Analitika.at.ua. В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Продолжаем публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

АКОПЯН ЛЕВОН СУРЕНОВИЧ

Родился в 1956 году

Проживал по адресу: Сумгаит, 5 микрорайон, д.12, кв.69

Работал бригадиром бригады монтажников-высотников АзСМУ "Стальконструкция"

У мужа сестры в ночь с 26-го на 27-ое число ограбили машину. Машина стояла во дворе: сняли лобовое стекло, унесли магнитофон, кассеты, другие вещи. Я пошел сказать своим, что останусь у сестры, пока до конца не расследуют это дело. Выходя от сестры, увидел против их дома толпу - человек 15-20. И по-азербайджански кто-то крикнул: "Это еще журнал, кино будет завтра!".

Утром в половине девятого я снова вернулся во второй квартал. Ну, сестра начала такие разговоры: вчера у горкома был митинг - армян будут убивать... Я накричал на сестру, говорю: "Как, ты хоть понимаешь, что говоришь? В советской стране живешь! Как это убивать армян? Где мы находимся? Что, у нас нету милиции? Нету у нас властей?”. Подъезжая к автовокзалу, были свидетелями такого случая: идет вот эта толпа, дикая толпа - много их очень было, я не могу сейчас сказать, сколько, но очень много. Впереди этой толпы бежит, падает мужчина, парень, оказалось, это парень. Его по улице 26 Бакинских комиссаров, почти два квартала, ногами били, футболили. Мать бежала рядом с толпой и просила, умоляла, а в ее сторону - тоже удары. Били и женщину, но она не падала. Она бежала впереди толпы, а сына, ну, футболили – как еще сказать? - гнали его перед собой до конца 14 квартала.

Возвращаясь из второго квартала, я сказал: "Я должен обязательно навестить свою мать”. Уже понял, что это город без руководства и без милиции. Уже было понятно, что здесь каждый армянин должен сам решать свою судьбу. По улице Дружбы мы доехали до памятника Нариману Нариманову и... остановились. Там стояла толпа. У памятника стояло человек, наверное, 50, а вокруг, а вокруг этой толпы в 50 человек - море людей. И на одном из транспарантов, если это можно так назвать, черным по красному было написано: "Смерть армянам!". Я слышал и такой возглас: "Мусульманин, который не выпьет кровь армян - не мусульманин! Каждый мусульманин должен убить семь армян!".

Обратил внимание на двух молодых парней. Я обратил внимание на них, потому что от этой толпы подходила к ним группа людей. Что-то они говорили, но я не видел, чтобы говорили эти два парня. Они только жестами показывали что-то, головой, кивками головы или рукой. Я понял, что эти двое вроде как руководители. Эти двое так были похожи друг на друга, что мне показалось даже, что они братья. Резко махнул правой рукой и вновь стал в ту же позу, в какой стоял: заложил руки за спину и играет четочками. И в этот момент толпа резко повернула в сторону дома моей матери.

Но, оказывается, они не на дом побежали, а на автобус. Оказывается, подъехал автобус "ГАЗ-53", сверху синяя мигалка, милицейский автобус, бело-синий такой. За этой группой побежала вся многотысячная толпа. Машина - я не знаю, из Баку она или из Сумгаита - полная милиции, советской милиции. И когда эта толпа побежала на автобус, милиционеры, выпрыгивая из дверей, побежали в сторону электрички, а электричка находится с противоположной стороны автовокзала. Они начали убегать. Вы поймите... они начали убегать. Один из милиционеров через окно вылез и убегает. Они побежали к автобусу, разбили все стекла, с этими же транспарантами, с этими же возгласами поднялись на его крышу. Потом пытались перевернуть машину, качками такими... А эти милиционеры отбежали в сторону электрички и стоят там - ну, где-то в метрах 800-900. Стоят и смотрят на них.

Дома я чем мог, заблокировал входную дверь. Это было 28 числа. Подготовил перец - хорошо, что у нас было пять пачек перца; топор, маленький топор, для рубки мяса. И не дал спать жене. Дети спали прямо около открытого балкона - мы живем на пятом этаже, И предупредил жену: как начнут ломать дверь - ты с детьми должна прыгнуть вниз, не попасть в руки этим дикарям, чтобы я знал, прежде чем меня убьют, что моя семья погибла именно вот такой смертью, но не от руки этой банды.

Вот так мы всю ночь ждали своей смерти.

29-го днем я оставил семью и решил пойти к матери. Подходя к 45 кварталу, я увидел такое: женщина голая в середине толпы. И ее ведут в сторону больницы. Она вся голая, раненая, по телу течет кровь. Вот ее и тащили, толкали, пинали в спину, в голову, и тащили в сторону больницы. После всего этого я повернул обратно и еле-еле дошел до своего дома. Утром, где-то в 9 часов, я слышу по мегафону: "Граждане армянской национальности. Ради вашей безопасности просим вас выйти. Мы вас отвезем в безопасное место". Вот так мы вышли с детьми - у меня два маленьких мальчика, одному пять, другому шесть лет, - с женой, и жена в положении. Солдаты подвезли нас к горкому партии и СК . При входе в фойе я увидел такую картину: на каждом метре, на каждом сантиметре сидели наши люди, советские люди, армяне, на бетоне, на полу... Даже при входе в женский и мужской туалеты, даже в метре от туалета не было места, чтобы детей усадить, не говоря о том, чтобы уложить...

