Analitika.at.ua. Каждое его появление вызывает, как раньше писали, "оживление в зале”. Будь то в театре или в кино. Оживление, улыбку и здоровый смех. Это актер Владимир ЕПИСКОПОСЯН, уроженец Еревана, ныне заслуженный артист России.

Недавно ему исполнилось 60. В начале творческого пути его почему-то занесло на юрфак Ереванского университета. Какой из него получился бы юрист при такой внешности, трудно сказать, но артист получился замечательный. Он стал профессиональным лицедеем: закончил наш Художественно-театральный институт, начал работать в театре Станиславского. Высокий рост, прыгучесть и пластика позволили Епископосяну стать мастером спорта по баскетболу. Дальше пошло-поехало. "Главный бандит” российского кино снялся в десятках фильмов: от мерзавцев и моджахедов до Дон-Жуана. Его снимают в фильмах криминальных, исторических, комедийных, а также в телесериалах. При всем этом Епископосян актер Московского театра "Буфф”.

В последнее время он написал несколько киносценариев и свою автобиографию — весьма веселую и юмористическую. Предлагаем несколько новелл из его книги "Главный труп России”.

АРМЯНСКИЙ МАТ "ПО-АМЕРИКАНСКИ”

В 1986 году приехал в Севастополь, где в картине А.Салтыкова "Крик дельфина” впервые должен был сниматься с земляком, чью шкуру уже примерил в сказке "Два клена”. На американской подводной лодке я играл торпедиста, который запихал в торпедный аппарат и выстрелил любимой женщиной "боцмана” Джигарханяна. За это боцман, сам плохой человек, в конце фильма убивает этого негодяя. Хороша американская подводная лодка, на которой армянин Джигарханян убивает армянина Епископосяна. Сцена моего убийства снималась в Балаклаве на базе подводных лодок Черноморского флота. Во время перегрузки провианта с катера на субмарину Джигарханян, полоснув сзади кинжалом мне по связкам, должен был, произнеся небольшой текст, ударом ногой в спину упавшего на колени "торпедиста” сбросить с кормы в воду. Игровых костюмов было всего два. Один на мне, другой в запасе на второй дубль. Я стоял на коленях между камерой и Арменом Борисовичем, который вплоть до режиссерской команды "Мотор!” под общий хохот рассказывал небольшой анекдот. Мне было очень любопытно, как известный актер перестроит себя на гнев и ненависть, с которой через несколько секунд он должен отправить "торпедиста” на дно. Поэтому я ближний к камере левый глаз закрыл, якобы от боли, а открытым правым следил за ним. И произошло до того неожиданное, что я раскололся. В пару секунд между командами "Мотор” и "Начали!” Армен Борисович, закрыв глаза, вставил такой грязный мат в мой адрес на армянском, что я от неожиданности "поплыл” в улыбке. После чего, мгновенно войдя в нужное состояние, он проговорил свой текст и пихнул меня за борт. Когда я вынырнул, глотнув вдобавок керосиновой воды, Салтыков возмущенно заорал сверху: "Володя, ты что, идиот?! Тебя раненого насмерть отправили кормить рыб, а ты все четыре метра до воды летел со счастливым улыбающимся лицом!” После того как меня переодели в последний сухой костюм, Джигарханян с улыбкой сказал мне на армянском: "Валод-джан, извини, я забыл, что ты знаешь армянский язык”. Мата больше не было, второй дубль был отличный, и Салтыков меня простил.

