Analitika.at.ua. Еще совсем недавно казалось, что политика США в Черном море все более обретает обозначенные контуры. Бассейн Черного моря (включая не только акваторию, но и прибрежные площадки стратегического значения и отдельные регионы) рассматривается США как ключевой регион в планах обретения новых позиций в Европе и в Евразии. Без контроля над бассейном Черного моря вряд ли возможно продолжение евразийской стратегии США, прежде всего, в части осуществления контроля над энергетическими коммуникациями. Вместе с тем, европейская политика США также предполагает утверждение новых позиций в этом бассейне. Американское военно-политическое присутствие в Черном море призвано не только обеспечить влияние в Евразии, но и поставить в большую зависимость всю Европу. Вместе с тем, наряду с некой интегрирующей экспансией в направлении внутренних регионах Евразии, преследуется цель не допустить формирование некоторых «альтернативных альянсов», которые могут включить крупные державы Евразии, прежде всего, Турцию и Россию, а также Россию и Европу.

Таким образом, Черное море сейчас рассматривается не только как интегрирующий полигон, но и разъединительный. Эти две стратегии, видимо, будут развиваться параллельно, во взаимодополняющем режиме. Несмотря на относительно новую тему, политика и цели США в Черноморском бассейне стала занимать заметное место в политической литературе. При этом, главной интригой является то, что Турция с опасениями воспринимает данные цели США, предвидя снижение своей геостратегической роли, возникновение новой геополитической конфигурации, в которой она не сможет занять то место, которое считает для себя достойным. Например, приводится в качестве конкретного примера опасение Турции в отношении возможной коррекции или отмены соглашений Монтре 1936 года по Черноморским проливам.

Эти опасения и противоречия в турецко-американских отношениях, действительно, имеют место, но этим вовсе не исчерпываются проблемы отношений между традиционными союзниками в Черном море. США явно не проявляют заинтересованности в усилении турецкого политического и геоэкономического влияния в Черноморском бассейне. Имеются немало примеров «отсутствия энтузиазма» со стороны США в оказании содействия Турции на огромном пространстве Евразии, а также на Кавказе и на Балканах. Особенно внимательно и настороженно США наблюдают за попытками Турции обрести новые, более предпочтительные позиции в сфере добычи и транспортировки энергоресурсов и вообще в сфере транспорта. США не пытаются свести роль Турции в этих сферах к минимуму, напротив, США немало сделали для обозначения роли Турции в энергокоммуникационной системе, но всегда пытались и ограничить значение Турции, не допуская ее монопольного или суб-монопольного положения в транспортировке энергоресурсов.

В данных противоречивых условиях, Турцию более всего беспокоит не стремление собственно США в усилении своего присутствия и влияния в Черном море, а интеграция данного региона в НАТО. В ряде публикаций американских и турецких авторов, в какой-то мере, неоднозначным образом прослеживается эта идея, хотя она так и не была до сих пор выражена более-менее определенно. Европейские авторы вообще не обратили внимание на это обстоятельство, хотя остается не понятным, нарочита ли эта позиция европейских экспертов или они не уделяют достаточного внимания этой проблеме.

Государства Южного Кавказа весьма заинтересованы в утверждении «третьей силы» в Черном море и на Кавказе, которая может быть представлена только вооруженными силами США. Если Грузия рассматривает военное присутствие США в Черном море как противовес России, то Армения видит в этом присутствии силу, сдерживающую натиск Турции, в особенности, в перспективе, что, в конечном счете, станет необходимо и Грузии.

Несмотря на беспримерное ухудшение турецко-американских отношений, которое началось в 1998 – 1999 годах и было вначале связанно с тем, что США окончательно дали понять Турции свое «безразличие» к ее планам в Центральной Азии и на Кавказе, а затем такое же «безразличие» к экономическим проблемам Турции, что, по мнению турецких авторов (особенно, левого направления) привело страну к небывалому, системному экономическому кризису, оба государства имели политические ресурсы для удержания отношений на приемлемом для стратегических партнеров уровне. То есть, Турция неоднократно демонстрировала способность нивелировать наиболее острые углы в отношениях с США, хотя многие проблемы остались нерешенными. Однако, Турция в значительно большей степени опасается политических тенденций, которые проявляются в НАТО и в Европейском Союзе. Особенно беспокоит Турцию снижение влияния США в НАТО, «европеизация» НАТО, возникновение Евро-НАТО как объективной реальности. Последние годы продемонстрировали, что Турция располагает минимальными ресурсами влияния на Европейское Сообщество и НАТО, несмотря на свое геостратегическое значение для альянса. (Даже такой вопрос, как суверенизация Косово, чему Турция уделяла немалое внимание и применяла различные усилия, вроде бы, решается на чисто европейско-американском «поле», исключая какую-либо роль Турции, в результате чего Турция не сумела презентовать косовский проект как хотя бы отчасти свой в исламском мире. Уже сейчас, когда проблема Косово выведена на арену ООН, Турция проявляет беспокойство, что эта проблема может быть решена без ее участия.).

