Analitika.at.ua. Как ни парадоксально, но Запад и прежде всего США, придерживаясь в международной политике принципов территориальной целостности государств, практически солидаризируются с сталинско-большевистской идеологией и представлениями о месте и роли национальных групп, проживающих под господством титульных наций. Вместе с тем, на этих принципах основана Организация Объединенных Наций, которую было бы правильнее назвать "Организацией Объединенных Титульных Наций”. Видимо, имеются более глубокие "генетические” основания солидарности тоталитарно-коммунистической и либерально-демократической идеологий. Эта закономерная консолидация происходит в условиях, когда обе системы радикализируются, и навстречу тоталитарно-коммунистической идет радикальный либерализм или либерало-тоталитаризм.

Тупиковость подходов Запада в урегулировании этнополитических конфликтов в Южном Кавказе обусловлена попытками применить метод дифференциации наций на титульные и второсортные, причем, исходя из своей геополитической заинтересованности, то есть исходя из подходов большевистского государства, которое в интересах мировой революции разделило не только нерусские нации, но сам русский народ.

Процессы демократизации на постсоветском пространстве привели к созданию таких институций, как парламентаризм, многопартийность, элементарные свободы. Логика данных процессов должна привести к созданию государств-наций, то есть европейской модели универсализма. Данная модель действительно могла бы стать основой государственной идеологии Новых независимых государств и была бы приемлема и для титульных, и для не титульных наций. Однако имеется пример Турции, где уже 90 лет осуществляется эксперимент создания государства-нации, причем, применительно именно к условиям Турции. В результате, при наличии многих устойчиво существующих демократических институтов, Турция остается военным государством, при соблюдении принципа "последнего слова за военными”. В Турции по-прежнему сохраняется актуальной проблема национальной идентичности и лояльности государству со стороны многих этнических, религиозных и даже региональных групп. Турция остается глубоко идеологизированным государством, где любые попытки продвижения либерализма вызывают не только политические кризисы, но и кризисы государственности. Турецкое общество постоянно находится в поиске новых форм внутреннего устройства и обновления государственной идеологии. Например, исламское движение в Турции представляется не чем иным, как попыткой политической реконструкции, прежде всего, внутреннего государственного устройства и сохранения турецкого государства на основе усиления исламских, в том числе, социально-религиозных принципов, предполагающих формирование социально-ориентированного государства. Но закономерно то, что исламское движение в Турции вынуждено апеллировать к националистическим амбициям и интересам, что привело к настороженности к нему не только на Западе, но и в исламском мире.

Решение соответствующих проблем в большинстве Новых независимых государствах на основе принципов государства-нации представляется утопичным. В настоящее время только Россия и Беларусь, несмотря на сильные позиции этнонационализма, подступили к созданию государств-наций. При этом следует учесть, что у России имеется многовековой опыт строительства универсального государства на основе православия и приемлемости сотрудничества с другими религиями в рамках приоритетов государственнической идеологии. Из других государств, пожалуй, только Грузия имеет предпосылки для создания подобия государства-нации. Даже в Украине, которая является составной частью европейского культурного сообщества, явно развивается модель дуалистического государства – включающего католическую и православную Украину. Только поддержка США и Германии, а также корректная политика России удерживают Украину от государственного раскола. В государствах Балтии, где остро стоит вопрос с русскоязычным населением, нарастает перспектива модели Северной Ирландии (двуобщинного государства).

В иных политико-исторических условиях, например 20–30-х годах, когда получило становление республиканское государство в Турции, был универсальный метод ускорить создание государства-нации, то есть, применялся национализм, причем, его крайние формы. Национализм, безусловно, как промежуточный этап способствует данному типу государства, но в современном мире любая ставка на националистические акценты угрожает государству оказаться в международной изоляции, хотя данная идеология не исключается в условиях тотального либерализма. Проблема не в идеологии и в целях и намерениях, а в политической культуре. Применение национализма в полиэтнических странах, какими являются государства Центральной Азии и Кавказа, при сложившемся уровне политической культуры, означает гибель или катастрофические результаты для них.