Да, я забыл один такой момент, который меня очень сильно обидел. 29 числа там были люди - все голодные, холодные. Первого числа вечером привезли нам коржики, булочки и лимонад. Я лично две бутылки лимонада купил за два рубля. Они сперва продавали по 50 копеек, а потом они нагло так себя вели - работники торговли. У нас же дети, маленькие, ничего не было - ни кушать, ни пить, поэтому вынуждены были люди покупать за какую угодно цену, лишь бы что-то было во рту у наших детей.

И вот мы ждали где-то два с половиной часа, пока работник ЦК принял нас для беседы. Это товарищ Харченко Григорий Петрович, зам. заведующего отделом ЦК КПСС. Мы, сильно возмущенные, с обвинением даже в адрес ЦК, что позволили в советском городе такие ужасы, потребовали вывоза за пределы и еще потребовали назвать точное число жертв. Харченко сказал такие слова (а уже было официально сообщено: погибли 31 человек разных национальностей), Харченко мне лично сказал: "К 31 приставь ноль - это будет реально". Я говорю то, что мне лично Харченко сказал.

Я говорил с одним подполковником, у которого почти был выбит глаз, я не могу объяснить, глаз как бы выплывший был; у него рука была перевязана; мы плакали и говорили: что это такое? и все это - у нас в стране? почему так получилось? Он ответил следующее: "А как я должен объявить родителям моих солдат, что они в советской стране погибли?!". Мы часто подходили к офицерам, солдатам. Представьте себе, они не могли говорить. Не могли. Они, открывая рот, уже плачут. Все они слышали, все они видели, но такого, что в городе, они не могут описать. Офицер со мной говорит и плачет... Солдаты в таком страхе... Ну, вот я смотрю на них - они все бледные. Вот он едет в автобусе, сопровождает нас в город, а сам весь бледный. Маленький шорох - он резко поворачивается и дуло автомата направляет туда, хотя в автобусе едут армяне. Страх овладел ими полностью. Трудно, очень трудно описать. Наши офицеры, солдаты не понимали, где находятся, с каким народом или с какой категорией людей имеют дело.

Девятого марта, когда мы находились в пансионате, кто-то спросил у сыновей Гамбарянов /Гамбарян Александр Александрович был жестоко убит ломом, а сыновья его, наши товарищи Рома и Саша были с нами/, кто-то сказал: "Рома, а вы получили свидетельство о смерти?". Он говорит: "Да". "Можно посмотреть?". И представьте себе, какой мы ужас испытали, когда прочитали свидетельство о смерти. Там было написано: "сердечно-сосудистая недостаточность", а внизу, под перечнем возможных причин смерти, было подчеркнуто слово "заболевание". Якобы их отец скончался от заболевания, от сердечно-сосудистой недостаточности.

Одиннадцатого марта я с семьей выехал в Ереван. Я еще что скажу: до одиннадцатого числа нас очень сильно пропагандировали, мол, Армения нас не примет, нам делать нечего в Армении. Но я как армянин приехал сюда. Нас очень хорошо встретили. От аэропорта до Совмина я ни секунды не мог успокоиться - я мужчина, мне 33 года,- я плакал всю дорогу...

13 апреля по просьбе руководства Армении и Азербайджана нас, десять человек делегатов от сумгаитских беженцев, отправили в Баку. Председатель Совета Министров Азербайджанской ССР Сеидов убедительно просил нас вернуться в город Сумгаит. Лично я в присутствии Сеидова обвинил правительство Азербайджана в происходившем с 27 по 29 февраля. После моего обвинения в адрес ЦК Сеидов встал и сказал вот такие буквально слова: "Я готов, - это Сеидов говорит, - я готов перед вами сейчас стать на колени и просить прощения. И передайте трем тысячам сумгаитских армян, которые находятся в Армении, что перед каждым стану на колени и буду просить прощения, только вернитесь в Сумгаит". Мы категорически сказали: "Нет! В Сумгаит мы не вернемся!".

13 апреля они предложили нам поехать в город Сумгаит. Я говорил там с русскими мужчинами и женщинами. Я скажу их мнение: и они тоже не собираются жить в этом городе. Кстати, перед выездом встретили у горисполкома знакомого армянина. Он весь раздраженный, весь такой побледневший. Говорит: "Три дня вот уже шантажируют по телефону: ты еще живой? Не знаю, что делать".

27-28 апреля в Совмин Армении приехали представители Азербайджана. Они уверяли нас, что наши квартиры полностью в сохранности, те квартиры, в которых осталось имущество. Оказалось, это не так. Есть сейчас данные, что 28 апреля была вновь разграблена квартира нашего соотечественника, который находится в Армении. Ему позвонили родственники то ли близкие, сказали, что у тебя дверь открыта, приезжай. Он поехал. Позавчера вернулся и объявил, что его квартира 28 числа вновь была разграблена. Это - спустя два месяца после событий! KarabakhRecords, Panorama.am