В рамках рассмотрения данных планов США в Черном море можно отметить, что Турция в создавшихся условиях, которые так или иначе не отвечают ее интересам, все же, предпочитает иметь дело только с США или преимущественно с США, чем с НАТО, как с глобальной интегральной системой безопасности. Включение в НАТО Болгарии и Румынии уже стало ударом по интересам Турции, заявки Грузии и Украины, которые, якобы, серьезно рассматриваются в НАТО, в еще больше мере нивелирует роль Турции, которая несколько десятилетий имела исключительное значение для Западного сообщества. (Автору пришлось наблюдать совершенно неадекватную реакцию американских экспертов турецкого происхождения в США и Великобритании весной 2000 года, когда Госсекретарь США Мадлен Олбрайт предприняла очень незначительные шаги по урегулированию отношений с Ираном.) Любые признаки в политике США, которые стремятся найти альтернативу роли Турции в регионах, вызывают буквально панику в Анкаре. Поэтому обиды Турции в отношении процессов в Ираке или в Центральной Азии, а также попытки Турции стать главным посредником в отношениях Ирана с Западом- это всего лишь инструментарий продавливания своих позиций. Вся, без исключения, «новая восточная» политика Турции направлена на получение одобрения европейцев и американцев в части признания «прав» Турции на создание зоны ее преимущественного доминирования, включая соседние и более дальние регионы.

Может показаться противоречивым утверждение о том, что Турция считает менее предпочтительным европейские интеграционные усилия в регионах Евразии и Ближнего Востока американской дезинтеграционной политике, так как Турция настойчиво стремится в Европейское сообщество. Тем не менее, Турция всегда ощущала, что ее политика в западном направлении должна быть максимально дистанцирована от ее восточной, особенно ближневосточной политики. Вначале подспудно, а затем вполне явственно турки ощутили, что эта два направления ее политики станут несовместимыми, если европейцы будут иметь права корректировать турецкую политику на Востоке. А интересы и политика США в Евразии и на Ближнем Востоке, несмотря на наличие многих противоречий, все же, могут быть согласованы с Турцией, и тому есть много примеров, даже сейчас.

Следует отметить, что, якобы, последовательная «стратегия» США, направленная на интеграцию Турции в Европейское сообщество, представляется просто тщательно замаскированным блефом. США никогда всерьез не рассматривали Турцию как европейское или же как про-европейское государство. Турция, дистанцированная от Ближнего Востока, ставшая барьером между Европой и Ближним Востоком, не нужна США и не удовлетворяет их стратегических потребностей. Весь этот 40-летний сценарий по проталкиванию Турции в Европейский Союз - ни что иное, как американо-британский проект консервативного характера, доказывающий приемлемость влияния определенных политических кругов в Великобритании и в США. Одним из доказательств тому стало различное видение в Вашингтоне роли и функций Турции и стран Южного Кавказа. Если Южный Кавказ, как преимущественно христианский регион тенденцией прозелитизма, рассматривается как составная часть Европы, то Турции уделено место маргинальной страны и цивилизации, выполняющей транзитно-цивилизационные функции.

Таким образом, из двух зол Турция предпочитает выбрать меньшее, которое связанно с задачами США в Черном море и которые могли бы осуществляться вне рамок НАТО. Рассматривая поведение и позицию Турции в отношении интеграции государств Южного Кавказа в НАТО, включая непосредственное их членство в альянсе, принимая во внимание, что Турция не могла правильно информировать своего партнера – Азербайджан относительно реальных планов НАТО, что отражалось в поведении руководителей Азербайджана в отношении данного вопроса, можно с большой уверенностью утверждать, что Турция всегда скептически рассматривала перспективы интеграции государств Южного Кавказа в НАТО. В целом, Турция никогда не была в этом заинтересована. Государства Южного Кавказа, оказавшись в НАТО, будут более независимы от Турции, что никак не увязалось с ее стратегическими интересами. Вместе с тем, Турция не способна никак ограничить данные интеграционные процессы.

Но разделение двух версий усиления американского политического и военного присутствия в Черном море вовсе не означает некое механистическое планирование и реализацию планов. США не могут осуществить эти планы вообще без участия НАТО, особенно, в условиях развития военного базирования на территории стран-членов НАТО – Болгарии и Румынии, аналогичных перспектив в отношении Украины и Грузии. Нельзя игнорировать такую синтетическую задачу, как использование американского военного присутствия в Черном море - как важный рычаг расширения состава, функций и зоны ответственности НАТО. Поэтому Турции не представится возможным избрать даже сравнительно предпочтительный вариант сотрудничества в Черном море в сфере безопасности. Политические процессы в Черноморском бассейне обретают все более сложный характер, с включением различных государств, прежде всего, России, которая выражает надежды установить с Турцией более тесные отношения. Поэтому перед Турцией встали весьма сложные внешнеполитические и оборонные задачи, что станет очень существенным довеском к ее проблемам в Европе и на Ближнем Востоке. Проблема Турции в данном геополитическом направлении в Черноморском бассейне заключается еще и в том, что ей не суждено сделать выбор, ей придется проводить филигранную политику соблюдения балансов и лавирования, то есть, то, чем она занималась десятилетия, но и чем ей придется заниматься в еще более сложном международном режиме. В связи с этим, представляет интерес то, что политическая дискуссия по этому поводу, которая развернута в Турции, намного опережает те реальные процессы усиления влияния США, которые происходят в Черном море.

