Analitika.at.ua. Внешняя политика Турции характеризуется существенным присутствием и логикой стратегических задач, которые лишь отчасти «привязаны» к ближним и среднесрочным целям. Турция всегда стремилась строить свою внешнюю политику на стабильной основе, с ориентацией на максимально дальнюю перспективу, хотя всегда была способна принимать экстренные, энергичные решения. Турецкая элита пытается сохранить «критическую черту», разделяющую критерии и нормативы, которые бывают необходимы при сотрудничестве с США, НАТО и ЕвроСоюзом и задачами национальной безопасности, которые обязательны для выполнения во внешней политике.

За период после 1945 года Турция убедительно продемонстрировала, что способна принимать совершенно независимые решения (оккупация части Кипра, ввод войск в Северный Ирак, угрозы по отношению к Греции, Сирии, Болгарии, Ирану и Армении). Напротив, Турция, способна игнорировать влияние США, как это происходит по вопросам политической поддержки Грузии и Украины, изоляции «ХАМАС», блокированию Ирана, то есть задачам, которые Турция блестяще не выполнила, вопреки «рекомендациям» США. В настоящее время Турция, пытаясь обеспечить преемственность внешней политики, особенно в стратегических направлениях, вместе с тем, должна переосмыслить некоторые аспекты, подходы и стиль в реализации своей региональной политики, от которой зависит безопасность и экономическое развитие страны. Регион Кавказа остается приоритетным направлением, где Турция стремится максимально придерживаться нормативов европейского поведения и, одновременно, укрепить свои позиции. Однако, на Кавказе перед Турцией возникла проблема сочетания своих амбиций с интересами США, что одновременно усиливает ее позиции и ограничивает ее задачи. В связи с этим, представляет интерес рассмотрение во взаимосвязи политики Турции и США на Кавказе.

По оценкам американских экспертов, Турция с началом «перестройки» в СССР провела подготовительную обширную и очень серьезную работу по утверждению своего политического и экономического присутствия в регионе Южного и Северного Кавказа, как и в Центральной Азии, Крыму, Поволжье, Бессарабии. В апреле 1986 года президентом Турции были данные определенные указания по усилению разведывательной деятельности, связанной с анализом внутреннего положения в Советском Союзе. Министерство информации Турции причастно к событиям вокруг политических выступлений крымских татар в Узбекистане и в Москве, к масштабной провокации, касающейся турок-месхетинцев в Фергане, к развитию протестов среди чеченцев, к инициированию различных националистических групп в Татарстане. В начале марта 1988 году Турция предприняла шаги, содержащие протест Советскому руководству по поводу карабахского движения. Уже в 1986-89 годах Турция приступила к созданию политических групп в среде, по существу, всех народов Северного Кавказа. Турция имела прямое отношение к созданию Народного фронта и партии «Мусават» в Азербайджане.

В мае 1989 года президент Турции подписал директиву по Советскому Союзу, разработанную Советом национальной безопасности. В данном документе, который носил довольно радикальный характер, предполагалось вовлечение в сферу политического, культурного и экономического влияния Турции конкретных регионов, республик СССР. Генеральный штаб, в соответствии с данной директивой, разработал планы возможного военного вмешательства в регион Южного Кавказа, принимая во внимание возникшие вооруженные конфликты. Вместе с тем, к 1991 году данная директива была пересмотрена, и был принят менее амбициозный документ, содержащий более конкретные и адекватные цели и задачи. По оценке американских экспертов, непосредственно занимающихся регионом Южного Кавказа, в 1991 году Турция значительно умерила свои намерения в отношении данного региона.

К 1993 году Турция уже занимала гораздо более умеренную политику. По утверждению данных экспертов, это объясняется следующими факторами: США проводили последовательную политику по разъяснению турецким политикам правил игры в южных регионах СССР, что подразумевало отсутствие явного доминирования какой-либо державы в данных регионах; Россия, несмотря на развал государственности и кризис в политической и экономической сферах, не позволила Турции произвольно отстаивать свои интересы, ограничив ее степень свободы; государства Южного Кавказа и Центральной Азии, после некого «переходного» периода нерациональных ожиданий, довольно быстро установили отношения с Западным сообществом и Россией, с другими государствами, установили регулярные отношения с международными финансовыми организациями, с различными международными организациями; ряд государств ускоренными темпами стали формировать свои вооруженные силы и безопасность, а некоторые вошли в Евразийский оборонный альянс.