В Казахстане и в Кыргызстане имеется два блока подобных проблем – обеспечение стабильности и упорядочения отношений между нациями и обеспечение демографического и политического преимущества титульных наций на всей территории данных государств. Таджикистан, несмотря на тесные отношения с Россией, ориентирован на достижение персидского регионального великодержавия и исламские ценности. Без исламского универсализма вряд ли удастся сохранить целостность таджикского государства. В Узбекистане, имеющем наибольший опыт государственности и где политически всегда господствовала узбекская нация, видимо, сформировалась модель секуляристского государства, проводящего прагматическую политику и претендующего на роль лидера в Центральной Азии. Данные принципы неизменно должны привести к национальной и религиозной толерантности, мирному сосуществованию наций, но, конечно же, при наличии неких административно-политических и социально-экономических ниш. Узбекистан весьма отдаленно может представлять собой государство-нацию азиатского типа. Туркменистан пока развивается как весьма замкнутое общество, так как уровень его развития таков, что иные псевдо-либеральные или суб-либеральные модели, которые нашли карикатурное применение в других Новых независимых государствах, приведут к дезорганизации туркменского государства.

Азербайджан по своим проблемам, политическому и социальному менталитету, устремлениям и ценностям актуальной элиты представляет собой мини-Турцию и устойчиво движется по "анатолийскому пути”. Искреннее стремление создать государство-нацию привело бы к утрате государственно-национальной идентичности, потеснению групп тюркского происхождения в администрации и в локомотивных сферах экономики, росту этнического самосознанию иранских и дагестанских этносов. Во внешней политике это привело бы к проблемам в отношениях с Турцией, которая сама стремится стать государством-нацией, но заинтересована в Азербайджане как во втором турецком националистическом государстве. Нынешняя правящая элита Азербайджана, имеющая в значительной мере курдские, иранские и дагестанские корни, инстинктивно понимает угрозу, которая наступает на них, и, так или иначе, противится этим тенденциям. Проблема не в создании или несоздании государства-нации в Азербайджане, а в выборе, который еще не сделан – «Азербайджан это – государство азербайджанцев или государство турок ?»

Важнейшим фактором, способствующим упрочению государств, является экономика, но пока что все экономические возможности развития государств Центральной Азии и Кавказа базируются исключительно на минеральных ресурсах, хотя и экономики этих стран нельзя назвать, во всех случаях, монопродуктовыми, и имеется некоторый маневр для экономического развития. Мировой экономический кризис, резкие колебания цен на сырье и энергоресурсы крайне неблагоприятно отразились на экономических условиях, что впоследствии скажется и на политической ситуации. Кроме того, базирование на минеральных ресурсах приводит к сильной внешней экспансии, к конкуренции и даже к долговременным конфронтационным ситуациям, что дестабилизирует положение в странах данных регионов.

Грузия и Армения, хотят они этого или нет, являются пограничными государствами, что во многом предопределяет их международное и экономическое положение и условия безопасности. Грузинская элита чрезмерно проникнута идеей приверженности западной цивилизации и более двух десятков лет пытается выдавать свое общество за образцово прозападное. Армения весьма скептически относится к западной ментальности, в том числе, к некоторым ценностям, а также к тому политическому декору, который отличает Грузию. Тем не менее, обе эти страны невозможно отнести к модели и стереотипу поведения азиатских обществ.

