Analitika.at.ua. Нахиджеван уже по определению не мог «символизировать весь ужас ситуации», так как изначально был выделен в качестве зоны особого военно-стратегического интереса Анкары.

Попытки осмыслить философию армяно-азербайджанских отношений исключительно на фоне вырванной из контекста самих отношений карабахской проблемы изначально обречены на многочисленные искажения. Британский журналист Томас де Ваал в своей книге «Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной» преподносит население Нагорного Карабаха едва ли не в качестве некой обособленной этнокультурной единицы, в некоторых случаях даже противопоставляет самим армянам (очевидно, автор поддался соблазну использовать популярный в ориенталистской литературе принцип подразделения этносов в зависимости от рельефных особенностей (например, «памирские народы» и собственно «таджики»), однако в данном случае этот описательный прием абсолютно неуместен):

«Эти армяне сильно отличались от армян из Армении. Карабахские армяне – горцы, славящиеся своим гостеприимством и любовью к выпивке. К армянам, населяющим равнины, они относятся настороженно, а те, в свою очередь, зачастую называют их ишаками за упрямство. Равнинные армяне с трудом понимают сочный карабахский диалект, где ударение падает иначе <...> В Степанакерте мне кто-то сказал: "Мы, карабахцы, ненавидим армян. Мы любим русских и персов, а армян ненавидим”. Шутка, конечно. Но с долей истины».

Именно с такой «долей истины», как правило, и синтезируется нынче востребованная международным политологическим рынком публицистика. И если речь идет о «ком-то», то этот «кто-то» всегда может сказать что угодно, когда угодно, где угодно и кому угодно. Естественно, никакого криминала наблюдение автора не содержит (да и не цензоры мы), оно «всего лишь»… ориентирует читателя на ложный курс восприятия (к слову, в армянском языке несколько десятков диалектов), переставляет акценты, вынуждает считаться с несуществующими факторами и уважать мнение «таинственных анонимов».

Сама книга – типичный продукт именно современной публицистики, основанный в том числе на синтезе фрагментарных (чаще всего) высказываний отдельных людей, представленных вне контекста самих признаний. В своем предисловии автор специально обращается к читателю «с единственной просьбой – не заниматься выборочным цитированием отдельных отрывков в угоду собственным политическим приоритетам». Едва ли не трафаретная – с некоторых пор – просьба современного публициста, хотя именно из «отдельных отрывков» обычно и собираются сами произведения. Подобные исследования, как правило, удостаиваются не самой доброй критики со стороны представителей конфликтующих обществ – обстоятельство, которое даже приветствуется «кураторами проектов» и преподносится в качестве образца беспристрастности самого автора.

Нет стремления рассматривать вопрос о степени предвзятости того или иного эксперта, однако должен заметить, что осуждающая позиция оппонентов диктуется не столько сомнениями относительно предрасположенности автора объективно подать материал, сколько иными причинами, в том числе дефицитом его же тематических знаний и, следовательно, многочисленными искажениями очевидных фактов и событий в излагаемом материале. В качестве примера: «В течение семи лет армяне безраздельно владели почти всей территорией Нагорного Карабаха и прилегающих к нему азербайджанских районов, что в общей сложности составляло около 14 процентов международно признанной территории Азербайджана. Сотни тысяч азербайджанцев были изгнаны с родных земель. В ответ Азербайджан наглухо закрыл границу с Арменией».

Эта принципиально важная цитата полностью искажает философию событий, формирует концептуально ложное представление о природе самой блокады. Нюанс как раз в том, что «безраздельное владение армянами почти всей территорией Нагорного Карабаха и прилегающих азербайджанских районов» установилось лишь к концу войны, а именно – после наступившего летом 1993г. коренного перелома в ходе активных боевых действий. Блокада же армянских коммуникаций поддерживалась с 1989-1991гг., еще в последний период существования СССР, когда военная инициатива была на стороне Азербайджана, когда Нагорный Карабах сам находился в огненном кольце противника и являлся анклавом, а активные боевые действия разворачивались уже и на территории одиннадцати из тридцати семи районов Армянской ССР.

Заметим, мы говорим о нейтральных (именно в аспекте «собственных политических приоритетов») деталях, и практически каждый заинтересованный читатель может на основе хроники рассматриваемого периода удостовериться в том, что «расстояние» между блокадой армянских коммуникаций и переломом в ходе войны составляет более трех лет. Таким образом, тезисное определение автора – «в ответ Азербайджан наглухо закрыл границу с Арменией» – не выдерживает критики. Между тем подобная формулировка и вставляет блокаду в контекст естественной, в принципе – аргументированной и, в конце концов, даже вынужденной реакции Азербайджана.

