Analitika.at.ua. В интернет-ресурсе "Живой журнал” живут почти все под псевдонимами. Это дает свободу, раскрепощает. Можно делиться самым сокровенным, как делятся со случайным попутчиком в поезде. Но когда армяне делятся своей болью – эта боль отзывается в каждом армянском сердце и возникает ощущение братства. Блоггер beirutta рассказала всего лишь один день из своей детской жизни (текст публикуется ниже). Но какой день! Он навсегда незаживаемой язвой остался в ее душе.

Сумгаит. Февраль. Все как обычно: работа, школа, детский сад. Январь закончился, начался февраль – все своим чередом. День за днем проходит февраль – конец зимы... оказывается, все только начинается...

Мама спешно нас собирает, вся встревоженная, пытаясь скрыть это от нас, дабы не тревожить, но общественный страх, нарастающий комом, дает о себе знать. Мы куда-то срочно уезжаем. Оказывается, к себе в родовое гнездо – Шамаха (до конца жизни буду ее любить). Мама говорит, что мы приехали к бабушке в гости, немного у нее поживем, но все как-то не так, как обычно, нас в доме почему-то много, тетя с ее четырьмя детьми, дядя с женой и ребенком, еще один дядя, дедушка и мама с детьми. Папы нет, он не приехал с нами, все время меня не покидает непонятное чувство тревоги и беспокойство за отца. Причин, вроде, нет, мы просто приехали к бабушке в гости, а я еще ребенок, очень маленький ребенок, мне не полагается о чем-то догадываться.

Все в доме напряженные, все напряжено, даже столы и стулья скрипят как-то по-особенному. Все сидят дома, никто не выходит даже во двор, речи о том, чтобы выйти на улицу, за калитку дома не могло и быть. Женщины молниями вылетали на улицу, если что-то было необходимо взять, и пулей влетали обратно, закрываясь на все замки, мужчины держали пост, по очереди дежурят.

Не помню как, но я выбежала на улицу; вверх по дороге, в метрах 50 шли двое мужчин, мама и бабушка с паникой в голосе кричали – бегом домой, это азербайджанцы. Мама подхватила меня на руки, молнией влетела в дом. Мы долго боялись выйти на улицу.

Сумгаит. Самые кровавые дни. На улице опасно показываться, смертельно опасно, дома находиться – еще опаснее. Отец и еще несколько человек из наших соседей-армян, не знаю как, человек 10 умудрились спрятать в большую, типа газовой (а может, это и была газовая), недействующую трубу, там они жили около недели. В это время всех, кто не успел спрятаться или уехать, просто терзали кровавые руки азертурков.

Прошло некоторое время. Мы с мамой вернулись в Сумгаит. Опять работа, школа, но меня мама больше в детский сад не отводила.

Октябрь месяц. Мой день рождения, через несколько дней мы решаем уехать из Азербайджана. Навсегда.

Наши соседи-азербайджанцы нас просили остаться, вроде все наладится, все образуется, будем опять жить дружно (и это-то после геноцида, который они устроили армянам). Естественно, мы, как большинство, ничего не продавали, включая квартиры, просто уезжали, а точнее, убегали, пытаясь взять с собой то, что можно было взять. Один из наших соседей-азербайджанцев любезно нам предложил помочь с погрузкой вещей (до сих пор смешно вспоминать), а наша соседка-армянка, которая во время погромов оставалась в самом эпицентре, нам сказала, что это он сейчас такой любезный, а когда армян громили, он на пару с братом вещи из квартир армян выносил, коробками-мешками все к себе домой тащили.

Октябрь. Аэропорт. Самолет. Летим на Украину, в Днепропетровск. Ночь, около двух ночи. 1988 год. В стране бардак, включая транспортную связь. Вылет с опозданием. Приземлились в Донецке вместо Днепра. Самолетов нет. Мама одна с двумя детьми на руках, телефона нет, чтобы связаться с отцом. Страшно, но надо добираться до Днепра. Мама и еще какая-то незнакомая армянка вместе с нами садятся в такси, я уставшая, сонная, холодная, не понимаю, что происходит, где папа, кто все люди вокруг, почему мы уехали? Наконец мы приехали в Днепропетровск. Не помню сколько часов заняла дорога, да это и не важно.

Важно то, что уже в том возрасте я поняла, что существуют какие-то взрослые, непонятные детям, игры. Что азербайджанцы, азертурки – это те, кого всегда стоит опасаться, что в жизни так будет всегда – то яма, то овраг, ровных дорог не бывает.

P.S. Я презираю толерантных. Они говорят, что нет плохих народов, есть плохие люди. Пускай бы эти толерантные побывали в моей шкуре... Где были азербайджанцы и государство под названием Азербайджан, когда уже существовала Шамаха (Ширванские земли)? Где были кочевые племена, – с сегодняшним самоназванием, которое им подарила советская власть, – азербайджанцы, когда мои предки уже около тысячелетия вили свое родовое гнездо в Шамахе? Кто им, азертуркам, дал право лишать меня и мое потомство Родины? Найдется хотя бы один толерантный, хотя бы один демократ или человеколюб, кто сможет мне ответить на все эти вопросы??? Елена Шуваева-Петросян, «Новое время»