ТРЮКИ: СЛУЧАЙНЫЙ И ЛЕДЯНОЙ

А теперь про мой мини-рекорд. У режиссера Б.Мансурова я уже снимался в "Блистающем мире” по А.Грину и в сериале "Иду на грозу” по Д.Гранину. И очень обрадовался продолжению нашего сотрудничества, когда в 1998 году он пригласил меня на двухсерийный казахско-египетский фильм "Султан Бейбарс”. В этой картине меня, до этого уже многократно убиенного, убили дважды. В первой серии я играл придворного виночерпия, и меня моим же ядом отравили в конце серии. Во второй серии, естественно, в других одеждах и другом сложном гриме, уже изображая эмира, которого убили клюшкой, я действительно потерял равновесие и свалился с коня. До сих пор удивляюсь, как меня не раздавили копытами десятки разгоряченных лошадей, между ногами которых корчился на земле. Даже режиссер меня отругал за риск, но я промолчал и не признался, что это была случайность. А вот киргизские каскадеры зауважали за храбрость.

На следующий год опять историческая картина. Ю.Сорокин снимал телевизионный фильм "Иван Федоров”, в котором я играл казанского царя Едыгера. После того как его пленил Иван Грозный в исполнении И.Смоктуновского, Едыгера обратили в христианство и он еще долго правил на троне. Сцену крещения снимали в Костроме на Волге под стенами монастыря в день моего рождения, 25 января. Прорубив лед, сделали квадратную иордань размером три на три метра. Края застелили коврами, и выстроилась вся "царская свита”. Я сидел в гримерном микроавтобусе в белом балахоне, а снизу совершенно голый. Рядом гримировали Иннокентия Михайловича, который, жалея меня, уговаривал: "Вы хоть побегайте — разогрейтесь, вас же сейчас будут погружать в ледяную воду”. На что я отвечал, что если через десять минут не включат камеру, то по причине опьянения не смогу сниматься, поскольку гримеры для разогрева в меня уже влили два стакана водки. Через семь минут съемка началась, и я с головой погружался в прорубь, пока читалась надо мной молитва. Потом замена балахона на сухой и новый такой же дубль. Зря просидели под водой два спасателя в гидрокостюмах, опасаясь, что от холода откажет сердце или течение затянет под лед. Смоктуновский и вся группа были в восторге. Только ассистентки всю ночь не давали спать, стуча в дверь и спрашивая о моем здоровье. Кстати, за этот подвиг и за "размычку”, которую на "Руси изначальной” я сделал у него на глазах, Иннокентий Михайлович написал мне рекомендацию для вступления в Союз кинематографистов.

ЛИТОВСКАЯ ЭПОПЕЯ

Пригласили меня в Вильнюс на кинопробы к режиссеру А.Жебрюнасу. Историческая картина о насаждении католичества в языческой Литве XVI века под названием "Час полнолуния”. Мой герой, мусульманский проповедник, прибыл в Литву, чтобы заманить языческих литовцев в мусульманство. А посланник Папы Римского прибыл из Ватикана со своей помощницей в замок, где и происходило основное действие фильма, с целью обратить литовцев в католичество. Но в стране разразилась чума. Стало ясно, что в ближайшие дни все погибнут от эпидемии. Перед этим концом света в людях проснулось все животное. И мой герой, напившись, должен был жестоко изнасиловать католичку, которую играла Барбара Брыльска. Режиссер зачитал мне и оператору штук 20 поз насилия со всякими укрупнениями типа рука — сюда, нога — туда, шея — здесь, зубы — там и т.д. Костюмеры разорвали на жертве монашеские одежды. Положили Брыльску в рванье на пол, меня полуголого — сверху, и по команде "Мотор!” катавасия началась. Вдруг Жебрюнас остановил съемку, сказав, что так дело не пойдет. Ему нужно было, чтобы во время насилия я что-то бормотал по-мусульмански. Сначала я растерялся, а потом придумал! Всю долгую сцену, изображая жестокого насильника, я изрыгал "мусульманские” звуки. По завершении смены довольный режиссер спросил меня, что же это я так здорово говорил, не путая текста? Я ответил, что когда был в начальных классах, мама заболела и отправила меня на полгода учиться к бабушке в Азербайджан. Там в школе я выучил на местном языке стихи о Ленине, которые со зверской гримасой на лице и читал насилуемой католичке. А перевод слов такой: открыл я утром глаза от первых лучей и понял, что эту солнечную свободу подарил нам дедушка Ленин. Арунас Жебрюнас, тогда активный член антисоветской партии "Саюдис”, от смеха чуть не упал в обморок. А изнасилованная Брыльска, встав и отряхнувшись, сказала, что в Литовской республике нашелся единственный настоящий мужчина, да и тот армянин!

