Analitika.at.ua. В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Продолжаем публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

М. РОЗА АНТОНОВНА

Родилась в 1936 году

Проживала по адресу: Сумгаит,

3 микрорайон, д.17/33 б, кв.15

Работала маляром, незадолго до событий вышла на пенсию по состоянию здоровья.

28 числа муж пришел домой, говорит, что он шел мимо "Спутника", там машины горят, он не останавливался, не спрашивал, только прошли русские и сказали, что азербайджанцы сжигают машины армян; он не стал смотреть, пришел домой. Он мне так сказал, я ему ответила: "Ну, черт с ними, что горят, у нас машины нету. И за что это азербайджанцы должны сжигать машины армян?".

Мы не успели сесть за стол, как слышим шум. Было либо без десяти пять, либо десять минут шестого. Вышли на балкон, смотрим: на улице стоят две азербайджанские машины "Жигули" и один армянский мотоцикл с коляской. Смотрим: человек, наверное, триста-четыреста напали на этот мотоцикл, разломали и как только подожгли - мы убежали с балкона. Муж, вернувшись в квартиру, взял топор. Смотрим, уже ломают нашу дверь. В подъезд зашли, кричат мужу по имени: "Гриша, открой дверь!", "Мы идем". Когда они ломали дверь, я в этот момент только успела у мужа отнять топор и спрятать под диван.

Дверь взломали и вошли. Как вошли, они нам сказали: "Квартиру отдайте нам, а вы уходите, куда хотите. Уходите в вашу Армению". Я так умоляла их, я сказала: "Я дам вам все, всю квартиру, все, что есть в квартире, только нас не трогайте, моих девчат не трогайте". Один усатый парень сказал: "Да, в квартире очень хороший ремонт, не надо сжигать, пусть они уходят, а мы квартиру заберем". А другой парень говорит по-армянски, он азербайджанец, но говорит по-армянски: "Нет, мы не затем пришли, чтобы их в живых оставить. Мы пришли, чтобы все сжечь или убить всех. Мы их не выпустим".

Я опять стала плакать. В то время у нас была русская девушка Людмила. Людмила и моя Марина зашли в спальню и спрятались под кроватью, а где спрятались две другие дочери, я не имела понятия. Не знаю, где муж, где дочери. В этот день я плохо себя чувствовала: у меня все тело было красное, как раз скорая приезжала, делала укол. И я лежала, извините, в ночной рубашке, как раз, когда зашли они, я не успела ни платье надеть, ничего надеть. Я вскочила, стала на кровати. Когда мою Люду они отнесли голую на балкон и изнасиловали, мою старшую дочь, а другую дочку положили у кровати и десять-двадцать парней: и взрослых, и молодых, и пятидесятилетние мужчины были - изнасиловали мою Карину, тогда я...

Стульчики у нас стоят, двенадцать стульчиков, ножки все о мое тело разбили, голову мою в пяти-шести местах порезали - в крови все покрывала, до сих пор их держу. Следователь хотел покрывала в Москву взять, но я не дала, сказала: "Пока я буду жить, я буду хранить эти покрывала, что в моей крови. И сделали это азербайджанцы". Я только слышала, как мою дочку, голую, подняли наверх, на руки, и, как гроб, понесли на улицу. Кто-то говорит: "Мотоцикл горит, несите и бросьте ее в огонь, пусть она там сгорит. Пусть твоя мать слышит твои крики". Я это все слышала.

А в этот момент, смотрю, один взял топор, тот, что я спрятала; взял топор и вышел на балкон, говорит: "Я сейчас отрублю Люде голову". А другой говорит: "Нет, зачем резать, сейчас откроем балконные окна и выбросим ее на улицу". Они не смогли открыть окна, потому что не так давно был дождь, рамы разбухли, одна створка открылась, а другая нет. Не успели, не смогли они выбросить Люду на улицу. А когда взяли топор, чтобы отрубить голову, в этот момент один мужчина, который стоял около дверей, где я была на кровати, этот мужчина сделал знак руками и остановил их: "Хватит, не рубите голову, не надо, то, что сделали, хватит, все равно они уже мертвые. Давайте заберем все, что есть дома, и уйдем".

