менее избирательной. Если бы израильтяне не чувствовали, что в данном случае их судят более строго, чем других – строже, чем Северную Корею, конечно, когда она топит южнокорейское судно, став причиной смерти 49 человек, и даже строже, чем американцев, когда они убивают афганских крестьян «по ошибке».

Источник: NEWS.am