УБЕДИТЕЛЬНЫЙ НАРКОМАН

Снялся я как-то в нескольких сюжетах вроде службы спасения 911. В одном из них изображал наркомана, который в "ломке” вызывает на дом "скорую помощь”. И, когда вызванные врач с водителем неотложки входят в квартиру, я вырубаю в коридоре мужчину и связываю женщину. После этого в ее медицинском чемоданчике нахожу нужные препараты и ввожу в вену. Пока я занимался этим процессом, оклемавшийся водитель незаметно выполз в подъезд и вызвал милицию. В итоге те меня и повязали. Весь этот несколькоминутный сюжет снимался якобы скрытой камерой. Ну и ладно, получил деньги и забыл про эти съемки. Примерно через неделю на улице ко мне подходят трое кавказцев и уважительно-доверительно просят уделить пару минут. Обратились они так: "Брат, вчера по телевизору в милицейской передаче мы видели, как у тебя была "ломка”... Я стою и не могу сообразить, о чем идет речь. "...Брат, мы видели, как вчера тебя взяли за наркотики, а сегодня ты уже на свободе. Скажи, только честно, что ты им говорил и сколько дал денег, чтобы тебя отпустили?” Тут только дошло до меня, что уже был эфир того сюжета с наркоманом — и вот реакция земляков. Я отвечаю, что это было кино, что менты меня в наручниках сунули в машину, в которой я от бухгалтера получил деньги и ушел домой. Но эти трое взрослых мужиков мне так и не поверили. Они сказали, что хорошо разбираются, где кино, а где не кино — просто я, откупившись от ментов, играю в молчанку. И я подумал удовлетворенно: "Как других — не знаю, а наркомана, значит, сыграл хорошо!”

ЧЕЧЕНО-АРАБО ФОБИИ

Когда снимался у литовцев в "Дон-Жуане” и "Часе полнолуния”, я много раз туда-обратно мотался из Москвы в Вильнюс. Буквально каждую неделю на два-три дня. Экспедиционное бюро "Мосфильма”, как правило, покупало билеты в одни и те же головные вагоны поезда. Было удобно — поздно вечером сел на Белорусском вокзале, а утром уже на съемочной площадке. Как-то в восьмую-девятую поездку, опаздывая, почти на ходу цепляюсь за последний вагон и медленно продвигаюсь к своему. Да еще по пути немного поболтал со случайным знакомым. Короче, когда я открыл дверь своего купе, поезд уже минут 20 двигался. Картина была такая: три женщины средних лет в халатиках, увидев меня, на полуслове прервали свой разговор. Столик был в котлетах, курицах, яйцах и пр. По испугу в их глазах я сразу понял, что они обо мне подумали. И в отместку решил: "Сейчас, тетеньки, вам подыграю!” Я молча показал билет, сел у двери и, похотливо тараща глаза, стал разглядывать их пышные женские достоинства. Те в ответ стали натягивать халаты на круглые колени, запихивать груди, съежились и без слов уставились в темное окно. В этой напряженной тишине шли минуты. Вдруг в дверях появилась проводница. Увидев меня, она обрадовалась, поскольку я не в первый раз в ее вагоне ехал в Вильнюс: "Ой, как хорошо, что вы опять у меня. Вы еще не закончили свой фильм? Кстати, моя дочь видела вас в "Ералаше”. После чего взяла билет и ушла за постельным бельем. Перепуганные попутчицы, услышав мою чистую русскую речь, поняв, что меня знает проводница и я какая-то не известная им знаменитость, радостно с облегчением затараторили. Одна (честно) наперебой стала говорить о своих мрачных фантазиях на эту ночь. Другая — с ужасом — как про насильника, угрожающего "если что — зарэжу”. Третья — о своих кошмарах. Короче, они на мне отыгрались по полной программе. Уже давно был первый час ночи, перед утренней съемкой хотелось выспаться. А возбужденные такой разрядкой женщины все пытались запихать в меня свои котлеты с яйцами.

