Analitika.at.ua. О Низаме и не только…

В конце XIXв. наметилось изменение политики самодержавия в отношении и тюркского населения региона. В немалой степени это обусловливалось опасениями по поводу усиления позиций пантуранизма, активными поборниками которого выступали закавказские татары. Фиксировалась необходимость привлечения последних «на свою сторону» путем предоставления им ряда привилегий.

Российские мусульмане еще не имели своей партии, и считалось, что посредством «политики пряника» можно: с одной стороны, пресечь на корню распространение опасной идеологии, с другой – расшатать позиции «революционно настроенных»армян хлесткими ударами «мусульманского кнута».

Фактор отсутствия «своей партии» у российских мусульман также был принципиально важен, тем более что, к примеру, у армян функционировало (параллельно) сразу несколько политических организаций, в том числе левых. «Так, среди основных вопросов, по мнению властей, наименее опасным был мусульманский. Объяснение правительство видело в "культурной отсталости” мусульман по сравнению с поляками, армянами, финнами, немцами. Также по оценкам властей, среди мусульман практически не было левых». Пантюркистскому курсу всецелой политической интеграции татарского населения в тюркское пространство самодержавие противопоставило вектор «раздельной интеграции татар в российское пространство», предполагавший поглощение набиравшей обороты пантюркистской волны «заигрываниями на местах»: «волнорезы» ставились тогда во многих взрывоопасных регионах. Член Государственного совета барон Н.Николаи в 1882г. подчеркивал: «Российская империя состоит из двух органических элементов: коренного русского государства, сердцевины империи, ее ядра, обнимающего большинство то (того) населения, которое принадлежит к русско-славянскому племени, и из разнородных, разновременно присоединенных инородческих и иноплеменных окраин: Царство Польское, Прибалтийский край, Финляндия, в большей мереСибирь, Туркестанский край, Кавказ и Закаспийский край... <> Так как всякое государство для утверждения своей силы должно стремиться к возможному объединению разнородных элементов, то <> естественно, что государственная политика требует, чтобы эта цель объединения была преследуема постоянно, настойчиво, но вместе с тем осторожно и разумно. Никакая приобретенная веками национальная или племенная своеобразность не сдается без борьбы к поглощению, а потому, при преследовании целей объединения, необходимо с этим естественным законом считаться и часто делать ему временные уступки, не упуская из вида главные цели окончательного создания гармонического единства».

Рубеж двух столетий – это период, когда властям крайне важно было свернуть перспективу тюркской солидаризации, загубить ее прямо в зародыше и заставить народы тюркской группы языков признать в общем-то очевидное: закавказские татары, крымские татары, поволжские татары (казанские татары и татары-мишари), абаканские татары (хакасы), башкиры и т.д. при всей своей очевидной близости все же совершенно разные этнические группы и союзы. Иными словами, прекрасно осознавалось, что «география» собирательного названия «татары» себя изжила и должна уступить место новой «истории». Особенно явственно анахронизм ощущался на фоне активной деятельности закавказских лидеров пантюркистского движения, к тому времени отказавшихся от официального «татарского» самоназвания. Одной из характеристик времени и стал предложенный Василием Величко образ «адербайджанца» – неизвестный дотоле русскому обществу образ, заменивший традиционный тип «жестокого и невежественного кавказского татарина». Этот черносотенец не только продуманно разбивал стереотипы, он стал фактическим «первооткрывателем» нового народа: «У адербейджанцев кровь несомненно благородная; они от природы добры, мужественны, великодушны, способны к умственному развитию. Идея государственности, притом сильной, внушающей уважение к власти, традициям и порядку, несомненно им присуща <...> Насколько армяне и евреи, в силу расового инстинкта, нутром враждебны всякой государственности, особенно идее неограниченной монархии, настолько адербейджанцы стихийно, органически ей сочувствуют: даже мятежники, даже разбойники».

Величко практически впервые употребляет термин «адербейджанцы», понимая под ним уже не разрозненные афшарские, каджарские, айрумские, карапапахские и другие тюркские племенные союзы, а всех без исключения шиитов Закавказья. Представитель великоросских шовинистических кругов действовал весьма грамотно: противопоставлял новый термин «адербайджанец» не только армянскому фактору, но также изживавшему себя в регионе названию «татары» с одной стороны, и приобретшему новое политическое звучание понятию «тюрки» – с другой. Само понятие «тюрок» он пытался «вернуть» в научную плоскость, использовать исключительно в этнографическом смысле и, таким образом, лишить «политического содержания». Он пишет: «Адербейджанцев называют татарами, но это совершенно неточно, если относить притом татар к племени монгольскому. Если в жилах адербейджанцев и есть татарская кровь, то лишь как результат монгольского нашествия времен Батыя, Мангу и (в Закавказье) Хуллагу-хана; такого же рода результаты остались и после арабов: доселе в восточном Закавказье попадаются люди арабистанскаго типа... напоминающие мулатов, с очень темною кожей и курчавою шерстью на голове. По основному же происхождению адербейджанцы – тюрки, туранцы, кровные родственники древних огузов, сельджуков».

«Волнорезная политика» пронизывает сочинения Величко: «Культурное развитие адербейджанцев так или иначе может повести их к усвоению только русских, а не западноевропейских начал; подобно татарам Поволжья, подобно населению средне-азиатских ханств, адербейджанцы в культурном смысле естественно тяготеют именно к русскому строю, являющемуся для них, так сказать, природною стадией развития <...> С понятием ислама принято у нас связывать фанатизм <> К вопросу об исламе мы доселе относимся некультурно. Мусульмане в нашем государстве по численности занимают после русских первое место, у нас же даже не существует перевода книги "Le Coran analyse”, являющейся настольною для всякого французского чиновника в северной Африке».

Таким образом, Василий Величко стал первым, кто попытался «загнать» неграмотное и разрозненное мусульманское население Закавказского региона под единый «азербайджанский шатер», несмотря даже на то, что скотоводческие семьи предпочитали отстаивать свой отдельный шатер и свою отдельную яйлу. Вместе с тем он был представителем реакционных кругов и выражал не только (да и не столько) свои настроения. Противопоставление «азербайджанцев» армянам черносотенец обосновывал всеми возможными средствами. Например, прорабатывал для столичного обывателя тезис об армянской алчности, о том, что хитрость в крови у всех армян: «если взять мусульманина-адербейджанца, хотя бы из разбойников, но верующего мусульманина, и "всеми уважаемого”, обласканного кавказскими властями "христианина” – армянина, с дипломом доктора философии в кармане и почетным званием на визитной карточке, то все нравственные преимущества окажутся на стороне первого; хотя и грешник, но искренно верит в Бога, и по этому одному душа его в основе христианка, второй – просто одетое в английский сюртук хитрое животное, для которого христианство – мертвая и вдобавок искаженная буква».Как отмечалось выше, одним из факторов, обусловивших откровенное заигрывание Василия Величко с закавказскими татарами, было отсутствие мусульманской партии в России. На фоне деятельности заполонивших империю «национальных партий» это обстоятельство, с точки зрения редактора газеты «Кавказ», выгодно отличало татарское движение, позволяло расчленить его посредством «выделения» новых наций и их последующего обособления. Panorama.am