Analitika.at.ua. Летом 2008 года десять армян в возрасте от 20-ти до 50-ти
лет, почти незнакомые друг другу, из Еревана, Москвы и Лос-Анджелеса собрались
в захолустном турецком Игдыре, чтобы в сопровождении курдских проводников
подняться на вершину горы Арарат. Это путешествие, два года спустя, легло в
основу документальной кино-поэмы "К Арарату” известного режиссера Тиграна
Хзмаляна - одного из участников того восхождения. На прошлой неделе в
гостеприимном зале организации "Интерньюз” состоялся премьерный пресс-показ
этого фильма, снятого благодаря финансовой поддержке Ереванского коньячного
завода.
День, на который была назначена премьера, выдался мрачным и
дождливым, а ближе к часу показа небо и вовсе разверзлось ливнем, достойным
вселенского потопа. Пробираясь на премьеру через бурлящие по улицам потоки,
едва ли не по колено в воде, я не раз пожалела, что где-то рядом не оказалось
Ноева Ковчега. Впрочем, наверно, в этом была своя символика - путь к Арарату не
мог быть простым…
Не многие из приглашенных решились преодолеть погодные
трудности, но те, кто все-таки проявили стойкость, были вознаграждены сторицей.
Сидя в полупустом зале, в насквозь промокшей от дождя одежде, мы смотрели на
экран, и кадр за кадром, ведомые гидом-режиссером, будто и сами, шаг за шагом,
восходили на вершину священной горы.
"К Арарату” - это фильм-медитация, в каком-то смысле, может,
и фильм-исповедь. Рассказывать про него или писать на него рецензию
бессмысленно. Такие фильмы каждый зритель видит и воспринимает по-своему,
вероятно, так же, как у каждого из нас есть свое, очень личностное и
неповторимое видение и восприятие Арарата. А потому, чтобы те, кому не
посчастливилось побывать на премьере, смогли без посредников составить собственное,
хотя бы частичное, впечатление, мы решили просто предложить читателям несколько
отрывков из литературного сценария к фильму, любезно предоставленные редакции
автором Тиграном ХЗМАЛЯНОМ.
Увидеть Арарат с другой, обратной стороны для армян моего
поколения было, пожалуй, труднее, чем увидеть обратную сторону Луны. Снимки
Луны с середины ХХ века были уже доступны благодаря полетам советских спутников
и американских астронавтов. Но и полвека спустя мы ехали к горе, скрывая свою
национальность, на машине с турецкими номерами и пряча под одеждой взятые с
собой армянские флаги.
Мы ехали к своей святыне, на паломничество, прячась, как
разлученные любовники, пробирающиеся на тайное свидание; мы ехали к себе домой,
к колыбели своей цивилизации, как воры или контрабандисты, ночью, крадучись и
скрываясь от солдат на турецких заставах, колючей проволокой и штыками
отделяющих нас от нашей горы...
Может быть, годы спустя, те, кто посмотрит этот фильм, не
поверят в наши страхи и страсти; действительно, не странно ли в сегодняшнем
мире добираться тайком и делать крюк в полтысячи километров, чтоб подойти к
горе, которая стоит всего-то километрах в 50-ти от Еревана, по ту сторону
армяно-турецкой границы. Я буду счастлив, если какой-нибудь армянский юноша в
будущем посмеется надо мной. Значит границы будут уже открыты, и его уже никто
не разлучит с Матерью-Горой. Но тогда, в 2008-м, это будущее еще не наступило.
У нас тогда было только наше общее прошлое и наше, свое, настоящее. И была цель
- вершина.
Неожиданностью стало для нас то, что Арарат, который мы всю
жизнь считали двуглавой вершиной, на самом деле состоит из двух совершенно
отдельных гор. Но поразмыслив, понимаешь, что ошибки здесь нет. С самого начала
человеческой истории, со времен всемирного потопа, название Арарат относилось к
обеим вершинам армянской святыни. Вот эти строки из Библии: "И остановился
ковчег в седьмом месяце, в семнадцатый день месяца, на горах Араратских…”
Но у каждой из вершин есть и свое собственное имя. Главная,
большая гора по-армянски называется Масис, что, собственно, и означает
"большая”, "огромная”. Корень этого слова понятен в любом из индо-европейских
языков, в созвучии со словами "массивный”, "масса”, "величина”. Став главной
горой человеческой истории, Масис словно символизирует собою силу и мощь,
отцовское, мужское начало природы.
Малая же гора с той же древней простотой и прозрачностью
называется Сис - что связано с женским, материнским началом и означает на всех
европейских языках женскую грудь. Нежный женственный конус Сиса издали и похож
более всего на грудь, полную молока.
Так, объединяя в себе мужское и женское, силу и нежность,
мужество и красоту, Масис и Сис стоят посреди мира, между пятью морями и тремя
озерами, двуглавой вершиной Арарата, спасителем и колыбелью человечества. Нужно
ли объяснять, почему армяне, пять тысяч лет прожившие у подножья этой горы,
считают ее своей святыней и символом? Нужно ли объяснять, почему мы при первой
же возможности не жалеем ни сил, ни времени, ни денег, чтобы добраться до своей
горы и начать восхождение к ее и к своим вершинам?
Арарат похож на родильный дом матери Земли. Здесь, на
полпути к небу, повсюду лежат камни, извергнутые из самого центра Земли, из ее
нутра и утробы. Они застыли здесь как вывороченные внутренности планеты,
окаменевшие со времени этих великих родов.
