Analitika.at.ua. Религиозный фактор, несмотря на растущую секуляризацию современного мира, по-прежнему играет огромную роль. О роли религии в жизни современной Армении и Нагорного Карабаха рассказывает ереванский политолог, руководитель аналитического портала Voskanapat.info Левон Мелик-Шахназарян, принимавший активное участие в боевых действиях на военной стадии карабахского конфликта.

– Говоря о карабахском конфликте, эксперты обычно акцентируют внимание на его политических, экономических, военных причинах. Имеет ли происходящее религиозный аспект? Можно ли рассматривать события конца восьмидесятых–начала девяностых годов вокруг НКР в плоскости христианско-мусульманского противостояния?

– Я бы сформулировал иначе: армяно-мусульманское противостояние. Карабахское движение, как известно, было начато армянским населением Карабаха и изначально носило исключительно национально-освободительный характер, без религиозного аспекта. При этом использование определения «освободительный» означало, что население Карабаха принудила к этому шовинистическая политика Азербайджанской ССР. Эта политика носила религиозный характер ровно в той степени, в которой при советской власти относились к религии вообще.

Однако со временем азербайджанская сторона сделала все возможное, чтобы придать противостоянию религиозный характер. В свою очередь мы старались отстраниться от подобного видения Карабахского движения, поскольку оно, с одной стороны, не соответствовало действительности, а с другой – могло стать причиной большого пожара в регионе. Тем не менее, Азербайджану, особенно после военного переворота, в результате которого к власти в этой республике пришел Гейдар Алиев, до определенной степени удалось преподнести наш конфликт исламскому миру в качестве проявления глобального христианско-мусульманского противостояния.

Интересно, что в соседнем Иране, например, подобной интерпретации карабахского конфликта не поверили. Но вот в Афганистане, в Чечне, в некоторых арабских государствах азербайджанская пропаганда добилась успехов. В результате этого уже с 1992 года карабахцам пришлось обороняться от агрессии Азербайджана, усиленной многими тысячами исламских наемников и фанатиков из названных государств и регионов. Достаточно сказать, что только из Афганистана на «священный джихад» прибыло свыше 3,2 тысячи моджахедов, уверовавших, что им выпала судьба воевать с братьями-мусульманами против гяуров.

Против Нагорно-Карабахской Республики, кстати, воевали и многие лица, впоследствии приобретшие печальную известность убийц и кровопийц: Шамиль Басаев, Хаттаб, Руслан Гелаев, Доку Умаров, Салман Радуев, афганские и пакистанские талибы, турецкие ультранационалисты… В те годы Баку активно прибегал к услугам названных террористов, способствовал укреплению связей между ними, создавал непрерывную цепь террористических организаций от Индонезии до арабских стран. Фактически в войне против молодой республики сколачивалась новая сила – международный исламский терроризм, и мы, кстати, не раз предупреждали об этом. Но, как видно, чужая беда не болит. В итоге мы получили то, о чем я сказал: армяно-мусульманское противостояние.

Миру еще предстоит оценить значение победы НКР в борьбе против агрессии Азербайджана. Убежден, если бы Азербайджан с тысячами привлеченных исламских экстремистов победил, то сегодня в огне кровавого исламского экстремизма полыхал бы весь Ближний Восток, а также огромные регионы России. А пока исламский терроризм лишь пытается «стать на крыло», и об этом тоже надо знать.

– Рядовому россиянину известно об этих фактах гораздо меньше, чем об участии тех же чеченцев в грузино-абхазском конфликте. Почему об этом так мало говорится? Насколько существенна была роль наемников-исламистов в карабахском конфликте?

– Я бы не стал категорически утверждать, что афганские и чеченские боевики были наемниками. Что касается афганских моджахедов, то деньги за них получил Гульбеддин Хекматияр, бывший премьер-министр Афганистана, лидер исламистской партии «Хезб е-Ислами». А прибывшие в Азербайджан и оттуда уже в Карабах тысячи моджахедов как были нищими, так и остались таковыми – те, кто остался в живых, конечно.

Что касается чеченских боевиков, то, по моим сведениям, они также воевали не за деньги. У них была договоренность с руководством Азербайджана: все захваченное ими трофейное оружие должно было быть переправлено в Чечню, для войны с остальной частью Российской Федерации. Таким образом, успехи Армии обороны НКР косвенным образом сокращали потери федеральных сил России в Чечне. Тем не менее, необходимо учесть, что всеми прибывшими в Азербайджан боевиками двигала именно идеология всемирного джихада. Об этом говорится немало, но, к сожалению, в основном в армянской прессе. Какие-то могущественные политические силы наложили табу на освещение этого вопроса. Между тем, подобная страусиная политика повторяет ошибку начала девяностых годов прошлого века, когда наши доказательства участия исламистских сил в войне против НКР замалчивались. Впоследствии это обернулось взрывом исламского террора во всем мире, в том числе и в России.