Почти подобная ситуация произошла в самолете, когда я через полгода после теракта 11 сентября в Нью-Йорке летел на съемки в Майами к режиссеру А.Эйрамджану. Во время пересадки в парижском аэропорту Шарля де Голля я почти первый вошел в салон огромного "Боинга-747” и занял свое место. Пассажиры постепенно заполняли самолет. Смотрю — по проходу идут ухоженно-седые пожилые мужчина и женщина. Лопоча по французски, по номерам на верхней панели искали свои места. Увидев нужные цифры, они обрадовались, опустили свои взгляды и... увидели меня. На секунду остолбенев от ужаса, они синхронно вскрикнули: "Террористо!..” и рванули обратно к выходу, где находилась стюардесса. Та, успокаивая их, привела и усадила на места рядом со мной. Французы, как те тетки в поезде, тоже перестали разговаривать друг с другом и сидели в нервном напряжении. Когда взлетели, я, чтобы их успокоить, достал из сумки взятые по совету К.Аванесяна журналы с моими фотографиями. По ним было понятно, что я не террорист, а киноактер. "Купейная” ситуация повторилась! Из благодарных радостей за такой поворот в страхах эта супружеская чета все восемь часов перелета через океан пыталась запихнуть в меня все многократно приносимые обеды и влить все многочисленные бутылки с вином. Но это еще не конец истории. Приземляемся в международном аэропорту славного города Майами. Пассажирский контроль проходят А.Белявский, Л.Полищук, Н.Селезнева, А.Укупник. Следом иду я. Увидев меня, проверяющий документы афроамериканец за стойкой выпучил глаза, еще раз сравнил с уже уходящим Укупником и удивленно спросил: — Ю раша?! — Йес! — отвечаю я. — Фром Моску?! — Йес! — опять отвечаю я. Тогда он сказал: "Эскьюз ми”, подозвал полицейского, и... тот отвел меня в ихний "обезьянник”, где были сплошные пуэрториканцы и кубинцы. Не то что русского — даже ни одного армянина не было, чтобы обсудить эту ситуацию! Пока они по компьютеру заново просветили всю мою биографию, прошло около двух часов. И тут приходит ко мне другой полицейский и, улыбаясь, говорит по-английски: "Владим, ты хороший актер. Добро пожаловать в Америку. Пошли на выход”. Когда мы вышли на площадь перед этим терминалом, там одиноко стоял Эйрамджан, который думал, что меня, наверно, отправили обратно в Россию. Моих коллег уже давно отвезли в отель на берегу океана. Увидев меня и улыбающегося полицейского, Анатолий Николаевич на радостях закричал ему: "Идиоты, вы зачем его отпустили! Это же брат бен Ладена” Тут мы все втроем расхохотались!” Так что, дорогие россияне, их арабофобия выглядит поглупее нашей чеченофобии!

БЫТОВАЯ МОЗАИКА

В вагоне метро слева от меня сидит девушка с книжкой, справа — парень с банкой пива и в наушниках. Вдруг перед нами встает женщина приблизительно моих лет с тяжелой сумкой в руке. Сумку почему-то на пол не опускает, а с упреком смотрит на нас сидящих в ожидании, что ей уступят место. Поняв, что от молодежи такого культурного жеста не дождешься, я встал и предложил женщине сесть. Та резко опустилась на мое место, еще раз гневно посмотрела направо — налево, подняла на меня глаза и вместо благодарности громко сказала: "Это ж надо! Мужик с бандитской рожей уступил, а интеллигентные козлы сидят!” Вагон грохнул от смеха. Так и не поняв, похвалили меня или обругали, я покрылся испариной. Догадавшись по общей реакции, что ляпнула не то, женщина сразу прикинулась уснувшей.

