Analitika.at.ua. Зимний Париж - это самое лучшее, что может быть зимой в искусстве и политике. Такое впечатление, что зима обнажает и без того обнаженный Париж, его несочетаемую сочетаемость - декларативный меркантилизм и обреченность искренности в искусстве и политике. В знаменитом кафе на Елисейских Полях подают мороженое под названием "Зимняя вишня", а в Национальной галерее просто пир роскоши - выставка Клода Моне, картины со всего мира - из Бостона, Вашингтона, Лондона...

Очередь состоит из изысканных и не слишком притязательных людей, но, как и полагается в Париже, вызывающе демократичная: никаких попыток пробраться по блату, пришлось ждать не менее двух часов. Можно встретить и известного продюсера, и всемирно известного актера арабского происхождения. Парижане и прочие любители не боятся очереди, как в Ереване, воспринимая ее философски, как некую дань своему удовольствию. Хочется при этом и пофантазировать, связав выставку Клода Моне с нынешней политической ситуацией в Европе, и не только в Европе.

Быть может, импрессионизм - это главный вызов современности, обращенный из недалекого прошлого, а вернее, предтеча нынешней довольно вялой дискуссии о постмодернизме. С картин Моне смотрит на нас прежде всего грубая, не гламурная природа, девственная и даже агрессивная, меняющаяся каждое мгновение, как ей и полагается. Но природа не одинока: рядом либо люди, либо, что еще выразительнее, намеки на присутствие людей, которые заняты бесконечной суетой, но поэтому-то и свободны, что только свободный человек может оценить вызовы природы и их значение. Величайшие храмы Франции смотрят на нас, как монстры, отверженные и готовые поглотить любую проповедь и любую исповедь, любой вопрос человеческого сознания. Всю эту роскошь видели и в других местах, но совершенно иное впечатление, когда все это вместе - рядом с д'Орсе и Лувром, когда не нужны никакие усилия, чтобы представить ушедшую и нынешнюю эпоху, людей, моды, насмешки циников и героев того и нынешнего времени.

Созерцание - вещь не безобидная, тем более в Париже, когда постоянна путаница эпох, идей и настроений. Легко может создаться впечатление, что европейский политический класс в растерянности, в непонимании нынешнего и настоящего. Но Европа, осознавая скромность своих возможностей, осмысливает новые вызовы в мире и примеряет свои ресурсы к тем задачам, которые нужно осуществить, если великая и роскошная цивилизация хочет выжить в этом амбициозном мире. Франция переживает исторический этап, когда французская элита осознает, что она запаздывает, что давно нужно было перейти к более активной региональной политике, а также к упорядочиванию дел в своем доме. Франция явно проигрывает из-за серьезных упущений в части реализации традиционной идеи опоры на ряд "центров силы", остается под сомнением результативность ее средиземноморской и ближневосточной политики, а при успехах франко-германской политики в отношении привязки России к европейским интересам остается непонятным формат восточной политики, то есть Россия - это участник кооперации или член некоего альянса, или партнер, который подвергается давлению и критике. Сближение с США не решило многих вопросов, поскольку американцы так и не пошли на более скоординированную политику с континентальной Европой.

Даже в отношениях с Германией возникают новые проблемы, в том числе в направлении отношений с Россией и в создании средиземноморского союза. Давая понять Германии о ее месте в Европе, Франция и Великобритания заключили оборонный договор, как будто нет ни НАТО, ни договора о Европейских вооруженных силах. Все более неприятной проблемой для Франции и Германии становится "новый внешнеполитический курс" Турции, которая инициирует новые вызовы уже за рамками проекта по ее приему в Европейский Союз. Одновременно много говорится о тщетности межэтнической и межконфессиональной солидарности, о провале прежних планов и представлений, но ничего реального, кажется, не предпринимается.

Лидер Национального фронта Жан Мари Ле Пен уже так стар, что не может активно заниматься публичной политикой, и место лидера в партии займет его дочь Марин. Но главной интригой зимнего Парижа стал Тунис, потому что именно французы глубже всех других поняли, что события в этой небольшой стране станут началом больших перемен в зонах традиционного влияния Франции и Европы. Так или иначе, Франция все более отчетливо подает сигналы о своих намерениях наверстать упущенное, приобрести новое место в Европе и в мире. Именно в этот период понадобился не президент-политик, а президент-менеджер, что стало характерно для совершенно разных государств и обществ.