Вследствие данных усилий государства Южного Кавказа и Центральной Азии, испытывая в это время сложные проблемы со становлением государственности, сумели, тем не менее, обеспечить безопасность, стабильность и сохранить суверенитет и государственность. По оценке экспертов, находясь в состоянии довольно сильной конкуренции, Россия и США во многом обеспечили утверждение одного и того же вектора в политическом развитии государств Южного Кавказа и Центральной Азии – недопущение влияния в данных регионах других государств, прежде всего, Турции, Ирана, Китая, Германии, Франции, в какой-то мере, влиятельных арабских государств. США довольно скоро пережили «наивный» период развертывания своей политики в регионе, когда им казалось, что Турцию можно использовать как подконтрольный инструментарий в борьбе с влиянием России, а в дальнейшем и – Ирана. По признанию американских экспертов, США не удалось удержать Турцию в «статусе» вполне подконтрольного инструментария в их региональной политике. Вместе с тем, США не демонстрировали свои опасения мотивами Турции, пытаясь ограничиться дистанцированием от ее политики и задач. США предпочли проводить свою политику, не принимая в расчет интересы своего важнейшего союзника в регионе.

Во второй половине 90-х годов США окончательно выработали свое видение будущего Южного Кавказа, рассматривая данный регион как часть Европейского политического пространства, но никак - часть Ближнего Востока. Попытки некоторых политологов в странах Южного Кавказа представить регион как часть Большого Ближнего Востока или Евразии воспринимались американцами как экзотика, продукт некого незрелого мышления, не имеющего никаких серьезных оснований. Представляется очень важным, что США и Западное сообщество не допускают расщепления Южного Кавказа по признаку геоэкономических и геополитических векторов ориентации, предпочитая рассматривать регион как единое целое, что пока объективно отсутствует. Данная концепция заключается в роли региона в глобальных проектах США и Европейского Союза, которые, при некоторых различиях во взглядах, придают Южному Кавказу исключительно некоторые инфраструктурные функции – энергетика, транспорт, транзит, сервис. Эти функции предполагают тесную сопряженность с Европой.

Однако, Турция давно определила свою генеральную задачу – интеграцию с ЕвроСоюзом, а США являются основным лоббистом Турции в этом вопросе. Стремление США включить Турцию в Европейский Союз преследует ряд целей, в том числе: облегчить экономическое положение Турции при помощи Европейского сообщества и тем самым избавиться от проблемы оказания ей помощи; обеспечить внутриполитическую стабильность Турции, придав ей еще больший европейский характер, тем самым исключить ее сближение с исламским миром; усложнить экономическое и социальное положение Европы, создать ситуацию социальной нестабильности, в результате притока миллионов граждан Турции. Однако, геополитическая роль Турции не ограничивается в планах США приемом ее в Европейское сообщество. Это лишь один вектор геополитической функции, которую Турция должна выполнять. США длительное время рассматривали Турцию, как модельный пример исламским странам, особенно странам Ближнего Востока, что предполагает активную политику Турции в данном регионе, включающую «экспорт» политической и социальной культуры и традиций, принципов республиканизма и отношения к религии.

Однако, при новых политических обстоятельствах США с огромным опасением рассматривают любой шаг Турции по сближению с государствами Ближнего Востока, так как задачи Турции стали совершенно иными, ее политика направлена на формирование партнерства с исламскими государствами, часть которых враждебны США и Израилю. В данных новых обстоятельствах США в какой-то мере не столь настойчиво настаивают на принятии Турции в ЕвроСоюз, возможно, предпочитая организовать геополитическую блокаду Турции.  Вместе с тем, перспектива полноценного вступления Турции в ЕвроСоюз была и остается сомнительной, что не может не приниматься во внимание США.

Нынешний политический кризис Европейского сообщества, вызванный различиями в политических интересах и экономическом уровне данных государств, еще более усложнили вступление Турции. При данных обстоятельствах Турция будет еще более заинтересована в присутствии в Южном Кавказе и Центральной Азии, что может поставить под угрозу уже политику США, так как сильное турецкое присутствие может привести к дестабилизации Южного Кавказа. Поэтому, независимо от геополитической перспективы Турции в Европе и на Ближнем Востоке, США поняли, что Южный Кавказ, в определенной мере, не должен испытывать преимущество турецкого политического присутствия. Это стало бы логическим развитием американской политики, которую осуществляют США более 15 лет.