Роль исламских террористов в Карабахской войне действительно велика. Закавказские турки – далеко не лучшие воины, и лишь пребывание в их рядах тысяч имевших военный опыт террористов помогло Азербайджану продержаться целых три года. Интересно, кстати, что те же афганские моджахеды, начиная с марта 1993 года, в основном привлекались к созданию заградительных отрядов, расстреливая бегущих с поля боя азербайджанских солдат. Тем не менее, наличие многих тысяч «джихадистов» в вооруженных силах Азербайджана не повлияло на исход войны, хотя и стало причиной больших потерь с обеих сторон.

– Учитывая, что карабахские бойцы шли в бой с отличительными белыми крестами на рукавах, такой же крест сияет на броне танка, первым ворвавшегося в Шуши, и т.д., очевидно, что христианская самоидентификация, по крайней мере, сыграла роль в мобилизации карабахцев. Или этим можно пренебречь?

– Белые кресты у наших бойцов были не только на рукавах, но и, зачастую, на спине. Использовался этот отличительный знак на начальном этапе военных действий, когда в Карабахе армянские поселения находились вперемешку с азербайджанонаселенными. В этих условиях, да еще во время ночного боя, немудрено было попасть под «дружественный огонь», как ныне это модно называть. Учитывая, что обе стороны пользовались советской военной формой, необходим был яркий отличительный знак, подобие сигнала «свой». А вот то, что подобным знаком был избран крест, видимо, объясняется верой, возможно даже подсознательной, в спасительную силу символа христианства. Утверждать об определяющем значении христианской самоидентификации в мобилизации карабахцев я бы не стал. Гораздо большую роль в этом сыграла национальная идентификация. Но с другой стороны, и это тоже факт, в годы войны у карабахских армян, да и у всего армянского народа, существенно возросла христианская составляющая национальной идентификации.

– Возможна ли большая «исламизация» карабахского конфликта в период нынешнего обострения? Способен ли, к примеру, Ильхам Алиев провозгласить джихад для «освобождения» Карабаха с целью дополнительно мотивировать азербайджанскую армию и заручиться поддержкой исламских государств?

– Ильхам Алиев не имеет полномочий провозглашать джихад. Этих полномочий не имеет также и духовный глава Азербайджана шейх уль-ислам хаджи Аллахшукюр Паша-заде. Пару лет назад он было «пригрозил» населению Нагорно-Карабахской Республики джихадом, но в Арцахе его слова восприняли как выступление придворного шута. Однако большая, чем была, исламизация конфликта не только возможна, но и практически неизбежна. Азербайджан провел огромную работу по привлечению исламских государств к противостоянию с Арменией. Мало кому известно, но Пакистан, например, до сих пор не имеет с Арменией дипломатических отношений и не признал Республику Армения в качестве суверенного государства. Исламабад в открытую мотивирует это наличием у Армении конфликта с исламским Азербайджаном.

В стремлении заручиться поддержкой исламских государств Баку проводит огромную работу в Организации Исламская конференция. По инициативе Азербайджана создана молодежная составляющая ОИК, в которой проповедуются откровенно исламистские, человеконенавистнические взгляды. В Пакистане, Индонезии, Афганистане, Малайзии, странах Центральной Азии и пр. издаются огромными тиражами книги, предвзято, мягко говоря, представляющие проблему нагорно-карабахского конфликта. В этой литературе особый упор делается на христианскую веру армян. Вся эта пропагандистская деятельность, безусловно, влияет на умы и настроения молодых мусульман этих государств. Уверен, что в случае возобновления вооруженной стадии азербайджано-карабахского противостояния азербайджанские охотники за душами окажутся в этих государствах. Не исключаю также, что ими уже подготовлены списки «добровольцев», готовых погибнуть в горах Карабаха.

– Актуальны ли сейчас панисламистский и пантуранистский проекты или они теперь интересны лишь историкам? Возможна ли активация этих проектов в связи с неоосманистской политикой современной Турции, в которой все большую роль играет исламская составляющая?

– По моему глубокому убеждению, идеология панисламизма всегда являлась голубой мечтой романтично настроенных мусульман. Ни сегодня, ни в обозримом будущем этим планам не суждено сбыться: уж слишком велики противоречия между разными ветвями ислама (события в Ираке являются тому подтверждением), уж слишком много веков длится противостояние между шиитами и суннитами, салафитами, алевитами и т.д.

А вот идеология пантуранизма и ее составляющей – пантюркизма – одна из реальных угроз существующему миру. Собственно говоря, само рождение Азербайджанской республики в конце мая 1918 года явилось одним из этапов реализации проекта пантюркизма. Вторым серьезным ее успехом следует считать оккупацию Турцией северной части Кипра и «создание» там турецкого государства.