Н.Саркози, несмотря на вопиющую непопулярность, весьма уверен в своем положении и, несомненно, имеет политическое будущее, потому что наиболее ответственные политические круги Франции готовы терпеть многие упущения, лишь бы Франция стала более амбициозной во внутренней и внешней политике. Несмотря на то что Германия, опираясь на свое экономическое могущество пытается стать лицом и главным "субъектом" континентальной Европы, именно Франция воспринимается европейцами и всем миром выразителем европейской политической культуры и европейских интересов.

Быть может, главное, что сумел сделать Н.Саркози, - это облечь французскую многовекторную политику в глобально значимый формат. Этим он и похож и очень не похож на своих выдающихся предшественников - и Де Голля, и Миттерана, и Ширака. Политика Н.Саркози - это постмодерн нового европейского проекта, который не имеет и еще долго не будет иметь осмысленного философского и идеологического обоснования. Европа не в наступлении, она в глубокой обороне, и ей нужен выбор. Германия не может предложить сколько-нибудь существенных инициатив за пределами Европы, какими бы смелыми ни были побуждения ее политиков. Самое большее, на что может пока рассчитывать Германия, - это соперничество с Британией в Восточной и Юго-Восточной Европе. Европа смотрит на Францию с сомнениями и надеждами. Вместе с тем проповедуемый Францией европейский патриотизм не отвечает должным образом на инициативы Парижа, и Европа давно поделилась на ряд "клубов", которые более или менее сблокированы и способны предложить (пусть скромные) проекты.

Довольно беспокойной кажется Польша, ставшая лидером ряда небольших государств Восточной Европы и центром притяжения многих антироссийских групп. Именно такую беспокойную Польшу Франция пытается интегрировать в сотрудничество с большим европейским трио - Франция, Германия, Россия, - надеясь нивелировать англосаксонское влияние на Балтийско-Черноморском пространстве. Франция сопротивляется попыткам внешних крупных партнеров запереть ее в рамках европейской политики и не позволить создать и внедрить подлинную французскую стратегию в различных направлениях.

Все европейцы понимают, что беды и несчастья современной Европы заключаются в отсутствии стратегии. Сейчас совершенно очевидно: Европейский Союз никогда не будет иметь того, что называется стратегией, то есть долгосрочной политики, которая содержала бы далеко не только экономические и социальные интересы. Создается впечатление, что, несмотря на разногласия, а вернее, на отсутствие принципиальных позиций, большинство европейских государств готовы согласиться, что именно Франция станет если не вершителем европейской внешней политики, то по крайней мере политическим проектантом европейского значения.

Именно отсутствие стратегии привело к тому, что Франция, предъявив совершенно четкие претензии турецким амбициям в европейском направлении, так и не сумела предложить приемы по сдерживанию и удержанию Турции под контролем. Французские политики пытаются представить турецкую политику как вполне позитивную, но в действительности озабоченность политикой Турции, в особенности ее региональной политикой, возрастает с каждым годом. Европейцы стали перед фактом, когда исключительно США способны развернуть политику сдерживания в отношении Турции. Европейцы склонны объяснить это тем, что только США располагают стратегическими интересами и целями в обширных регионах от Балкан до Китая. Но Турция представляет угрозу прежде всего не для США, а для Европы.

Всевозможные изложения по поводу того, что Турция стала главным инвестиционным партнером Ирака, проводит политику урегулирования в израильско-сирийских отношениях, играет важную роль в урегулировании отношений Запада с Ираном, демонстрирует исламскому миру пример толерантности в политике, а также предотвращает влияние исламистов на Балканах, в Боснии и в Косово, а также и многие другие позитивные устремления Турции являются не чем иным, как откровенной демагогией и дипломатическими приемами европейских политиков и политологов. Турция, как никогда, воспринимается европейцами агрессивным государством или по крайней мере страной, наращивающей свою экономическую и политическую экспансию в регионах, которая так или иначе трансформируется в агрессивные намерения.