А теперь мой вопрос к читателю — как жить в этой стране с "бандитской рожей” и без чувства юмора? Когда началась война в Чечне, запуганный предупреждениями о бдительности, народ в московской подземке стал с подозрением приглядываться к каждому кавказцу. Некоторые меня как актера узнают, но для большинства обывателей я реальный носитель террористической угрозы. Вхожу в вагон на "Домодедовской” и вижу между двумя женщинами свободное место. Я сел. Они с провинциальным испугом посмотрели на меня. По биркам "Аэрофлота” на сумках было понятно, что тетеньки приезжие. Мужчина, сидевший напротив, на секунду оторвался от газеты, взглянул на меня, улыбнулся и снова погрузился в чтение. По этой улыбке я понял, что он признал во мне актера. Поезд тронулся и... секунд через 30 в вагоне выключается свет. Когда еще через полминуты он включился, мужчина напротив, оценив ситуацию, стал громко смеяться: на всей лавке сидел я один! В темноте женщины с сумками убежали в конец вагона. И на смех пассажира одна из беглянок отреагировала: "Чего смеешься! Это же настоящий Басай Шамилев!” От этой перестановки имени с фамилией бандита уже заржал весь вагон.

Бывают шпильки и от своих. Как-то в троллейбусе рядом стояли две армянки. Им даже в голову не пришло, что я могу быть соотечественником или знать язык. Первая, увидевшая меня, округлив глаза, сказала своей подруге по-армянски: "Мама-джан, смотри какой крокодил”. Вторая в ответ прыснула от смеха. Я никак не отреагировал. Чуть позже передо мной освободилось место. И, наклонившись к уху ближней дурехи, на чистом армянском ей предложил: "Сестричка, садитесь, пожалуйста”. Та вскрикнула от неожиданности и стыдливо опустила голову. Подруга с удивлением стала допытываться, — мол, что случилось и что я на ухо сказал. Первая в ответ: "Кошмар, он армянин!” Теперь и эта, вскрикнув, смущенно уставилась в пол.

А произнесение моей "трудной” фамилии!.. Сколько раз и как только ее не искажали. В спорте и кинематографе, устно и письменно!.. Заранее приношу извинения и, ни слова, ни буквы не меняя, расскажу самый смешной пример. Это произошло на съемках картины В.Москаленко "Чайный сервиз”. Фильм снимался на корабле в вояже по Волге. На раздачу суточных приехала новый бухгалтер киногруппы — взрослая женщина, никогда ранее не соприкасавшаяся с кинематографом. Мы, актеры, не занятые в кадре, выстроились в очереди перед каютой, куда нас по одному приглашала эта денежная тетенька. И вдруг в открытую дверь мы слышим ее голос: "Позовите этого бородатого. Пусть получит”. На что девушка-ассистентка в дверях отвечает: "Здесь двое бородатых, которого из них?” Та в ответ: "Сейчас скажу фамилию...” И четко, громко, с легким удивлением от своего же произносимого звука, она зачитала: "Е...сь...пока...пьян!” Мы все — и я в том числе — рухнули от смеха на пол.

ГРУСТНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Древние философы намекали, что жизнь слишком важна, чтобы рассуждать о ней серьезно. В этом контексте я и продолжу свою быль. А как по другому относиться к своей профессии, в которой тебя взрывали, топили, вешали, разрывали, травили, душили, резали ножом, мечом, сбрасывали в пропасть, с коня, с крыши... А сколько раз стреляли!.. Даже бывший министр культуры господин М.Швыдкой при вручении звания "заслуженный артист России”, поздравленчески пожимая руку, пошутил: "Вам больше подошло бы звание "заслуженный труп России”, ибо больше вас на экране никого не убивали”. Так что, когда буду закругляться с кинематографом, подам заявку в Книгу рекордов.

Подготовила Нора КАНАНОВА

Источник: Новое время