Широко распространенная в Турции и Азербайджане идеологема «один народ – два государства» – это не пустые слова. За ней стоит целое направление в политике, несущее угрозу не только для армянских государств, но и для России и Китая. Само это выражение принадлежит покойному президенту Туркмении Сапармурату Ниязову и приведено в его знаменитой «Рухнаме». Что интересно, Ниязов имел в виду Туркмению и Турцию. Гейдар Алиев оказался банальным плагиатором, однако это обстоятельство не принижает степени исходящей из Турции и Азербайджана опасности идеологии пантюркизма. Интересно также, что эта идеология родилась на просторах Российской империи. Первыми ее пропагандистами были Юсуф Акчура, Исмаил Гаспринский, Ахмед Агаев, Мирза Фатали Ахундов. Не найдя среди тюрок России широкой поддержки, они перебрались в Турцию, в которой нашли богатую почву для своих идей. Ныне наблюдается обратное движение, и теперь уже Турция и Азербайджан проповедуют в России идеологию пантюркизма.

Исповедуемый современной Турцией неоосманизм – это попытка возродить влияние Турции на всем пространстве бывшей Османской империи, от Центральной Азии до Балкан и от Северной Африки до Крыма. Однако планы нынешних идеологов и практиков неоосманизма еще более масштабны и охватывают значительные территории России (Поволжье, Татарстан, Башкортостан, Кавказ, Восточная Сибирь…), а также северные регионы Ирана и Китая (Синьцзян). При этом в Турции хорошо помнят, что после падения Халифата функции халифа всех мусульман перешли к турецкому султану, то есть в Османской империи существовало совмещение светской и духовной власти. Именно к восстановлению былого могущества стремятся в современной Турции. При этом турецкий неоосманизм стремится к идеологическому и политическому объединению не только тюркоязычных народов, но и народов, исповедующих ислам суннитского толка. По сути, приставка «нео» означает как большую, чем во времена Османской империи, географическую распространенность власти Анкары, так и отторжение (уничтожение, порабощение) шиитов, если они не являются тюрками.

– Рассматривают ли НКР и Армения Россию как христианского союзника или речь идет исключительно о военном, экономическом, политическом стратегическом союзе?

– Пожалуй, население НКР и Армении видит в России в первую очередь именно христианского союзника. Все остальное – военная, экономическая или политическая составляющие стратегических союзнических отношений воспринимаются в качестве придатка к христианской сущности отношений двух народов. При этом на моей памяти произошла трансформация отношения армянского народа к русскому. Если в начале девяностых Россия воспринималась как естественный союзник в противостоянии с тюркским миром (в этом было больше желаемого, чем действительности, естественно), то в последующем, в результате более чем невнятной внешней политики Ельцина, в армянском народе родилось «оправдание»: Россия и русский народ – суть разные явления. То есть в сознании армян Россия официальная отделена от России высшей, народной. Именно эта высшая Россия воспринимается армянским народом как Россия христианская, братская.

На протяжении нескольких лет я был очевидцем удивительно показательного явления, когда возглавляемые русскими генералами (один Сафонов чего стоил!) внутренние войска МВД СССР в буквальном смысле уничтожали армянские деревни Карабаха, а армянские бабушки подкармливали русских солдат. «Русский не виноват, он солдат, который выполняет приказ» – эту фразу тогда можно было услышать практически ежедневно. В Геташене женщины чуть не разорвали моего друга, пристрелившего офицера славянской внешности, ведущего азербайджанских омоновцев на штурм деревни. Это было еще до операции «Кольцо», когда ВВ МВД СССР буквально стерли с лица земли древнее армянское село Геташен. Но и после этой операции, командовал которой опять-таки русский генерал, а также последовавшей следом депортации 24 армянских сел Карабаха, отношение к русским у геташенцев не изменилось. «Русский солдат не виноват. Пусть будет проклят тот, кто ему отдал этот приказ» – эти слова и сегодня рефреном звучат в рассказах геташенцев, повествующих о страшных последних днях деревни. К сожалению, вынужден констатировать, что правители России не раз в истории эксплуатировали эту любовь армян к русскому-христианину. Да и сегодня в отношениях Россия – Армения можно заметить эту тенденцию. Тем не менее – говорю об этом с полной убежденностью – на отношении простых армян к высшей, христианской России это не отражается. Недавно в Степанакерте прошла церемония закладки православного храма, на которой присутствовали представители РПЦ из Москвы. И мне особенно приятно сообщить, что решение о строительстве храма было принято гражданами НКР русской и армянской национальности совместно.

– Очевидно, что утрата Карабаха будет означать крах армянской государственности. Какова позиция Армянской Апостольской Церкви в вопросе разрешения карабахского конфликта? Одобряет ли она справедливую оборонительную войну?

