Analitika.at.ua. ЗАЯВИЛ ЭКС-ПРЕЗИДЕНТ РА РОБЕРТ КОЧАРЯН В ИНТЕРВЬЮ ГАЗЕТАМ "АЙОЦ АШХАР" И "ГОЛОС АРМЕНИИ"

- Как начинался переход Карабаха с военных рельсов на мирное строительство? Что вы предприняли в первую очередь и когда появились первые результаты?

- Основной проблемой экономики НКР на тот период было отсутствие единой инфраструктуры: транспортной, энергетической и связи. Районы НКАО снабжались электричеством непосредственно из прилегающих районов Азербайджана. Мартакертский район – из Мирбаширского, Гадрутский - из Джебраилского и т.д. Из Степанакерта в Мартуни и Мартакерт ездили через Агдам, в Гадрут – через Агдам и Физули, а в южные села Гадрутского района – через Джебраил. Внутренние дороги были в статусе проселочных, либо отсутствовали вообще. То же самое по связи. Очевидно, что это была искусственно сконструированная ситуация для удержания НКАО в полной зависимости от Азербайджана. Важнейшей задачей было формирование единой инфраструктуры, без которой не могло быть никакой экономики. Не менее важной была проблема восстановления разрушенного войной жилфонда. Масштабы разрушений были очень велики. Некоторые села были уничтожены полностью. Степанакерт напоминал кадры из хроники Великой Отечественной. Обе задачи приходилось решать паралельно с активным привлечением ресурсов Армении и Диаспоры. Кстати, решение этих задач в НКР продолжилось и после моего переезда в Армению.

- Сразу же после вашего назначения премьер-министром, а затем избрания президентом Армении в экономике страны наметились положительные сдвиги. Насколько тяжелым было экономическое наследство, оставленное вам прежней властью, и благодаря чему удалось достижение первых успехов в этой сфере? И приходилось ли вам на этапе восстановления экономики применять непопулярные меры?

- Экономика фактически была парализована. Бедность зашкаливала, ВВП на душу населения в 1997 году составлял всего $433. Говорить же о социальной сфере с бюджетом страны в менее чем $300 млн – пустая болтовня. Возможность внешних заимствований была крайне ограниченна. Внешний долг страны уже превышал 46% от ВВП. Думать о сколь-либо заметном росте экономики без радикальных перемен было бы наивно. Ведь средние процентные ставки в 1997 году превышали 50% годовых. Нужно было сочетание активного оперативного участия в управлении экономикой (тогда госсектор был еще очень велик) с полномасштабными глубокими реформами всех сфер жизнедеятельности государства. Все, что тогда нами делалось, было непопулярно: от замены льгот на электричество и транспорт денежной компенсацией до приватизации гостиницы "Армения" и Ереванского коньячного завода. Нужно было снять все барьеры на пути частного предпринимательства и отрыть двери иностранным инвестициям. Причем речь идет как о глубоких законодательных и нормативных преобразованиях, так и об их практическом применении. Признаюсь, было нелегко. Непонимание безальтернативности предпринимаемых шагов частью общества было велико. Нужно было упорство, порой – просто упрямство, двигать процесс вперед. Я почувствовал перелом в 2001-2002 годах в первую очередь в настроениях людей, росте их готовности к активной самореализации в бизнесе.

- Экономические показатели страны периода 2002-2007гг. были впечатляющими. Можно ли говорить о том, что эти показатели были достигнуты в основном за счет иностранных инвестиций и частных трансфертов? Такое мнение бытует на этот счет.

- Рост обеспечивался практически всеми секторами экономики и разными источниками финансирования. Достаточно посмотреть на статистику. Сельское хозяйство за десять лет выросло на 90%, среднегодовой прирост за 2003-2007 годы составил 8%. Промышленность за десять лет выросла на 74%. Строительство ежегодно росло на 22-29%. Интересная цифра по туризму: в 1998 годы страну посетили около 32 тысяч туристов, в 2007 - 510 тысяч. Источниками финансирования были как иностранные, так и внутренние инвестиции. Кредитный пакет коммерческих банков Армении в 1997 году составлял всего 46 млрд драмов. В 2007 году – уже 427 млрд драмов. Суммарный объем иностранных инвестиций в 1998-2007 годах составил $3651 млн (для сравнения: в 1991-1997 – $125.9 млн). Кстати, такой рост иностранных инвестиций говорит о многом и в первую очередь о благоприятном инвестиционном климате страны, то есть о результативных усилиях властей.

