Analitika.at.ua. Сели в одном кафе поблизости от мечети, выпили чай. При расставании я спросил Джорджа: «Ты напишешь о том, что испытал и увидел?». Он ответил: «Да, конечно, потому что теперь я не американец, не армянин, я анатолиец». Если склоки не будет, то мы с армянами станем очень хорошими друзьями. Они тоже ростки анатолийской земли...
Джордж Накникян был заведующим кафедрой философии университета Индианы. Теперь, как и я, вышел на пенсию. Дедушку Джорджа во время событий 1915г. в Шапингараисаре убили мы...
Турецкому он научился от отца, и голос у него был просто поразительный. Если бы вы слышали, как он пел «Бархатный кошелек», вы бы восхитились. Как и у всех турецких армян, у него были комплексы, связанные с любовью и ненавистью. Он очень злился на Турцию, но в то же время очень любил ее. Не помню, как мы познакомились. Всегда встречались в университете Индианы. Подружились. Он приходил ко мне домой, мы играли в нарды. Я звал его «Коджа Гяур», и мы смеялись.
Джордж хотел приехать в Турцию, но боялся. Мать говорила: «Не надо ехать, турки убьют тебя». По-моему, был 1976г. Однажды я сказал Джорджу: «Давай поедем. Поедем в Турцию, я тебя защищу, не беспокойся». Сели в самолет, принадлежавший «Турецким авиалиниям», и приехали в Анкару. Два дня провели там, погуляли по Анкаре, затем на автобусе отправились в Чорум, откуда должны были поехать в Шапингараисар – на родину Джорджа.
Аромат пшата
По дороге лопнуло колесо автобуса. Пока ее меняли, мы шагали по дороге. Весна все вокруг наполнила ароматом пшата. Весной Анатолия цветет, пробуждается от зимнего сна. В это время невозможно насытиться вкусом и запахом анатолийской земли. Цветущая зелень великодушно принимает вас в свои объятия.
Мы отдыхали в тени пшата, когда увидели сельчанина. Поздоровались и спросили: «Можно сорвать одну ветку с вашего пшата, уж очень хорошо пахнет?». «Большую ветку сорвите, это пшат Аллаха».
Сорвали несколько веток с дерева и пока говорили с хозяином сада, он пригласил нас в дом: «Входите, пожалуйста, я вам розы из своего сада дам, сам вырастил». Мы были путниками и не могли принять его приглашение. Наш собеседник исчез на миг. Я сказал Джорджу: «Этот человек пошел сорвать для нас розы». «Не может быть! С какой стати человек, который нас не знает, будет срывать для нас розы?» - сказал Джордж. Вскоре пришел Ашир Эфенди, держа в руках два букета роз. «Аромат у роз благодатный, входите, пожалуйста, выпьем по чашке кофе», - сказал Ашир-эфенди. Джордж немного понимал по-турецки, я переводил ему. «Ашир-эфенди, мой товарищ – армянин», - сказал я. «И что это значит? Он что, не раб Божий?» - ответил хозяин. Этот ответ - первое, что удивило Джорджа. Ашир-эфенди настаивал на том, чтобы мы обязательно выпили по чашке кофе, остались на ужин. Он приготовил для нас плов, зарезал курицу, была у него и ракия. Мы заночевали у него. Срок наших билетов уже истек. На следующий день мы должны были купить новые. Джордж был просто ошеломлен этим гостеприимством. «Я этого человека прежде знал? Нет, не знал. Спроси, посмотрим, он мусульманин?».
Спросил. Ашир-эфенди ответил: «Я мусульманин, знаю одного Аллаха, одного Пророка. По-моему, это основа ислама», - сказал Ашир-эфенди. «Ашир-эфенди, политикой интересуетесь?». Ашир-эфенди был социалистом. «Спроси, узнаем, что он понимает под социализмом?» - сказал Джордж. Спросил. «Мы ни на чью шею не сядем, но и никого на свою шею не посадим», - ответил Ашир-эфенди. Его понимание социализма восхитило Джорджа.
Если бы Эджевит был фашистом...
Ашир-эфенди проработал 30 лет на угольной шахте, вышел на пенсию, выращивал этот сад. Был сторонником Эджевита. Говорил: «Если бы Эджевит был фашистом, то мы и его выкинули бы из головы».