– Вы совершенно правильно считаете, что утрата Карабаха будет означать крах армянских государственностей. И наша Церковь это, безусловно, понимает. Вообще, на протяжении всей истории Армянская Церковь находилась в авангарде национального движения армянского народа. Особенно большое значение имело это явление в периоды отсутствия у армянского народа собственной государственности. Церковь исполняла обязанности как духовной, так и светской власти. С учетом особенностей армянской истории невозможно переоценить значение ААЦ в сохранении армянского народа.

После принятия Арменией в 301 году христианства в качестве государственной религии трудно припомнить какое-либо общенациональное явление, в котором Церковь не заняла бы выраженную национальную позицию. Так было в пятом веке, во время прославленной Аварайрской битвы, так было в последующие века. Так же происходит и сегодня. Во время Карабахского движения и отражения агрессии Азербайджана, например, духовный лидер Арцаха, архиепископ Паргев Мартиросян стал духовным лидером карабахских армян, столпом, излучающим и внушающим уверенность в справедливости борьбы арцахских армян. Соответственно вели себя и священники, и дьяконы, в трудные минуты даже бравшие в руки оружие и вместе с паствой защищавшие родную землю от агрессора. Диакон Раффи, например, погиб во время освободительных боев в Гадрутском районе. Никогда не забуду, как в Шаумянском районе, в самый разгар тяжелого боя, рядом со мной вдруг оказался дьякон, ныне священник, Тер-Корюн. Со словами «С нами Бог! Неодолима сила Креста Животворящего!», держа в руках огромный для его роста гранатомет, спрыгнул он к нам в окоп. В Арцахе хорошо известен подвиг священника Тер-Григора, с автоматом в руках защищавшего от противника нашу национальную святыню – величественный храм ХII века Гандзасар.

– Должна ли Церковь вмешиваться в политику или ее задачи ограничены стенами монастырей и храмов, на чем повсеместно настаивают светские борцы с «клерикализацией»?

– Я считаю, что наша Церковь не должна и не вправе ограничиваться узкорелигиозными проблемами. Богатейший опыт сохранения государственности, огромный опыт духовно-национального воспитания, способность словом и делом поднимать массы, пропагандировать и развивать духовное богатство народа – все эти навыки ААЦ органично приводят ее к праву духовного единоначалия в армянском обществе. Не может часть народа, веками способствовавшая развитию и обогащению национальной культуры, сохранению национального образа жизни, мировоззрения, оставаться в стороне от национальных проблем. Армянская Церковь – один из важнейших символов армянских государственностей, маяк, притягивающий к себе рассеянное по всему миру армянство. У нас – национальная Церковь, и это говорит о многом.

– В советское время в Нагорно-Карабахской автономной области были закрыты все без исключения храмы, а в древних монастырях, как с болью описывали очевидцы, бродили ослы и коровы. Возможно ли связать этот пусть вынужденный, навязанный атеистическими властями, но отход от веры с последовавшей в девяностые трагедией Карабаха?

– В Азербайджанской ССР жило примерно 550 тысяч армян, а действовали всего две церкви: в Баку и Гандзаке (Гянджа). И если в закрытых церквях бродили разные животные, это, поверьте, было благом, ибо сотни и тысячи армянских церквей азербайджанская власть просто разрушила. Оскверненный храм можно очистить с помощью истовых и искренних молитв, разрушенные восстановлению не поддавались. Позвольте не согласиться с Вами и в другом: борьба с церквями, их целенаправленное уничтожение проводились не атеистическими, а антихристианскими руководителями Азербайджанской ССР.

Наконец, не могу согласиться в третьем: трагедия Карабаха имела место до 1988 года, когда отлученное от Церкви и потерявшее высший смысл бытия население Арцаха мирилось с высшей несправедливостью – плененной Родиной. А вот возвращение к национальным и духовным устоям стало мощнейшим стимулом, поднявшим людей с колен и подвигнувшим их на священную борьбу. Затем последовала агрессия Азербайджана, война, сыгравшая роль чистилища на пути возвращения к Богу, к истокам.

Армяне Карабаха воевали за землю, обильно политую нашей кровью в многовековой борьбе за сохранение христианства, за Родину, каждый квадратный сантиметр которой озарен светом христианства, за наши храмы и святыни, за нашу память и национально-духовную идентификацию. Мы не могли не победить, ибо наше «С нами Бог» было высечено не на пряжках солдатских ремней, а в душах воинов. Мы не могли отступить, ибо не могли предать Родину, землю, на которой армянские дети впервые, вслед за великим Маштоцем, повторили хором: «Айб, Бен, Гим…» Карабахская война – не трагедия, а великая победа жертвенного духа армянина-христианина. Яна Амелина, noev-kovcheg.ru