- Что лежало в основе той инвестиционной политики, которая проводилась в период вашего правления? Можете ли выделить какой-либо один, самый удачный инвестиционный проект за годы вашего президентства?

- Логика действий была проста – обнуление проблем для бизнеса на всех этапах его становления. Формирование благоприятного и внятного налогового законодательства и практики его применения. Особые, упрощенные режимы налогообложения для малого и среднего бизнеса. Обеспечение доступности кредитов по разумным и подъемным для бизнеса процентам. Радикальное сокращение всевозможных проверок и ревизий разными проверяющими органами, существенный пересмотр полномочий этих органов. Одной из главнейших задач считал обеспечение защищенности малого и среднего бизнеса. От всех – силовиков, чиновников, олигархов и криминала. Удалось или нет – надо судить по цифрам. Среднегодовой рост ВВП за 1998-2007 годы составил 10,5%. А за последние семь лет моего президентства – 12,5%. Объем инвестиций в экономику Армении в 2006 году почти в 5 раз превысил объемы 1998 года. Удачных инвестиционных проектов было очень много. Это Северный проспект, гостиницы Еревана, Коньячный завод, "Гранд Кенди", "ВиваСелл", вся сфера IT, особенно "Синопсис", вся переработка сельского хозяйства, дороги, вся строительная индустрия, сфера услуг и многое другое.

- Пять лет назад был проведен референдум по конституционным реформам. Какова была значимость этих реформ в вашем восприятии?

- Это была реализация нашего обязательства при вступлении в Совет Европы. Цель реформы – приведение Конституции в соответствие с европейскими представлениями о балансе между ветвями власти, о параметрах политической конкуренции и правах человека. Я не стал бы переоценивать значение конституционной реформы. Для достижения ее целей крайне важна практика ее применения, формирование устойчивых традиций в политической культуре общества. То есть сам референдум создает необходимую базу, но не гарантирует успеха. К сожалению, я не вижу здесь заметного прогресса, хотя, конечно, понимаю, что это инерционный процесс и нужно время для окончательных суждений.

- Довольны ли вы итогами реформ, проведенных в системе государственного аппарата? Что вы считаете главным достижением?

- Это были, на мой взгляд, одни из наиболее сложных и чувствительных преобразований. Их суть – формирование профессиональной и ответственной бюрократии, чьи интересы завязаны напрямую с устойчивым и поступательным развитием страны. Внедрением системы государственной службы была сформулирована кадровая политика государства – понятная и открытая. Выделение политических должностей вносит определенность в понятие госаппарата и партийного функционерства. Одна из основных проблем нашей действительности – кумовство (тайфаютюн). Попытки обойти ограничения законов о государственной службе будут на каждом шагу: мотивация слишком велика. Коллективное вхождение аппаратов ведомств в партии руководителей ведомств – явление отвратительное. Для страны это дорога в пустоту. У нас ничего не получится, если мы не нейтрализуем воздействие этого явления на процессы управления государством. Здесь опять-таки важна практика применения и формирование правильных традиций.

- Как принималось решение о строительстве Северного проспекта в Ереване?

- Ко мне на прием попросился в то время главный архитектор Еревана Нарек Саргсян и представил идею Северного проспекта. Сказал, что идея исходит от Александра Таманяна. Продолжили обсуждение проекта на балконе картинной галереи, а позднее – на Площади Свободы по макету Северного проспекта и, конечно же, с участием мэра Еревана. Мне понравилась сама идея и особенно ее масштабность. Я сразу понял, что Северный проспект не просто украсит Ереван, но и станет мощным толчком для развития сторительной индустрии в целом. Ведь центр столицы – практически беспроигрышная инвестиция. Нужно было раскрутить проект, показать его инвестиционную привлекательность. Получилось. Должен здесь особо отметить хорошую работу мэрии Еревана. По ходу были разработаны и реализованы идеи застройки Главного проспекта и Северного луча. По сути, Северный проспект стал титульным проектом масштабной застройки Еревана. Среднегодовые темпы роста строительства в те годы превышали 25%.

- Как была достигнута договоренность с Кирком Кркоряном по поводу создания фонда "Линси"? Довольны ли вы результатами деятельности фонда?

