Analitika.at.ua. Представляем статью известного украинского политолога, члена Гуманитарного совета при президенте Украины, Михаила Белецкого, в издании «Литературная Армения» (1990, № 7)

Кто виновен в продолжении резни?

Во вторую годовщину сумгаитской резни я оказался в Ереване. В толпе людей я шел к мемориалу жертв Геноцида армян 1915 года, который теперь стал памятником и тем, кто погиб в 1988 и в начавшемся 1990 году. Среди многочисленных плакатов мое внимание привлек неумело сделанный плакат на русском языке: «Жертвы Баку – на совести Горбачёва». Слова «жертвы Баку» сегодня могут пониматься по-разному, но здесь речь шла, конечно же, о жертвах погромов. Этот плакат вернул мои мысли к вопросу, над которым я давно и мучительно думаю: кто же все-таки виновен в продолжающихся в Закавказье насилии и бесчеловечности?

Но сначала немного о том, как выглядит это насилие.

«Вот идет по улице толпа, и у нее свой главарь есть, руководитель. В руках у него громкоговоритель, идет впереди и командует по громкоговорителю: «Кричите ура! С криком, шумом идите, чтобы армяне убежали отсюда... Уничтожайте армян!»... Весь Сумгаит перемешался. От 45 квартала до самой улицы Ленина, весь этот промежуток был заполнен толпами, ну, тысяч 20-30 народу было, не меньше.»

«Не знаю, кого именно вывели в тот момент, дядю Черкеза или дядю Юру, но я слышала, как в толпе решают, как убить его. Один говорит: «Давай его сожжем». Второй говорит: «Нет, давай мы его так изобьем, чтобы он мучился, потом умер». А третий говорит: «Давай его разрубим». Всё это в нескольких шагах от нас было, под окном нашей кухни... Артура тоже сожгли живым. Арушаняна Володю убили и Арушанян Размеллу, мужа и жену. Размелла считается без вести пропавшей, но все знают, что ее сожгли.»

«Потом Григорян Эмму с четвертого этажа вывели во двор. До этого её мужа, Черкеза, столько били у подъезда – где-то 5-6 часов били. Кто ни подойдет, какая группа ни подойдет – все его бьют. Кастрюлями по голове, не знаю чем – по голове... Он так стонал, так кричал! С четвертого этажа до нас доносились крики Вали, невестки Эммы и Черкеза. Она кричала как сумасшедшая, звала свою шестилетнюю дочь: «Кристина! Кристина!»... Бедная Валя кричит, а со двора смеются: «А-а, Кристины уже нету! Кристины нету!»

Я привел несколько отрывков из свидетельств тех, кто пережил Сумгаит, собранных в книге «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев. Книга 1» (Ереван: Армянский фонд культуры, 1989. – 428 с.) Места выбраны почти наугад, с первых страниц – прочесть эту книгу до конца я не нашел в себе силы.

Еще в документальном фильме я видел шестимесячного ребенка, жарившегося на электрической плитке.

ХХ век должен войти в историю как век бесчеловечности. По крайней мере, хочется верить, что он будет так назван и останется устрашающим примером для последующих веков. Век массового безумия, охватывающего с поразительной последовательностью различные континенты и цивилизации, век неслыханных по масштабу жестокостей, массовых уничтожений людей по национальным, религиозным, классовым или идеологическим признакам. Такие уничтожения получили имя геноцида.

Итак, век геноцидов. Открывается геноцидом армян в Турции 1908-18 годов. Затем гитлеровский геноцид евреев, славян, военнопленных, жителей оккупированных территорий. Тотальный сталинский геноцид всех народов Советского Союза. Идеологический геноцид под именем культурной революции в Китае. Геноцид Пол Пота. К этому перечню в последние годы добавились геноцид армян в Азербайджане и турок-месхетинцев в Узбекистане.

