Analitika.at.ua. Существуют истории, которые цепляются за извилины памяти и живут со мной продолжительное время. Потом возникают, как маленькие эпизоды, давая мне силу и веру в будущее. Мне кажется, эта история именно такая, и она на долгое время сохранится в моей памяти: буду вспоминать постаревшие и наполненные слезами глаза нашего героя и даже его длинные усы, мне будет слышен его трепещущий голос, и я обязательно улыбнусь ему в ответ. И в первую очередь я сохраню эту историю для моего сына, чтобы он знал, кем были его деды, чтобы ходил всегда с гордо поднятой головой, и чтобы стал достойным продолжателем всего того, что сделали наши Воины.

Наши Воины основали то святое дело, что должно иметь свое продолжение. Мы и наши сыновья должны это хорошо осознавать. И как завет, дошедший до нас с каждой каплей пролитой на родную землю крови наших воинов, мы должны помнить это и не останавливаться.

Баяндур Петросян считает себя виноватым в том, что поехал на фронт спустя 2 года после начала войны. Теперь он должен был убить больше врагов, чтобы наверстать упущенное за эти 2 года. И как опоздавший солдат, он сражался так, что до сих пор его боевые товарищи восхищаются храбростью и геройством Баяндура.

«Турки сконцентрировали свои силы на Омарском перевале. Был март месяц. Наши ребята поднялись на смену. Отряд пошел длинным путем, а командир – Арсен, коротким. За командиром кто-то кричал, чтобы не поднимался (ночью турки убили нескольких наших ребят; враг пристрелялся к нашей базе, а тот, кто кричал, чудом спасся, но был ранен). Арсен пытался приблизиться к базе, но турки его также убили. Но все же командир успел связаться и отозвать тех ребят, которые пошли длинной дорогой.

Наш отряд отдыхал тогда в Яшаке: нас тогда известили, чтобы пришли. Мы шли в сторону перевала: враг стрелял, не переставая, почти вся их артиллерия работала. Запаслись патронами. Местами снег доходил до поясницы, местами был даже выше, но были и ветреные места, где снега было не много, его сдувала в лощины. Мы поднимались по-пластунски, на четвереньках, ползая и неся ящики с собой. Пока добрались, прошло около 2 часов. Дошли до ребят, там узнали, что Арсен – командир другого отряда, погиб, и тело еще не сумели достать. Рассердился, что не достали, но понимал, что это было невозможно: пулеметные очереди строчили не переставая.

Но я спустился. Снег был по поясницу, было ужасно холодно, но… уже спустился: что бы ни произошло, должен был вытащить Арсена. Мы не такие, как они: они оставляли тела своих товарищей и убегали спасать свои шкуры. Наконец я спустился, вижу – один из наших ребят бежит за мной. Дошли до Арсена, а сверху начали по нам стрелять. Мы расположились за скалами. И в это время, не поверите, мгновенно все вокруг покрылось плотным туманом, и нам удалось вынести тело Арсена».

Почему же не верить, я убеждена, что не только в сказках, но и в реальной жизни за благородное дело на помощь приходит даже природа. Родина борется наравне со своими сыновьями, дает новые силы и веру, открывает второе дыхание и подобно молитве окутывает их. Даже если бы мне рассказали, что земля разверзлась и поглотила турок, я и этому поверила бы, поскольку знаю, что Мать Природа использовала все свои возможности, чтобы спасти своих сыновей.

«Тело Арсена удалось вынести, но наша ситуация была не из лучших: нас было мало. На этой точке опоры нас оставалось всего несколько человек. Связались с отрядом «Варденис», чтоб поспешили на помощь. Ожидание затянулось: уже 2 часа их не было. Во время боя каждая минута может оказаться фатальной. Один из наших ребят сказал: «Если нам суждено умереть, это должна быть достойная смерть». Пути назад не было. Наш командир Корюн собрал в платок звездочки погибших ребят, затем построил нас. Уже в строю, кто-то из ребят предложил: «Ребята, давайте споем какую-нибудь патриотическую песню». И начали петь «Дашнак Дро». С каким энтузиазмом мы пели – это надо было видеть. Корюн ходил взад и вперед, играя своими усами. Поскольку я был старше всех, Корюн мне сказал: «На 5-м посту обороны никого нет, все ребята ранены или погибли, ты должен подняться туда». Я сразу же пошел вперед, а он кричит мне вслед: «Ты что, один, что ли, собрался идти?»

