Analitika.at.ua. Сегодня великому Жансему исполнилось 90 лет

Долгое время он пребывал в состоянии потухшего вулкана: огромные веки застывших лав запирали глаза на крепкий засов, и казалось, что дремлющий великан может и не проснуться. Конечно, его туфовый торс в любом случае возвышался над противоречивой равниной французской живописи и был видим отовсюду. Известные артисты приобретали его картины и послушно позировали сотым дублем - Юл Бриннер, Энтони Куин, Шарль Азнавур…

Венецианские каналы принимали художника в свои объятия и просили знаменитый автограф под левым шлюзом. Испанская коррида жаждала колющего мазка Мастера, свирепые быки готовились к прививкам.

Вулкан действительно возвышался над живописной равниной, и не только французской. Победы на конкурсах в Бельгии (биеннале в Брюгге), Мексике ("Компарезон"), а также премии "При популист" и "Антрал" сделали его Президентом парижского салона молодых художников.

"Все началось в 1951 году, - признается он позже. - Тогда я подряд получил четыре престижные премии и предо мной открылись двери галерей. Мои работы стали активно скупаться, в 37 лет я приобрел имя и внезапно разбогател".

И тем не менее он продолжал пребывать в дреме - магматическим комом застыла в жерловидном горле Память, и художник не знал, что с этим делать. Он не собирался ее проглатывать, но и конкретного применения сгущенной обиде не видел. Быть может, только работать до полной амнезии? Иллюстрировать книги Камю, Бодлера, Лорки - в общей сложности более десятка уникальных изданий - и расписывать Венецию?

Но даже пребывая целых три месяца в этом изумительном городе, он не посетит конгрегацию мхитаристов на острове Св. Лазаря. Мастер не знает, как представиться и что именно говорить… Впрочем, по той же причине он практически никогда не принимает участия в своих персональных выставках, число коих давно перевалило за сотню - только в США было организовано 65 показов его работ ("Бывает так, что пребываю в унынии, но по своей натуре я не пессимист, наоборот. Впрочем, если углубиться, то можно увидеть и во мне глубокую печаль - эта печаль есть в сердце всей армянской нации".)

Великому Жансему будет уже за восемьдесят, когда он выплюнет наружу и начнет извергать застывшую в горле магму …

"Я родом из села Селез близ Константинополя. Здесь родился один из выдающихся армянских писателей - Акоп Ошакан. В 1919 году турки терпели поражения, греки, надеявшиеся возвратить Айя Софию, напали на них и дошли аж до нашего села. Мы, конечно, оказали им поддержку, но вскоре ситуация изменилась. При содействии мировых держав турки в 1922-23гг. перешли в контрнаступление, потеснив ряды армян и греков. Чтобы спастись, многие стали бросаться в воду. В челнах, на лодках добирались до родных мест. Мы тоже бежали с греками в Салоники. Помню - тогда мне было три года - море было зеленым, небо красным, с лодок свисали руки, кругом же были кровь, огонь и пламя. Спустя семь лет наша семья перебралась в Париж. В Лувре есть картина Делакруа. Увидев ее, я был поражен. Показалось, что она написана с жизни, которую мне пришлось прожить в детстве. И тем не менее я представляю странным свое пребывание здесь и часто сам себя спрашиваю: что я делаю во Франции с этими людьми? Ни голова моя на них не похожа, ни сердце, ни образ жизни. В чем причина? И отвечаю: причина - в Геноциде, который я так долго не осмеливался описать кистью".

Сказанное вовсе не означает, что Ованес Семирджян, он же Жансем, никогда не обращался к армянской тематике: после окончания в 1939 году "свободных академий" Монпарнаса и Высшей школы декоративного искусства в Париже он как самостоятельный художник начинал именно с национальных мотивов ("Армянка", "Армянская свадьба", "Похороны" и др.), впрочем, не пытаясь более конкретизировать тему Геноцида.

Среди армян всегда были и есть художники, осознанно предпочитающие не демонстрировать повышенное внимание к этому деликатному и очень личному для самих авторов вопросу, дабы неосторожными мазками или лишними словами не ставить под сомнение самое Очевидное. Да и существуют ли цвета, способные объяснить миру, почему, по какой именно причине миллионы армян умирают вдали от исторической Родины…

Вильям Сароян и Завен Левон Сюрмелян, Грант Матевосян и Аршил Горки описывали национальную данность, но специально не затрагивали Тему. Ведь она как художественная микрохирургия - к ней необходимо подходить крайне осторожно и осмотрительно. К числу таких мастеров долгое время и относился Жансем. Он изображал сугубо армянское и обходил "турецкое"…

"Да, я не видел резни и не был солдатом. Турки начинали не с Константинополя, ведь там было сосредоточено много дипломатических представительств разных государств. Начинали депортацию с сел. Моя мать рассказывала об этом. В первую очередь собрали молодых мужчин, среди которых был и мой дядя. Их всех, в том числе и дядю, повесили. Мои родители пешком добрались до Багдада. Меня всегда интересовало, как они прошли столь долгий путь. Постоянно выведывал у них подробности - что ели, где спали. Мне тогда было 7-8 лет, и мать часто рассказывала мне о пережитом. Сейчас не могу пересказать вам, потому что все это - фабула целого романа. Среди этих страданий случались и чудеса - единицам удавалось дойти до Дер Зора и остаться в живых. Мать моя дошла. В детском возрасте эти рассказы очень действовали на мою психику. Все это невозможно представить в живописи. Когда был молодым, мечтал представить. Однако сам себе говорил: это нельзя нарисовать, это нельзя сделать. Надо быть очень мощным, чтобы такое изобразить. Раньше я никогда бы не осмелился на такое".

Жансему было за восемьдесят, когда спящий в нем вулкан открыл глаза. Мощнейшими лавовыми потоками один за другим стали изливаться многочисленные выбросы дремавшего огня - "Голубой геноцид", "Эпизод резни", "Беженцы", "Уныние", "Насилие", "Мученичество", "Красное солнце", "Подготовка к убиениям", "Депортация", "Голгофа и Иисус", "Реквием", "Победа смерти", "Загубленные цветы", "Распятие", "Резня"...

В общей сложности 34 полотна. В 2002 году Мастер нарушит традицию и примет участие в открытии своей персональной выставки в Ереване. "Проблема эта всегда была во мне, но браться за нее не осмеливался. Тема труднейшая. Невероятно сложно воспроизвести в живописи общенациональную трагедию. Рассказы матери я пропускал сквозь себя, переосмысливал много лет и только два года назад позволил себе начать работу над циклом "Резня". Ничего другого я в это время не делал, да и делать не мог. Это, по сути, Реквием".

Арис КАЗИНЯН

Источник: Голос Армении