На сегодня существуют – хотя с ними практически невозможно познакомиться – свидетельства переживших сумгаитскую резню. Зарегистрировано множество убитых (более 100 армян – Analitika.at.ua). Сотни раненых мирных жителей, многие из которых стали калеками. Десятки раненых солдат, спасавших жертвы от разъяренной толпы. Затем резня в Мараге и Кировабаде, о которых житель Советского Союза вообще ничего не слышал. И наконец, январь 1990 года, армянские погромы в Баку – явно масштабнее Сумгаита, но ни цифр, ни подробностей мы пока не знаем.

Я пишу о геноциде армян и очень боюсь, что кто-нибудь может сделать упор на национальной принадлежности погромщиков и обвинить в погромах другую нацию в целом. Я читал эти страшные свидетельства со своими армянскими друзьями, и мы вместе восхищались мужеством множества названных и не названных в них по имени азербайджанцев, спасающих жизни своих соседей армян в этих нечеловеческих условиях. И боялись за них, потому что в атмосфере усиливающейся ненависти и жестокости проявленная человечность может считаться преступлением.

А сущность геноцида всегда одна, совершается ли он от имени государства или озверевшей толпой. Перечитайте материалы о геноциде армян в Турции, воспоминания заключенных гитлеровских и сталинских концлагерей, раскулаченных, депортированных, жертв Пол Пота. Такие же насилия, издевательства, убийства людей нелюдями, как и в приведенных выше свидетельствах. Различие в степени жестокости преступлений, и здесь она наивысшая.

Так на чьей же совести повторяющийся в нашей стране геноцид?

Постановка вопроса исключает непосредственных убийц и садистов – слово «совесть» к ним неприменимо. Повторяющиеся массовые зверства стали возможны только в атмосфере всеохватывающей ненависти и жестокости, потери общечеловеческих ориентиров. Для меня свидетельством этой потери служит то, что ни до, ни после, ни в разгар геноцида в местах, где он совершался, не прозвучали голоса ужаса, отчаяния, призывов к соотечественникам опомниться. Например, такие: «Мусульмане, у меня кровь леденеет в жилах, когда я вспоминаю о том, какое наказание ждет вас на Страшном Суде Божьем за невинно пролитую кровь ваших братьев армян!... Вы забыли великого нашего пророка и, как дикие звери, устремились на мирных братьев, и сотни семей остались без крова». Эти слова кавказского шейх-уль-ислама Ахунзаде, сказанные после резни 11 февраля 1905 года, приводились на заседании Верховного Совета СССР (и конечно же не попали в печать).

Первый ответ, который приходит в голову на вопрос о вине, сходен с написанным на плакате: виновата верховная власть. И не только тем, что опоздала с вводом войск в Сумгаит и  в течение недели с начала до конца резни не вводила их в Баку. (Я не говорю о случаях невмешательства войск в события – отнесем их на счёт местного военного командования.) Вина государственного руководства значительно глубже, и корни ее лежат в общем подходе к событиям в Закавказье. Отношение властей к этим событиям – наиболее яркий (а на мой взгляд, исключительный) пример отказа от провозглашенного им принципа приоритета общечеловеческих ценностей над преходящими политическими соображениями.

Руководство страны ещё можно было понять, когда оно затруднялось принять быстрое и справедливое решение по проблеме Нагорного Карабаха. Принятие решения, учитывающего явное волеизъявление народа Нагорного Карабаха, действительно, крайне трудно в условиях существующих политических реальностей. И руководители страны выбрали тактику ухода от принятия решения и предоставления событиям идти своим чередом. По моему мнению, подобная тактика, сопровождаемая тонким, малозаметным, но последовательным влиянием на происходящие процессы, как правило, удавалась М. С. Горбачеву, и ей мы обязаны многими замечательными преобразованиями в стране. Здесь, однако, в силу самой природы событий она не смогла дать положительных результатов.

Оставляя в стороне проблемы Закавказья во всей их сложности, скажу, что, по моему мнению, должно было сделать руководство страны, чтобы пресечь разгул насилия.