Нужно занимать предвзятую позицию, чтобы подобные «нестыковки» считать несущественными: именно они в сумме и формируют «международное мнение по отдельно взятому вопросу». В этой связи возникает вопрос: а кто, собственно, будет моим читателем, для кого я пишу? В сознании воспитанной на иных традициях политологического чтива аудитории мой текст, вероятно, никак не может претендовать на образец «объективной публицистики»: факт принадлежности автора к любой из конфликтующих сторон уже изначально минимизирует степень «непредвзятости изложения». Кроме того, у меня нет намерений скрывать под маской беспристрастности собственную позицию хотя бы по той банальной причине, что я (как писатель) не могу не быть пристрастным к таким категориям, как правда и ложь; смею утверждать, что

в кипящем котле армяно-азербайджанского противостояния варятся также постановки сугубо этического (и даже эстетического) характера, без учета которых невозможно отследить философию самого конфликта.

Пафос последнего предложения обоснован тем, что процесс развития современных обществ предопределил становление и нещадное применение терминологии Нового времени, чье триумфальное шествие по извилинам человеческого мозга уже завоевало сознание целого поколения продвинутых активистов. Взращенные на «новых традициях» терминологического каламбура социальные слои сами представляются в качестве некоего модернизированного механизма, расшатывающего устои классической этики; кардинальному переосмыслению подвергаются самые элементарные нравственные понятия, причем негативный антипод выступает в качестве вполне жизнеспособной «альтернативы» позитивному. Посредством незамысловатых философских упражнений, примерно вроде тех, которые велись в древних академических рощах, черное вполне убедительно предстает белым, обман - шуткой, зло – добром, эгоистическое – альтруистическим, героическое – безответственным. На современном этапе именно софистические парадоксы и формируют философию Большой политики. В стеклянных конторах строгих метрополий целые группы «благонадежных элементов» разрабатывают понятия Нового времени с единственным намерением указать переживающим глубокий кризис странам, в какой именно терминологической фазе своего развития они находятся и какая именно терминологическая революция необходима для преодоления кризиса.

Несколько слов об объективности повествований. Констатация факта голубизны неба не является правдивой публицистикой. Конфликт в обществе или конфликт между обществами, разумеется, можно представить в самых разных стилях и жанрах, но допустимо ли смешивать сугубо журналистскую литературу с литературой художественной, когда в уста «своего персонажа» можно вложить все, что угодно душе и интеллекту? Степень объективизма обусловливается все же не национальной принадлежностью автора, сколько уровнем его познаний по описываемому предмету. Каждое событие соткано из тысячи нюансов, и игнорирование или недостаточное раскрытие любой детали как раз и чревато субъективным представлением темы, вне зависимости даже от стартового настроя повествователя. Оно даже не искажает, оно извращает, это как «флейта Гамлета»…

Тот же де Ваал изображает положение Нахиджевана субъективно, как может, например, говорить литературный персонаж, но никак не журналист, занимающийся межэтническими конфликтами: «Зажатая между Арменией, Турцией и Ираном, республика символизирует весь ужас ситуации. Нахичевань оказалась практически в полной изоляции от внешнего мира, когда в 1991г. армяне закрыли свои границы, замкнув двойное кольцо блокады». Согласимся, что само словосочетание «практически полная изоляция» – формулировка весьма конкретная, не предполагающая обилия разночтений. Но в таком случае как понимать, что еще летом 2003г., когда русскоязычная версия книги «Черный сад…», возможно, и не готовилась к изданию, в Нахиджеване состоялся молодежный чемпионат мира по шахматам с участием свыше ста молодых шахматистов из более чем трех десятков стран – России, США, Индии, Украины, Франции, Германии, из Латинской Америки, Африки… Необходимо обладать воспаленным воображением, чтобы представить «зажатую республику», к тому же символизирующую «весь ужас ситуации», в качестве места проведения столь крупного международного мероприятия. Впрочем, все объясняется куда проще: Фауд Джафаров, директор Бакинского шахматного центра, отвечая на вопрос газеты «Наш Век» о том, чем именно обусловлено проведение турнира в этом городе, сказал: «В Нахчыване построен великолепный Олимпийский спорткомплекс, а благодаря руководителям города созданы прекрасные условия для проведения соревнований высочайшего уровня. Здесь самая современная аппаратура, позволяющая вести трансляцию партий первенства мира в режиме on-line».