Попрощались мы с Аширом-эфенди и продолжили свой путь. Джордж, как воды в рот набрал. Было видно, что весь внутренний мир его переворачивается. И, понимая это, я ничего не спрашивал. Добрались до Токата. Там я два года преподавал литературу. Там у меня были ученики. Погуляли по крепости. Трое застенчивых и почтительных ребенка подошли к нам. Стесняясь, спросили, кто мы. Ответили. Это были учащиеся 10-12 лет. Они погуляли с нами, задавали очень умные вопросы. Джорджу очень понравились дети. «Я хочу купить этим детям мороженое», - сказал он. Дети согласились. Пошли в парк, они присели, а я отправился навестить своих учеников. Один из них стал фармацевтом, другой – агрономом. Заговорился с учениками, припозднился. Джордж угостил детей мороженым, а дети сказали ему: «Дядя, ты нас мороженым угостил, а мы тебя чаем угостим, а то получится неудобно». Я запаздывал, и Джордж сказал детям: «Дети, вы продолжайте свой путь, из-за меня не стойте здесь». А самый старший из ребят ответил: «Не пойдет, дядя, вы иностранец, пока ваш друг не придет, мы вас одного не оставим». И когда я возвращался, Джордж, увидев меня издалека, пытался жестами что-то объяснить. Когда я подошел, он спросил: «Ильхан, где эти дети получили такое воспитание?». «Джордж, наверное, они дети Ашира-эфенди...», - ответил я.
Между нами не должна была пролиться кровь
Мы не смогли поехать в Шапингараисар: дорога была разрушена. И мы отправились в Сваз. В Чамлыбеле выпили воды из студеного ключа Кероглу и добрались до моего родного края – Сваза. В Свазе я окончил среднюю и старшую школу. Встретились со знакомыми и родственниками. Несколько дней пробыли в Свазе, гостили в доме родственников. Как-то стояли напротив здания мэрии Сваза. Я пошел купить газету. А Джорджу захотелось купить лепешку, которая стоила 100 курушей. А у него было всего 75 курушей. Ребенок, продававший лепешки, сказал: «Ничего, потом отдашь, дядя». «Я американец, я не знаю, когда снова приеду сюда», - сказал Джордж, и, ребенок, поняв его, ответил: «В таком случае дядя, эти 25 курушей – подарок тебе». Когда я вернулся, Джордж был бледен. Он обнял меня и стал навзрыд плакать. Я тоже обнял его. Два седых человека в центре Сваза стояли, обнявшись, и плакали. Собравшиеся вокруг нас люди предлагали свою помощь. Я спросил у Джорджа: «Что случилось, Джордж, почему ты плачешь?». Джордж рассказал о том, что произошло между ним и мальчиком-продавцом, и, плача навзрыд, сказал: «Ильхан, между этими добрыми людьми и нами не должна была пролиться кровь». Я подумал, что в этот момент весь ужас и ненависть Джорджа улетучились.
Оттуда мы добрались до деревни Ени Чабук. Там жила моя тетя. Открыли дверь, вошли в дом. Моя тетя, г-жа Лютфиен, пекла в тонире лаваш. При виде меня от радости воскликнула, мы обнялись. Она угостила нас лавашом с яйцом и чесноком. Для Джорджа это был самый вкусный сэндвич из тех, что он ел.
В деревне одна курдская семья праздновала свадьбу. Не спрашивая, кто мы и откуда, нас пригласили. Стол был богатым. У Джорджа было приподнятое настроение, а когда он начал петь «Бархатный кошелек», все от восхищения окаменели.
На наш стол положили новые блюда, к Джорджу подходили, обнимали, целовали ему руки. Джордж не знал, что делать. Настроение было хорошим, он встал и выразил благодарность. На свадьбе также присутствовали мои родственники из деревень Гемерек и Кемерек.
Все приглашали нас к себе в деревню, к себе домой. Один говорил, что у них был соседка – армянка по имени Сатеник, и что эта семья была очень хорошая, другой говорил, что в их доме жил варпет Торос. Ни у кого не было даже крупицы ненависти. Но, вероятно, у них было какое-то чувство вины.
Армянские соседи
Мой отец 33 года проработал учителем в деревне Гемерек. Там женился. Там родились и мы, 6 сыновей. Отец построил там дом. А теперь в этом доме жили другие. Мы побывали в нем. Раньше он казался мне большим, а теперь я увидел маленькую лачугу. В этом доме Джорджа ждал самый большой сюрприз. Я сказал Джорджу, что в этом доме на потолке арабскими буквами написано: «Этот дом построил варпет Торос». «Получается, что дом мусульманина построил армянский мастер?» - сказал он. «Да, но это еще что? На праздник наших армянских соседей мы тоже варили красные яйца и отмечали вместе с ними», - заметил я. «Мусульманин отмечал армянский праздник?» - удивился он. А я добавил: «Более того, если кого-то не исцеляли молитвы мусульманского моллы, то этот человек шел и обращался за помощью к христианскому монаху. Также и армянин обращался к молле. Таковым было мусульманство и армянство Анатолии».