Французские эксперты понимают, что США пытаются не превращать проблемы внешней политики Турции в головную боль для себя, а направить устремления этой страны в разные стороны, ожидая конфронтации с соседями и крупными региональными акторами, но ничего альтернативного Франция пока предложить не может. Франция и Германия помимо задач европейской и региональной безопасности преследуют задачи экономического сотрудничества с государствами Ближнего Востока, и видеть здесь Турцию как серьезного конкурента и помеху в осуществлении своих планов они не намерены. Франция пытается урегулировать и развивать отношения со своими традиционными партнерами Сирией и Ливаном и имеет интересы в Ираке. А Германии незачем усиление турецкого присутствия на Балканах.

Но главное, что заботит ведущие европейские государства, - это то, что Турция не сможет быть экономическим конкурентом в "свободном режиме" и будет пытаться получить политические преимущества в регионах, стремясь создать свою зону влияния. Это совершенно недопустимо для европейских держав. Европейцы, как всегда, надеются, что турецкая проблема отживет сама собой, нынешняя турецкая элита вернется на прежние политико-идеологические позиции и многие проблемы будут сняты, но все более понимают, что возврата не будет и Европа стоит перед новыми вызовами.

Конечно, европейцы, в особенности французы, хотели договориться с американцами по поводу турецких проблем, но отношения между Францией и США по "турецкому вопросу" настолько натянуты, что развитие диалога в связи с поползновениями Турции сейчас просто невозможно. Тем не менее США и Франция понимают, что заявлениями президента Б.Обамы по поводу приема Турции в Евросоюз не ограничиваются взаимные претензии и взаимные интересы по этому поводу. Оба ведущих государства западного сообщества вполне солидарны по поводу региональной политики Турции как угрозы и вызова и, несомненно, поддерживают позиции друг друга либо по умолчанию в публичном аспекте, либо в режиме иного латентного диалога. Франция вряд ли способна сейчас развернуть более активную политику по проблемам политики Турции в Южном Кавказе, в Черном море и в Евразии, но откровенно внимательно наблюдает за шагами Анкары, в том числе и по отношению к Армении. Во Франции явно не в восторге от выстраивания отношений между Турцией и Арменией в том ракурсе, когда это урегулирование стало игрой и снимает проблемы в направлении приема Турции в Евросоюз.

Французы и европейцы обращают большое внимание на политические процессы внутри стран Южного Кавказа, так как ограниченные возможности европейцев (в сравнении с ресурсами американцев) обуславливают необходимость более приемлемых политических элит в качестве партнеров. Именно с содержательностью и политикой элит связываются перспективы интеграции стран региона в Европейское пространство. Как же могут быть восприняты южно-кавказские элиты в Париже, где в кафе на Елисейских Полях подается "Зимняя вишня", а в Национальной галерее пиршествует выставка Клода Моне...

Азербайджанское общество сейчас и в будущем будет формироваться как "классическое нефтяное", то есть будет цвести при постыдном массовом убожестве сладкая жизнь беспредельно разъевшихся нескольких сот семейств, дерущихся за "нефтяную бочку". Грузинская элита существует и будет существовать за счет геополитического курса на бесконечную конфронтацию с Россией и прочий авантюризм, и борьба будет вестись за эту геополитическую кормушку. В Армении элита будет существовать за счет заработка средств различных объемов на стороне, с помощью диаспоры или различных стран. Элиты Абхазии, Южной Осетии и Нагорно-Карабахской Республики будут базироваться на военных составляющих. Таким образом, у Армении всегда есть шанс приобрести некоторые преимущества, когда военный круг мог бы придать обществу больший динамизм и осмысленность, поскольку для Грузии и Азербайджана вооруженные силы - это всего лишь способ поддержания престижа правящих режимов, а для Армении - это способ существования.

Столь грубая и вызывающе примитивная оценка, конечно же, вовсе не соответствует стилю зимнего Парижа, но Клод Моне предлагает весьма конкретные и ошеломляюще простые решения сложных проблем отношений человека и его окружения. Импрессионизм как тест на простоту изысканности не покидает нас и возвращается после многих десятилетий болтовни о новых формах, о демократии и глобализации, о либерализме и неоконсерватизме, о многих утопиях, которые потопил все еще не осмысленный вполне постмодерн. Игорь МУРАДЯН, golosarmenii.am