Тезисная формулировка де Ваала категорически неверна. Нахиджеван уже по определению не мог «символизировать весь ужас ситуации», так как изначально был выделен в качестве зоны особого военно-стратегического интереса Анкары и, соответственно, самого пристального ее внимания. Не учитывать это принципиально важное обстоятельство – значит не понимать ситуацию в целом, не улавливать нюансы. Приграничный отрезок в 10-12 км (окончательно оформленный в январе 1932г.) имел для Турции и Азербайджана большое перспективное значение и с ориентиром именно на такую перспективу «прорабатывался» еще в период подписания Русско-турецкого «О Братстве... » (март 1921г.) и Карсского (октябрь 1921г.) договоров, по которым к Советскому Азербайджану отходил Нахиджеван. Нахиджеванский отрезок государственной границы – это линия фронта, северный рубеж которого располагается всего в 60-70 км южнее Еревана. Именно отсюда еще в 1989-1990гг. предпринимались попытки продвижения поддерживаемых Турцией вооруженных группировок Народного фронта Азербайджана в направлении армянской столицы, особенно частые вылазки имели место в январе 1990г.

Нахиджеван поддерживает непосредственную автомобильную связь с Турцией и Ираном, а также с Баку – по магистрали, отчасти пролегающей по иранской территории (небольшой отрезок этой дороги тянется вдоль армяно-иранской государственной границы, по правобережью Аракса). Не обделена «блокадная республика» и железнодорожным сообщением с Ираном по полотну «Нахчыван–Тебриз» - одному из восьми международных железнодорожных маршрутов Азербайджана. В настоящее время завершается и прокладка железнодорожного полотна «Карс–Игдыр–Нахчыван» в турецком направлении. Конечно, это еще не транспортно-коммуникационный узел, но о такой «полной изоляции» Армения мечтает уже двадцатый год. Воздушное сообщение с внешним миром также стабильное: международный аэропорт ежедневно принимает несколько рейсов из Баку, Москвы, Стамбула, Гянджи... Еще с 1995г. в «блокадной республике» налажена деятельность четырех мобильных операторов связи, была создана интернет-служба, благодаря чему в 2003г. и стало возможным проведение молодежного чемпионата мира по шахматам. Трансазиатско-европейская фибероптическая кабельная магистраль, проходящая именно через территорию Нахиджевана, давно присоединена к сетям Ирана и Турции. Вообще, рассуждая о «зажатости республики между Турцией и Ираном», нельзя не учитывать, что Иран обеспечил этой республике стопроцентное газоснабжение; более того, именно Нахиджеван в настоящее время поставляет энергию в соседние районы Турции, откуда ранее снабжался сам.

Можно привести еще десяток примеров, свидетельствующих о том, что некоторые формулировки Томаса де Ваала (как, например, «зажатая между Арменией, Турцией и Ираном республика символизирует весь ужас ситуации» или «Нахичевань оказалась в полнейшей изоляции от внешнего мира») просто необъективны. Налицо подмена фактов: с одной стороны, автор откровенно отсылает читателя к карте региона, где автономная республика действительно оставляет внешне изолированное впечатление, с другой – умалчивает о главном: картографическая изолированность – результат одобренного большевиками пантюркистского намерения расчленить Араратскую долину, вбить в нее клин. В октябре 2009г. в Нахиджеване состоялся IX саммит руководителей тюркоязычных государств, в ходе которого турецкий президент Абдулла Гюль заявил: «Нахчыван имеет для Турции огромное значение. Граница между Азербайджаном и Турцией в Нахчыванском регионе физически мала, однако в политическом смысле представляет огромное значение. Политическое значение границы протяженностью 10-12 км чрезвычайно велико. Эта граница географически соединяет Турцию с тюркскими республиками».

Действительно, приграничный с Турцией Нахиджеван ввиду особой стратегической значимости изначально был обречен на турецкую поддержку и никак не мог стать средоточием «ужаса блокадного положения». Объективный подход предполагает знание самого предмета представления, способность выделять детали и нюансы. В любом другом случае политическая публицистика не может претендовать на «непредвзятость», независимо даже от степени пристрастности самого автора и его национальной принадлежности. Истина отличается от банальности не результатом, скорее - процессом. В истине присутствует момент неожиданного, она любит заставать врасплох. Банальность скучнее, это всегда полудрема. Посему положение мое незавидное: с одной стороны, я буду излагать вещи все же банальные, с другой – надеяться, что читатель сильно скучать не будет. Единственным выходом из положения мне представляется написание книги для современного непредвзятого читателя «О хорошо забытом прошлом». Panorama.am