Сели в кафе поблизости от мечети, выпили чай. При расставании я спросил Джорджа: «Ты напишешь о том, что испытал и увидел?». Он ответил: «Да, конечно, потому что теперь я не американец, не армянин, я анатолиец». Из Анкары я проводил его в Америку. Однако Джордж побоялся армянских организаций Америки и армянской церкви в Индианаполисе, и не смог написать то, что увидел и испытал.
Еще одна история
Расскажу также трогательную историю о теплоте армян. Ее написал мой друг Хале Корай в «Миллиет Блог»-е. Из этой длинной статьи я приведу небольшой отрывок:
«Ильхан ходжа сказал: «Расскажи, тетушка». И она рассказала: «Мой сын был тогда маленьким. Однажды он пришел домой и сказал, что в прачечной познакомился с очень доброй тетей-турчанкой». «Кто она, как ее зовут?» - спросила я. «Ее зовут Анна», - ответил он. «Сынок, Анна – не турецкое имя, ты неправильно понял». «Нет, ее зовут Анна, и она живет в Стамбуле». И я сказала, что пойду и повидаюсь с г-жой Анной из Стамбула. Так я познакомилась с Анной Лолоян и ее семьей. Семья Лолоян до эмиграции в США проживала в стамбульском квартале Куртулуш. Один из сыновей в семье был ювелиром, другой – портным. Анна пригласила к себе в дом. Я пошла. Дома звучала музыка Ибрагима Татлысеса. Мне дали тапочки. Выпили кофе, поговорили, погадали на кофейной гуще.
Спустя какое-то время отец Лолоян, Ованнес, скончался. Мы всей семьей пошли на его похороны. Мать Анны, Назыл, была очень хозяйственной женщиной. Однажды, когда я пошла к ним домой, увидела, что тетя Назыл сидит так, будто совершает намаз. Голова была покрыта белой косынкой для намаза, под нос она читала молитвы, а в руках держала четки. Я подумала про себя: «Тетя Назыл сменила веру. В сущности, имя тоже было не армянским» (У них в доме жила невестка по имени Гюльбаар). Как только женщина закончила молиться, я спросила: «Тетя Назыл, вы мусульманка?». Пожилая женщина странно посмотрела на меня. Я похолодела.
«Я подумала, раз вы, как мусульманка, покрыли голову, в руках держите четки, сидите, как при намазе, и молитесь...».
Тетя Назыл засмеялась: «Откуда мне знать, дочка? Там все мы так молились», - сказала она.
Внучка тети Назыл – Джульет, никогда в Турции не была, но прекрасно говорила по-турецки на анатолийском диалекте. Турецкому она научилась от бабушки. Я спросила, почему они говорят на этом диалекте. Сказали, что они из Гемерека. Тетя Назыл спросила о семье какого-то Мехмеда, который в свое время жил по найму в одном из домов Гемерека. «Слышала, этот сын в Америку уехал, стал большим человеком. С ними мы жили, как одна семья. Сын вырос на наших руках».
Когда я поближе познакомилась с Ильханом Башгезом, то узнала, что и он из Гемерека: когда-то он был беден, снимал комнату в доме армянской семьи, ходил в школу.
Мы говорили обо всем на свете. То есть о том, каким был Гемерек 60 лет назад, сколько армянских семей сдавало там комнаты, сколько было вдов, сколько мужчин, сколько было человек с именем Мехмед (полное имя Ильхана – Мехмед Ильхан Башгез). Однажды зимой я беседовала с ним по телефону и сказала: «Я буду участвовать в научной конференции в Вашингтоне, я бы хотела вас навестить». Когда встретились, сказала ему: «Ходжа, давай познакомлю тебя с одним человеком». И повела его в дом тети Назыл. Не видевшись на протяжении десятилетий, эти люди при встрече расплакались. С того дня они видятся друг с другом. На миг я почувствовала себя Наполеоном, вернувшимся из Египта».
Если не будет склоки, мы с армянами станем хорошими друзьями. Они тоже ростки анатолийской земли...
Ильхан Башгез, Radikal
Источник: ARMENIA Today |