Черный цвет царит здесь - он в цвете скал и растений,
животных и птиц. Даже стекающие с горы ручьи оставляют после себя черный след.
Черный - один из четырех главных цветов на Арарате. Остальные три - это белый
цвет снега на вершине Масиса; синий цвет близкого неба; и желтый цвет
выгоревшей на солнце травы. Даже цветы, изредка попадающиеся тут, повторяют
оттенки этих четырех цветов.
Но цветы преподали мне еще один урок. Я заметил, что цветы
на Арарате растут всегда на овечьих тропах и часто - из кучи навоза. И это
естественно - в такой каменистой пустыне лошади и овцы охотно поедают цветы,
затем их семена попадают с навозом на новое место и вновь вырастают на тропе.
Цветы - самое прекрасное и возвышенное - вдруг оказываются неразрывно связаны с
навозом - чем-то низменным и постыдным. И вдруг понимаешь, что и в жизни, как в
природе, возвышенное и низменное суть едины и не могут существовать друг без
друга. И это одна из простых и великих тайн бытия...
Арарат - потухший вулкан, окаменевший взрыв лавы,
распадающейся на куски туфовой щебенки при каждом камнепаде, таянии снегов,
дожде и просто при ходьбе по нему. Поэтому каждый шаг по горе вызывает ее
разрушение. Глухой ропот камней, постоянно осыпающихся из-под ног, похож на сдавленный
стон боли, издаваемый горой, словно сказочным гигантом. И потому нельзя ходить
на Арарат, тем более подниматься к его вершине праздным туристом, не понимая,
куда ты пришел и чего ему стоит каждый твой шаг - если ты это делаешь без цели,
без смысла, без любви, без робости, без боли. Ибо покорение горы не может быть
целью. Арарат вообще невозможно покорить. Ему можно только покориться. К
полудню вдали послышался страшный грохот. Это был не стук падающих камней, к
которому мы уже привыкли за два дня пути, а нарастающий рев, превратившийся
вскоре в безумный поток воды, вперемешку с камнями и песком, обрушившийся с
соседней скалы. Это было еще одно из чудес Арарата - дневной водопад, который
образовывался из тающих под солнцем льдов вершины и к часу пополудни достигал
размеров настоящей горной реки. К вечеру снега остывали, и в полночь водопад
иссякал, чтобы назавтра в полдень вновь сорваться с вершины бурным потоком.
Нигде и никогда в жизни я не пил такой живой и сильной воды, снимающей с души
усталость и страх и наполняющей тело счастьем.
Привычные нам несмертные грехи становятся здесь порой
смертельно опасными. Гора учит всему заново. Например, тому, что нельзя много
есть и пить - и не только потому, что еды и питья здесь немного. Излишества
просто опасны для жизни на этой Горе, на границе трех стран, на линии вечных
снегов, между землей и небом.
На Горе нет места пустым словам и глупым поступкам.
Подавленные окружающей красотой, тишиною и вечностью, мы постепенно учились у
Горы молчать и слушать ее, а не болтать, не хвастаться, не спорить. К тому же
Гора учит правильно дышать - здесь ведь нет лишнего воздуха, а дышать лучше
молча. Еще Гора заново учит ходить. Я думал, что хоть это я умею, как и все. Но
Гора учит ходить так, как только и можно ходить на Горе - думая над каждым
шагом, словно в шахматной игре; ища, куда и как поставить ногу, ибо неверный
шаг вызывает поток мелких камней, падающий на людей, идущих за тобой, и
постепенно увлекающий все более крупные камни, валуны и глыбы, и образуя целый
обвал, с грохотом заполняющий все пространство вокруг, пока не затихнет в
ближайшей пропасти.
Зачем люди ходят в горы? Гора - это ближайшее место к небу
на земле; кратчайший путь от земной жизни к безжизненности космоса; возможно,
поэтому вечная тяга человека к горам объясняется его зачарованностью тайной
жизни и смерти. Поднимаясь в гору, человек за день успевает пройти всю свою
жизнь - от теплой долины рожденья до смертельного холода ледяной вершины. В
сущности, тайный смысл восхождения в горы - в коротком счастье возвращения -
назад - от смерти к жизни. Это не тщеславие, а смертельное стремление смертного
испытать смерть при жизни - и остаться живым.
Но все это не объясняет особой армянской тяги к Арарату. Мы
идем туда, неся с собой весь груз тысячелетий своей истории, всю боль прошлого
и все надежды на будущее. Арарат для армян - это место, где исполняются все
желания. Но на вершине ты словно достигаешь просветления и понимаешь - больше
желаний нет. И нет желания больше, чем то, что исполнилось здесь и сейчас. Ты -
здесь. Отсюда все твои дороги ведут только вниз. Это высшая точка - если и не в
географии мира, то уж наверняка в твоей личной биографии. Вершина твоей жизни и
судьбы.
Конец пути оказался началом. На вершине Арарата я упал и
заплакал, как новорожденный младенец - от боли и счастья, от страха и свободы,
от усталости и одиночества. В этот момент я родился. Елена КУРДИЯН, RA.am
Любое использование материалов сайта ИАЦ Analitika в сети интернет, допустимо при условии, указания имени автора и размещения гиперссылки на //analitika.at.ua. Использование материалов сайта вне сети интернет, допускается исключительно с письменного разрешения правообладателя.