Наряду с данной, доминирующей позицией США в отношении Турции, не исключаются инициативы США по созданию ситуации, когда усилится турецко-российская конфронтация на Кавказе, как важное условие успеха американской политики. Развертывание политики усиления конфронтации между Россией и Турцией требует некоторых условий и факторов, которые стало сложно конструировать, когда в последние 3 – 4 года между двумя государствами успешно развивается многостороннее геополитическое сотрудничество. США разделяют турецкую политику в регионе Кавказа по блокам, которые в одних случаях совпадают с интересами отдельных государств, в других, напротив, охватывают ряд государств и народов.

Низкие оценки в отношении утверждения влияния Турции в Центральной Азии носят весьма относительный характер, если принять во внимание, что Турция входит в десятку государств, занимающих в Центральной Азии ведущие экономические и политические позиции. В сфере культурного и идеологического влияния Турция является лидером и занимает первое – второе место в регионе наряду с Россией. Турция принимает участие в нескольких сотнях экономических проектов, она - важный инвестор, ведущий экспортер и импортер. Правительства и политические партии центрально-азиатских стран находятся в тесных отношениях с Турцией, ее политическими и общественными организациями. Турция играет важную роль в образовании, в обучении элитной части молодежи данных стран.

Вместе с тем, по мнению подавляющего большинства экспертов в США и Европе, турецкий проект политической и экономической экспансии в Центральной Азии провалился. Данные оценки возникли сначала в среде экспертов стран Южного Кавказа и Центральной Азии, затем – России, и только недавно были распространены в экспертном сообществе США и Европы. Нет сомнений в том, что при столь значительном присутствии Турции в регионе Центральной Азии данные низкие оценки имеют относительное значение, в сравнении с теми крайне амбициозными целями и задачами, которые ставила Турция, и соответствующими ожиданиями политических элит и обществ стран региона. Турция рассматривала данный 60-миллионных регион как важный рынок сырья и товаров, строила свою внутреннюю инвестиционную и структурную политику, исходя из ожиданий в Центральной Азии. Турецкая элита понимала, что турецкая экономика не в состоянии занять ключевые позиции в Центральной Азии в условиях свободных рыночных отношений, при наличии аналогичных интересов Китая, Ирана, арабских государств и, главное, европейских стран - основных поставщиков технологий, машин и оборудования.

Турция делала ставку на институционализацию своего экономического присутствия в регионе, фиксирующую ее привилегии. Глубокий экономический кризис в Турции, возникший в конце 90-х годов, во многом был вызван тем, что рынки Центральной Азии не стали вполне благоприятными для турецкой промышленности, которая вбирала кредиты из расчета именно на данные рынки. То есть, турецкий экономический кризис носил геоэкономический характер. Но экономические события конца 90-х годов были лишь началом провала турецкой экспансии в Центральной Азии. Местные элиты очень скоро выяснили, что Турция не обладает ни инвестиционным, ни технологическим потенциалом, чтобы восстановить разрушенную экономику и оказать социальную помощь населению, что и ожидалось. Турецкий бизнес предпочел заниматься сбором и первичной обработкой сельскохозяйственного сырья. Турция не проявила интереса к крупным гидроэнергетическим, водохозяйственным, минерально-сырьевым проектам, а также к добыче и транспортировке углеводородов, в сфере которых она не была способна конкурировать с ведущими индустриальными державами Запада и Китаем. Даже Иран предпринял более существенные проекты для государств Центральной Азии.

Кроме экономической слабости, выяснилось, что Турция не способна оказать политическое содействие данным государствам для решения их проблем внутреннего и внешнего характера. Турция никак не обозначила свою роль в развитии внутриполитических процессов, не проявила желания оказывать влияние на политические партии и группировки. Культурная пропаганда Турции также не достигла своих целей, так как носила половинчатый характер, пытаясь синтезировать западные и восточные ценности. Нельзя сказать, что Турция не пыталась играть роль лидера и «локомотива» Центральной Азии. Напротив, именно эту цель она преследовала, особенно в первой половине 90-х годов. Но лидер должен продемонстрировать определенные политические ресурсы, прежде всего, возможность решить хотя бы часть проблем центрально-азиатских стран на Западе, на западной политической арене, где решались основные экономические и политические вопросы. Но Турция, сама являясь развивающейся страной, не обладала данным потенциалом, затрудняясь решать в отношениях с США и Европой даже свои политические проблемы. Государства Центральной Азии предпочитают проводить прагматичную, многовекторную политику, самостоятельно строить свои отношения с Россией, Китаем, Ираном, США и ведущими государствами Европы, а также с новым игроком в регионе – Индией. Игорь Мурадян, Иратес Де-Факто. lragir.am