Первым действием руководства Советского Союза после резни в Сумгаите должна была стать чёткая и ясная квалификация происходящего как геноцида, осуждение идеологии и практики геноцида как преступления против человечества. Раскрытие подлинного лица сумгаитской резни перед советской и мировой общественностью: единый открытый и авторитетный (в Верховном Суде СССР) судебный процесс по обвинению не в хулиганстве, а в особо опасном государственном преступлении – с тщательнейшим изучением всех обстоятельств и привлечением всех виновных; широкое освещение этого процесса средствами массовой информации и обсуждение специалистами. Принятие общесоюзного закона о борьбе с геноцидом, предоставляющего властям максимум полномочий для защиты жизней и здоровья людей, и введение в Уголовные кодексы союзных республик соответствующих статей.

Ничего подобного не произошло. Руководители государства закрывают глаза на совершившееся преступление и всячески препятствуют его исследованию и оценке. Более того. Одними словами и в равной степени осуждая решения Верховного совета НКАО, демонстрации в Ереване и погром в Сумгаите и тем самым приравнивая погромы к мирным демонстрациям, они как бы облагораживают и оправдывают их.

Такие действия руководства страны, уже хорошо осознавшего необходимость открытого всенародного осуждения всех преступлений и деформаций прошлого для предотвращения их в будущем, мужественно осудившего сталинские зверства, оккупацию Венгрии и Чехословакии, войну в Афганистане, представляются трудно объяснимыми. Мне думается, они диктовались конъюнктурными политическими соображениями, боязнью эскалации конфликта и создания прецедента реализации права нации на самоопределение, стремлением во что бы то ни стало сохранить статус-кво. Такой подход предполагал сознательный отказ от нравственно-правовой оценки конфликта и выработку оценок, максимально уравновешивающих действия участвующих в нем сторон, каковы бы ни были эти действия на самом деле (возможно, с несколько большим осуждением карабахско-армянской стороны как инициатора конфликта). Во избежание нарушения этого равновесия необходимо было замалчивать факты геноцида и воздержаться от его оценки. Этот же подход в качестве основного образа действий диктовал самоустранение и невмешательство, даже для защиты жертв, явно в этой защите нуждающихся.

Последующее развитие событий показало неэффективность такого подхода. Ни эскалации конфликта в самом Закавказье, ни роста национально-эмансипаторских тенденций во всем Союзе избежать не удалось. Разрушительные же его последствия не замедлили проявиться.

Первым из них был рост не просто межнациональных трений, а массовых убийств и жестокостей на их почве – прежде всего армян в Азербайджане, затем турок-месхетинцев, угрозы русским в Баку, избиения их в Душанбе. И не только там. Все крайне экстремистские, человеконенавистнические, шовинистические силы в обществе восприняли бездействие властей в Сумгаите и нечёткость их последующей позиции как признак вседозволенности и безнаказанности. Отсутствие государственной оценки сумгаитского геноцида создало почву для последующих геноцидов и продолжает ее создавать.

Второе последствие коснулось только армянского народа. Политика невмешательства и уравнивания сторон толкнула соседнюю республику уже на бескровные действия по удушению Карабаха и Армении – продолжающаяся почти два года полная блокада Карабаха лишает его жителей работы и пищи, а беспрецедентная блокада Армении по существу парализовала добрую волю всего человечества в восстановлении разрушенного землетрясением крова для четверти её жителей.