А кто-то из парней пошутил: «В бой идут одни старики». Один из наших ребят и наш Адэ (это был наш повар, поэтому его так называли), последовали за мной. Нас стало трое, и мы пустились в дорогу. Турки увидели, что мы поднимаемся, стали стрелять из миномета. Мы поднимались зигзагами. Вдруг Адэ закричал: «Петросян, глянь, что делает Рашид». Я спустился к ним и вижу, что Рашид то засовывает голову в снег, то бьет сам себя, говорил что-то в бреду, не отвечал на наши вопросы, только кричал: «В моей голове трактор работает, ничего не слышу». Пуля чиркнула его по голове, и он получил сильнейшую контузию. Я сказал Гургену – Адэ, чтоб он Рашида повел обратно. Гурген твердил, что не оставит меня одного и т.д. Я сказал, что он мне больше поможет, если отвезет его обратно, не оставит же он его раненого здесь и пойдет дальше со мной. Потом если будет возможность, поднимешься, если нет - нет. И я один поднялся. В это время столько мин попадало, что снег стал весь черным...

Я поднялся к пятому посту. Турки продолжали стрелять. Около получаса я бегал от одного края поста к другому и стрелял, создавая видимость, что нас много. Но сил больше не было. В уме говорил: «Ну, и что дальше?» Когда поднялся на пятый пост, все наши ребята были убиты. Начал строить себе что-то наподобие окопа с помощью их тел и спрятался за ними.

Не знаю долго ли оставался в таком положении, но вдруг как будто кто-то ударил меня молотком по спине, очнулся. Поворачиваюсь и что вижу: около 30 тюрков накинули на себя белые плащи и поднимаются в мою сторону. Не теряя более времени, начал собирать автоматы и патроны погибших ребят, заряжать пустые рожки автоматов. И вдруг слева один из наших окликнул меня. Я сказал, что с этой стороны все чисто, может идти, но также сообщил, что мне нужна помощь: справа 30 человек идет на меня. Не дал больше приблизиться, отправил их обратно к командиру. Турки приближались, и я начал стрелять. Как только услышали первые мои выстрелы, они веером раскрылись и начали приближаться быстрее. То в одну сторону стрелял, то в другую. А они становились все ближе. Тогда я взял второй автомат. В жизни еще не стрелял с двух автоматов: с первого раза сила удвоенная сила отдачи отбросила меня назад. Я встал, но уже продолжил стрелять из этих двух автоматов: турки все легли. Так стало легче: поставил один автомат в сторону и другим стал стрелять. Мне было легче, потому что я стрелял вниз. Чтобы попасть в меня, они должны были стрелять наверх. И так я начал поочередно убивать их. Весь этот процесс продлился, наверное, 5-6 часов. Потом подоспели ребята, но все уже закончилось».

Я молчала: ни слов, ни вопросов не было. А наш воин продолжал курить. И вдруг сказал:

- Мне всегда казалось, что в этом бою я был не один: тела наших погибших товарищей сражались вместе со мной.

Я и этому верю: я знаю, что неживые тела наших героев могут давать силу каждому. Их кровь смешалась с тем снегом, на котором лежал наш Воин, и оттуда он получал силу. Их мертвые тела защищали его, превратившись в непробиваемую броню, и принесли долгожданную победу.

Арусяк СИМОНЯН

P.S. После этого геройского поступка некий журналист взял интервью у Баяндура. Некоторое время спустя автор отправил на фронт газету со статьей. Сегодня от газеты остался маленький огрызок. Когда я спросила у Баяндура, почему не сохранилась вся статья, он со смехом ответил:

- Когда не имели бумаги для сигарет, табак завертывали в эту газету. А этот кусок даже не знаю, как сохранился, после войны нашел в кармане бушлата. Voskanapat.info