- Кирк Кркорян приехал в Армению летом 1998 года, вскоре после моего избрания президентом. Состоялась наша первая встреча. Был очень интересный и содержательный разговор. Я представил мое видение будущего Армении. Меня впечатлили масштабность мышления и скромность Кирка Кркоряна. Диалог продолжился в США, и его главным продуктом стали программы фонда "Линси" в Армении. Это дороги, школы, зона бедствия, объекты культуры и искусства. Уверен, программа послужила мощным мультипликатором для экономики, социальной и культурной сфер Армении. Я благодарен Кирку за его щедрую благотворительность.

- Известно, что до 1997 года власти практически не интересовались проблемами зоны бедствия. С чего вы начинали? Довольны ли вы результатами работ в зоне бедствия в 1997-2007гг.?

- Первый мой визит в регион в качестве премьера в 1997 году был в Гюмри. Впечатление осталось крайне угнетающее. Безысходность, нищета, развалины, неверие, что их проблемы кого-либо интересуют вообще. Вместе с этим я почувствовал к себе теплое отношение и слабую надежду, что что-то изменится. Наверное, пройденный мною путь в Карабахе вселял в людей определенный оптимизм. Я понимал, что не вправе обманывать их надежды. Восстановление зоны бедствия стало для меня и для правительства делом чести. Ведь не может страна быть счастливой, если один из ее регионов бедствует. Как в семье не может быть счастья, если кто-то из членов семьи страдает.

Начали с изменения подходов к восстановлению зоны бедствия. Перевели акцент строительства на центр Гюмри, Спитака и Ванадзора. Надо было вернуть городам их лицо. Надо было восстанавливать именно Гюмри и Спитак как города, а не просто давать людям кое-какую крышу. Резко увеличили масштабы усиления уцелевших, но аварийных домов. Параллельно ввели программу сертификатов, чтобы не обвалить и без того низкие цены на жилье. Сразу же отказались от "домов-полуфабрикатов", когда сдавали квартиры сомнительного качества без дверей, сантехники и т.д. Люди годами в них не заселялись. Им просто не на что было все это покупать.

Особо отметил бы налаживание учета семей, потерявших жилье. Здесь царил просто криминальный беспорядок, кое-кому явно выгодный. Увеличили бюджетные расходы на строительство, нацелили на зону бедствия потенциал фонда "Армения", убедили USAID начать программу сертификатов, фонд "Линси" взял на себя внушительный объем работ. Хантсман начал строительство целого квартала. Подключились другие фонды. Объемы наращивали из года в год и результат, конечно, был налицо. До 1997 года для любого руководителя поездка в Гюмри была сильным стрессовым событием. Люди просто выплескивали на них свое недовольство и озлобленность. Для меня поездки в зону бедствия были самыми насыщенными и комфортными в эмоциональном плане. Я рад, что мне с работавшей тогда командой выпала честь справиться с этой задачей.

- Десять лет вы вели переговоры по карабахскому урегулированию с президентами Азербайджана – Гейдаром и Ильхамом Алиевыми. Что вы считаете главным достижением переговорного процесса за этот период? Были ли мы когда-нибудь очень близко к разрешению проблемы?

- Главным достижением переговорного процесса должно быть окончательное урегулирование проблемы. Его не было тогда и нет сейчас. Но несомненно, что мы с 1998 года заметно улучшили свои позиции в переговорах, мы регулярно получали от посредников относительно приемлемые предложения. То есть мы говорили им "да" с оговорками, Азербайджан говорил "нет" всему пакету. Это облегчало нам жизнь: ведь гораздо легче объяснять необходимость оговорок, чем причины полного неприятия. А этому предшествовала огромная работа по объяснению наших мотивов, реалистичности и прагматичности наших подходов.

К позитиву я отнес бы смягчение тональности взаимных претензий. А это прямое следствие складывающихся относительно доверительных взаимоотношений с Гейдаром Алиевым. Мы были в состоянии сами, без посредников, связываться по телефону, организовывать встречи. Снимать напряжение в различных международных организациях, договариваясь вокруг чувствительных формулировок. Стало нормальным участие должностных лиц Азербайджана на многосторонних встречах СНГ в Армении и наоборот. Поездки журналистов и деятелей культуры и искусства перестали быть неким аттракционом. Все это, конечно, сказалось на снижении напряжения на линии соприкосновения.