Очевидно, первым и определяющим в цепи неправильных решений и действий (бездействий!) властей послужило провозглашение конъюнктурной и несправедливой оценки конфликта, препятствие распространению объективной информации о нём и обработка в соответствующем направлении общественного мнения. Но, поняв это, мы обязаны вспомнить, что уже, слава Богу, живем в обществе, в котором власти не могут полностью контролировать общественное мнение, а напротив, сами зачастую вынуждены коррелировать свои оценки и действия с его учетом. Вспомним хотя бы события в Тбилиси и в Прибалтике. Вопреки явно выраженному стремлению властей дать крайне негативную оценку массовым движениям там (аналогичную оценке карабахского движения), а тем самым оправдать «кровавое воскресенье» в Тбилиси и подготовить возможные репрессии в Прибалтике, твердое мнение демократической общественности, выраженное на Съездах народных депутатов, в печати, на митингах, заставило руководство страны отказаться от своих первоначальных планов, изменить оценки, осудить тбилисское побоище и наладить достаточно цивилизованные отношения с руководством и общественностью балтийских республик – по крайней мере, до нового витка противоборства, последовавшего за решением парламента Литвы о провозглашении государственной независимости.

Таким образом, значительную, а возможно и большую часть вины за нынешнее состояние дел в Закавказье и продолжающееся в нем насилие должны разделить с руководством страны те, кто формируют общественное мнение, – органы массовой информации: печать, радио, телевидение – и прежде всего демократические силы в них.

События в Закавказье – едва ли не единственная тема сегодняшнего дня, абсолютно не тронутая гласностью. Похоже, что органы массовой информации придерживаются двух принципов. Первый: воздерживаться от сообщений о самых страшных преступлениях (геноциде и зверствах), о военных действиях, о блокаде и т. д., чтобы их как бы и не существовало. Второй: максимально уравновешивать негативную информацию о двух республиках и, если что-то плохое приходится говорить об одной из них, то обязательно столько же плохого говорить и о другой; давать общий счет по формуле «в Армении и Азербайджане», заставляя каждую из сторон платить и по счетам другой стороны. Например, сообщать о том, сколько военнослужащих убито в Армении и Азербайджане (в Армении не убит ни один); об усилении антирусских и антикурдских настроениях в Армении (без малейших оснований). Степень сокрытия информации о событиях в Закавказье достаточно проиллюстрировать одним примером: союзная печать даже в изложении не осветила посвященное им заседание Съезда народных депутатов – случай, в деятельности Съезда беспрецедентный.

Сочувствуя бедам Армении, я не призываю хорошо писать о ней и плохо об Азербайджане. Война есть война (назовем вещи своим именами), с обеих сторон есть убитые и жертвы, и изгнанные из домов, и несправедливость, и жестокость. Я хочу, чтобы писали правду, всю правду, хороша или плоха она для каждой из сторон. Хочу, чтобы кто-то небезразличный довел до нас беды людей Азербайджана. Хочу, чтобы нам объяснили логику и стремления его идеологов (прежде всего – лидеров НФА), дали услышать их оценки погромов и объяснения их причин. Хочу знать, что произошло при вводе войск в Баку и что делается сейчас на его улицах. Зачем нужно скрывать это от нас?

И так же хотел бы передать людям Союза то, что увидел в Армении я, украинец, вновь побывавший в ней через полтора десятка лет: мир и спокойствие в её городах; традиционную симпатию к русскому человеку и вообще к гостю страны; память и боль о жертвах геноцида, землетрясения, блокады; общую подавленность и горечь, обернувшуюся необычно для нас смягчением взаимоотношений людей, снятием агрессивности, какой-то меньшей шумностью людей. Хотел бы, чтобы все помнили об абсолютно мирном и конституционном характере карабахского движения до сумгаитской резни; об организованности всех демонстраций (первых массовых демонстраций в стране); о снижении уровня преступности в этот период; об ответе властей – избиении демонстрантов в Звартноце, аресте лидеров ненасильственного движения, введении военного положения; о двухлетней блокаде Нагорного Карабаха и продолжающейся сегодня там кампании гражданского неповиновения азербайджанским властям.

Позиция устранения от анализа трагедии в Закавказье, его информационной блокады обычно объясняется осторожностью, нежеланием разжигать национальные страсти и т. д. Думаю, что причины здесь другие: обычный эгоизм, безразличие к чужой крови, льющейся где-то там, далеко, когда вокруг так много здешних, насущных задач: демонстрации, выборы и т. д. Но насилие, не остановленное там, уже стучится в нашу дверь здесь – призывами черносотенцев «Памяти», обещаниями погромов.