Азербайджан, несмотря на витринное оформление лица своей республики как вполне европейского государства, является типичным государством азиатского типа, причем, оно находится в некой срединой зоне в части мотиваций и общественных норм поведения между «классической» Передней Азией и подражания так называемой турецкой полусекуляристской модели. Государства Центральной Азии, их общества не пытаются выдать себя за некие «прогрессистские» конструкции, а выдают себя за то, чем являются в действительности – обществами традиционалистского типа, которые восприняли все необходимое для достаточного развития извне. В плане поиска своей некой, может быть, отчасти модернистской модели государства и общества элиты Центральной Азии выглядят гораздо более творческими и динамичными, чем элиты стран Южного Кавказа, которые допускают некоторое высокомерие и акценты на давно утраченное прошлое в плане культуры и общественного мировоззрения. Окруженная различными цивилизационными мирами - православно-славянским, европейским, китайско-конфуцианским, исламским в различных модификациях, а также индийским, с множеством конфессиональных идеологий, Центральная Азия, обладая значительными минеральными и иными природными ресурсами, испытывая экспансию этих культур, находится на пути разработки и формирования нового цивилизационного типа. Данный цивилизационный тип вряд ли обретет новые ценности и нормы поведения в обозримом будущем, скорее, произойдет трансформация нынешних половинчатых форм общественного устройства, возникших в результате внедрения советской модели и общей тенденции модернизации.

Центрально-азиатское общество подвергается некой «консервативно-революционной» ломке и преобразованию, когда элементы радикальной глобализации совмещаются к возвращением утраченного культурно-исторического типа. Мы говорим о неком центрально-азиатском обществе, хотя можно подразделить его на две основные составляющие – «земледельческое» и «кочевое», конечно же, в весьма «идеальных образах» и сакральных смыслах. Тем не менее, весь регион отличается некой целостностью и смещением к общему вектору общественного и политического развития, когда, несомненно, проявляются общие или сходные законы и закономерности.

Данная политико-историческая и цивилизационная ситуация, все же, требует определенной политической и социальной идеологии, способной стать фундаментом и генеральным ориентиром. В этом смысле Центральная Азия не имеет никаких иных идеологических перспектив, кроме укрепления исламских принципов в обществе. Конечно, данная реальность не может получить беспроблемное распространение, так как ни правящие элиты, ни широкие массы социально активных людей вовсе не заинтересованы в принятии шариата как совокупности норм политики и общественной жизни. Пока что, несмотря на широкое распространение исламской этики и норм поведения, религия остается предметом индивидуального выбора и реакцией, то есть, ответом на некие формы малоосознанного, спонтанного модернизма. Вместе с тем, в регионе существует столь огромный и влиятельный очаг распространения исламской идеологии и норм шариата, как Ферганская долина, с населением в 9 млн. человек, где проживают в равной мере являющиеся приверженцами шариата узбеки, таджики, киргизы и отчасти казахи, а также другие этносы и племена. Ферганская долина, представляющая сейчас эпицентр распространения политического ислама, связан со многими мировыми центрами ислама и в дальнейшем станет моделью исламского общества в Центральной Азии.

Несмотря на бурное развитие нефтяной, газовой промышленности, цветной металлургии, ряда аграрных отраслей, в странах региона еще очень длительное время сохранится бедность и отсталость населения, что обусловит поиск решения проблем в религии. Помимо ислама, среди традиционно мусульманского населения активно распространяется православие, католицизм, протестантские секты и конгрегации, а также, в некоторой мере, религии Дальнего Востока, такие, как буддизм и конфуцианство. Это говорит о том, что ислам как таковой не является универсальным выбором и реакцией на происходящие процессы. Общество ищет ответ на вопросы в религии, которая все более обретает политический характер.

Скорее всего, в странах Центральной Азии получат развитие формы «умеренного ислама», когда государства принимают и отстаивают ценности шариата, что записано в конституциях большинства государств арабского мира и других исламских стран, но государственное устройство не базируется на шариате. Такие государства и общества успешно существуют, достаточно стабильны и развиваются, например, Египет, Ливия, Сирия, Иордания и многие другие. Постепенно государством умеренного ислама станет Турция, которую Западное сообщество так долго и настойчиво демонстрировало государствам Центральной Азии и Азербайджану как образцово-показательную модель. На определенном этапе, в период ожидаемого обострения общественного недовольства и кризиса, ислам сыграет решающую роль в стабилизации и дальнейшем развитии государств Центральной Азии, и мировые центры мира, то есть, Запад, Россия и Китай, предпочтут поддержать в этом регионе модель «умеренного ислама», как альтернативу хаоса, брутальности и экстремизма. Игорь Мурадян, Иратес Де-Факто. lragir.am