С приходом к власти Ильхама Алиева ситуация несколько изменилась, но все же оставалась в русле, очерченным его отцом. Были ли мы очень близки к решению проблемы? Да, были. Я бы отметил период перед встречей в Ки-Уэсте. Годы конфиденциальных переговоров должны были завершиться подписанием соглашения. Посредники приехали с убежденностью в историчности момента. Даже стол был готов для подписания соглашения. Но не получилось.

- Какие усилия предпринимались нашим государством в период вашего президентства в направлении признания Геноцида?

- Признание Геноцида международным сообществом было включено во внешнеполитическую повестку дня Армении. Впервые я ее озвучил на Генеральной Ассамблее ООН в сентябре 1998 года. Однако мобилизация усилий по всем направлениям началась сразу после президентских выборов. Тема обсуждалась в ходе практически всех моих зарубежных визитов. Нужно было убеждать всех наших партнеров в необходимости международного признания Геноцида не просто ради восстановления исторической справедливости, а в первую очередь ради установления добрососедских отношений между Арменией и Турцией. С таким грузом прошлого нации без покаяния не мирятся. Министр иностранных дел Армении, все послы имели четкую установку по активному наращиванию давления. Это, конечно, окрылило Диаспору и она умножила усилия по признанию практически во всех странах, где имела ресурс влияния. Синергетический эффект сработал. И МИД РА, и Диаспора с этой задачей справились успешно. За десять лет (1997-2007) парламенты 14-и стран приняли Геноцид: в их числе – Канада, Франция, Италия, Швеция, Швейцария, Германия, Польша, Нидерланды, Ливан, Аргентина, Чили, Венесуэла и другие. Кстати, признание Геноцида сегодня имеет прямое отношение к безопасности Армении. Народ, подвергнувшийся Геноциду в прошлом, вправе рассчитывать на более высокую планку обеспечения своей безопасности в настоящем.

- В годы вашего президентства армяно-российское партнерство, расширяясь и углубляясь, получило статус "стратегического". Можно ли обозначить основные этапы этого пути?

- Я не стал бы разделять этот процесс на какие-то этапы. Шло планомерное, активное наращивание объемов сотрудничества по всем направлениям, особенно в экономике, чего раньше не было. Российский крупный бизнес стал входить в Армению, причем в самых разных сферах. Это энергетика, банки, строительство, транспорт, переработка, металлургия (РусАЛ), связь. Российские инвестиции, конечно, сыграли важную роль в поддержании высокого темпа роста экономики в 2001-2008 годах. Хотел бы отметить и заметное оживление сотрудничества в гуманитарной сфере. Знаковыми событиями я бы назвал проведение года России в РА и года Армении в РФ.

Содержательность политических контактов на всех уровнях выражалась в реализации многочисленных конкретных проектов.

- Какую роль в отношениях между странами играют личные отношения между главами государств? Можно ли говорить о том, что ваши отношения с президентами, например, России и Франции стали особым фактором в развитии армяно-российских и армяно-французских отношений?

Если личные отношения хорошо складываются между лидерами на фоне исторической и культурной близости народов, их государственных интересов – эффект получается многократный. Так произошло в случае России и Франции.

- В годы вашего президентства был существенным образом изменен вектор отношений с армянской Диаспорой. Что лежало в основе политики в этом направлении? Чем, по вашему мнению, должна быть Армения для проживающих за рубежом армян?

- Была острая необходимость выстроить систему отношений с Диаспорой. В какой-то степени институционализировать эти отношения. Это исходило из понимания большой важности потенциала Диаспоры для становления нашей государственности. Начали с формулирования и реализации общеармянских инициатив, охватывающих разные стороны этих отношений. Это в первую очередь конференции "Армения-Диаспора" (их было 3), где, по сути, формулировалась общеармянская повестка действий. То есть ориентиры, общий вектор усилий для всех частей организованной диаспоры без формирования централизованных руководящих органов. Кстати, такими векторами были инвестиции в экономику Армении, признание Геноцида, лоббистская деятельность по укреплению двусторонних межгосударственных связей и, конечно, содействие международной вовлеченности НКР и пониманию необратимости ее независимости.

Особо отметил бы такие общеармянские инициативы, как Панармянские спортивные игры, фестивали "Одна нация, одна культура". Причем речь идет не о разовых мероприятиях, а о постоянно действующих форумах, формирующих традиции и культуру взаимоотношений с Диаспорой. Образно говоря, Армения должна стремиться стать местом желанного паломничества и эмоциональной подпитки армянской идентичности. Сентябрь, 2010г. golosarmenii.am