Я же глубоко убежден: единственный способ покончить с продолжающейся в Закавказье трагедией – не стыдливое замалчивание её, а поиск справедливого решения всей страной или даже всей планетой. Конечно, человечество в целом не может принять какое-то конкретное решение, обязательное для исполнения государственными образованиями. Но я верю, что оно способно создать моральную атмосферу, влияющую и на сознание участников конфликта, и на решения, принимаемые властями, – по крайней мере заставляющее их защищать невинные жертвы.

Долг каждого из нас – помочь как можно более мирному и справедливому разрешению конфликта. А для этого необходимо в первую очередь понять и разделить боль каждой жертвы этой войны – армянина и азербайджанца. И высказать сочувствие тому, кто не нападает, а защищает свой дом, – армянину и азербайджанцу. И воздать уважение тому, кто руководствуется принципами ненасилия в достижении своих целей – согласны мы с ними или нет. И поставить вне рядов человечества извергов и садистов, уничтожающих мирных людей.

Наш долг – помочь снять насилие, вернуть выражению политических требований мирный характер, а потом вместе обдумать эти требования, а не пытаться подавить их, к чему нас нередко призывают.

Нужно дать высказаться тем, кто защищает идеи противоборствующих сторон. Чтобы эти идеи им пришлось защищать перед общественностью всей страны, а не в кругу земляков. И если какие-то идеи носят человеконенавистнический характер, мы будем способны это различить. И тем самым повлиять на их ослабление там, где они произносятся сегодня. И мы, общественность федерации, должны поддержать тех, кто осудит неправоту и насилие в действиях своей стороны и этим снизит уровень насилия в целом.

Что мне уже совсем невозможно понять – это безразличие к происходящей в Закавказье трагедии не официальных лиц, не общественных организаций, не средств массовой информации, а просто людей. Я гляжу вокруг себя. Многие люди сочувствуют Армении, но в сознании большинства – только глухая досада по поводу какой-то склоки там, в регионе, именуемом «Арменияиазербайджан», против всех ее участников, которые непонятно чего хотят, не могут помириться, портят нам жизнь и перестройку, все совершенно одинаково во всем виноваты и заслужили свои беды.

Так думают простые люди. А властители наших дум: писатели, ученые, общественные деятели? Ведь среди них не так мало людей, которые не могут чувствовать чужой для себя боль детей этой земли. Почему же они молчат, а не стремятся поднять нас всех, чтобы всем миром снять эту боль? Неужели и они исходят из того, что лучшая политика – промолчать, а там как-нибудь утрясется? Я не говорю о формальных обращениях «к народам Азербайджана и Армении», ограничивающихся призывами вспомнить о дружбе народов. А известных и авторитетных людей страны, выразивших беспокойство о судьбах армян, поддержавших пострадавших, пытающихся помочь, можно перебрать по пальцам: академик Сахаров, поэт Дудин, народный депутат Старовойтова. Нужно знать генетически заложенное в армянах чувство доверия и симпатии к другим нациям, чтобы понять, какой дополнительной болью отозвалась в душе каждого из них эта брошенность в беде.

Причина, по которой мы не можем остановить бесчеловечность, хорошо раскрыта в откровенном высказывании одного из главных в ХХ столетии её мастеров. «Убивайте женщин и детей, стариков и больных – всё забудется. Кто теперь помнит о резне армян?» Это Гитлер. После этой цитаты само словосочетание «резня армян» представляется мне обозначением не конкретной резни начала этого века, а любого геноцида, любого убийства мирных и незащищенных людей. И слышите, на что делается ставка: всё забудется.

А на вопрос, поставленный в начале статьи, я хочу ответить: в продолжающейся жестокости, бесчеловечности виноват каждый из нас, не подымающий против этого свой голос, каждый, не желающий слышать и помнить о резне армян.

Ереван-Киев, февраль-март 1990