Становится ясным, что усилия США в Черном море, являясь многоцелевой задачей, наряду с иными целями, преследует цель установить ограничители в развитии турецко-российских отношений, поэтому данные планы, несомненно, в какой-то мере, приведут к обратному эффекту, и Турции придется искать способы уравновешивания влияния США, независимо от того, будут ли они действовать в Черном море в русле политики НАТО или более-менее самостоятельно. Американцы, конечно же, понимают это и торопятся посвятить Турцию в свои планы, надеясь на возобладание в турецких военных и политических кругах амбициозных настроений анти-российского или, по крайней мере, евразийского характера. Но, скорее всего, эти намерения американцев столкнутся с последствиями негативного опыта турецко-американских отношений в направлении Евразии, когда США практически торпедировали имперские планы Турции.

В дальнейшем развитие турецко-американских отношений во многом будет обусловлено планами США в Черном море, то есть тем, в какой мере США добьются успеха или потерпят неудачи в осуществлении этих планов. Если США сумеют добиться успеха, роль Турции станет весьма незначительной, если произойдет обратное, Турция вновь обретет свое место в геополитической конструкции. Пока в планах США в Черном море Турция остается в резерве. Вместе с тем, Турция, по крайней мере, в период, пока у нее сохраняются надежды на вступление в Европейский союз, вынуждена будет примеряться в этом проекте с европейцами, в том числе, с ведущими европейскими государствами. Но это уже приведет к самоограничению Турции в содействии усилиям США в Черном море, которые для европейцев означает стратегию создания глобальной, или, по крайней мере, межрегиональной разъединительной линии. Одновременно, остается непонятным, каким образом политика США и Великобритании, направленная на ограничение роли Турции в региональной и в энергетической политике, может сочетаться с ее интеграцией в черноморский процесс, где она, несомненно, потребует учета своих интересов. Возможно, США и предпочтут консолидацию с Турцией.

Можно допустить, что Черноморский проект недостаточно сбалансирован и рассчитан, как и многие другие региональные политические проекты. Создается впечатление, что в данном случае, как и во многих других случаях, применяется принцип «главное - вступить в драку». В настоящее время, США предпочитают не придавать Турции роли макродержавы, во многом, в связи с тем, что понимают лучше других ее подлинные экономические и политические возможности. Наряду с этим, США придерживаются тактики не включаться в активную политику по сдерживанию турецких амбиций, рассчитывая, что экспансия Турции, конечно, вызовет противодействие России, Ирана, балканских, кавказских и арабских государств, что явится важным условием успешной политики США в этих регионах. Только если Турция предпримет более радикальные способы в осуществлении своей политики, США предпримут более решительные действия. Вместе с тем, вообще отрицать действенность нынешней политики США, направленной на сдерживание Турции, невозможно. Эта политика уже обозначена и будет развертываться в очередном порядке. Черноморская политика США пока заторможена, что также вмещается в данную тактику «не опережать события».

Принимая реальность данной перспективы, допустимо предположить, что для стран Южного Кавказа возникает новый или, вернее, актуализированный «Черноморский фактор», который будет играть более важную роль в смысле безопасности или угроз и рисков, нежели такие факторы, как «иракский», «иранский», «северокавказский» и какой-либо другой. Одновременно, усиление «черноморского фактора» будет означать, что вступление государств Южного Кавказа в НАТО будет деактуализировано. США никогда не рассматривали Южный Кавказ как территорию, интегрированную в НАТО на уровне членства, а предпочитали рассматривать прямые отношения с данными странами, минуя альянс. Несмотря на столь демонстративное продавливание этой задачи администрацией и Конгрессом США, данное видение стратегическое перспективы Южного Кавказа остается прежним. Развитие Черноморского проекта усиливает данную позицию США, которая вполне ощутимо сформировалась уже во второй половине 90-х годов. Все то, что приводит к усилению европеизации НАТО, является неприемлемым для США. Пока США сделали паузу в отношении Черного моря и Кавказа, и это станет условием усиления брутальности и возрастания угроз в регионе. Сумеет ли Россия в этих условиях упорядочить ситуацию в регионе и стать главной силой сдерживания угроз?

Игорь Мурадян

Источник: lragir.am