В этот момент один мальчик лет 13-14, беленький, пухленький такой, я до сих пор не могу

понять, он русский был или метис, или азербайджанец, не знаю, какой национальности. Он очень сильно бил по моим ногам 5-6 раз ножками от стульчика и говорит: "Тетя, где золото? Где деньги? Покажи мне место".

Я сказала: "Вон шифоньер, там черная сумочка, все в ней - что хотите, берите. Только не убивайте моих детей".

Этот мальчик взял эту черную сумочку и вывернул ее - как все накинулись на содержимое: там была одна тысяча рублей и облигаций на тысячу рублей, и золотые украшения мои, которые я получила от мужа и его родственников, когда выходила замуж.

Люди, которые били меня, набросились на деньги, а я в этот момент как бы перелетела через них, открыла другую дверь, смотрю: муж в таком состоянии - рот завязан, руки завязаны, подушкой прикрыт рот и придавлен сидением стула, муж уже задыхается.

Никак не могу понять, как я не растерялась, взяла себя в руки, взяла мужа и выскочила в подъезд, пробежала пять раз вверх и вниз, просила пустить. А один парень, держа в руках мою и Людину шубу, мое пальто, Людино пальто и плащ Карины, все эти четыре вещи и пару сапог, смотрел, где мы спрячемся. Он заметил, что на третьем этаже мужчина открыл дверь, азербайджанец, Сабир. Я с мужем, все в крови, зашли к ним. Я сказала: "Сабир, я не знаю, где дети остались, я знаю, что Люда на балконе, они хотят ее разрубить. Ты иди, чтобы косточки ее собрать, чтобы не выбросили с балкона".

Сабир поднялся, прошло 10-15 минут. Этот парень, который видел, что мы зашли к Сабиру в квартиру, начал стучаться в дверь. А я спросила: "Кто там стучит?". Он мне отвечает: "Это сосед". Я не стала открывать дверь, потому что я знала, что это тот парень хотел зайти и убить нас. Сабир спустился через час и плачет. Я смотрю, он спустился без Люды. А я плачу и говорю: "Сабир, наверное, ты не захотел принести к себе в дом мертвую Люду. Зачем ты без Люды пришел?". А он тоже стал плакать, говорит: "Я боюсь, их много... Не бойся, я не позволил убить Люду, Люда жива".

Часа два-три, наверное, так прошло, три раза Сабир поднимался… С Сабиром вместе Игорь зашел. Игорь живет перед нашим домом. Я смотрю и говорю: "Ты кто?". Он говорит: "Я знаю ваших девушек". Когда узнал, что во дворе такой случай, он хотел зайти к нам, чтобы помочь, что-нибудь сделать. Через полчаса они вышли и через полчаса вновь пришли. Смотрю: Игорь Карину за руку держит, она вся в крови, вся избитая. У Карины на лице белого места нет, все в крови. Пришли. Карина в этот момент не знала, что говорит, разговаривала как сумасшедшая. Целый час она не могла идти сама.

Потом Сабир говорит: "Нет, и Люда идет". Игорь ходил искать. Оказывается, она была на четвертом этаже спрятана. Он нашел Люду и привел к Сабиру домой. Через полчаса, смотрю, Марина пришла. У Марины нет никаких следов от побоев. Спрашиваю:

"А ты где спряталась?". Марина стала плакать: "Когда они стали чемоданы и ящики брать из-под кроватей, мы с Людой вышли. Они видят, что Люда русская, и сказали: "Мы русских девушек не трогаем. Ты зачем сюда пришла?". Она сказала: "Я с ними работаю". В этот момент Марина вышла из-под кровати. Ее спросили: "А ты кто такая?". Она сказала: "Я не армянка, я азербайджанка". Тогда они спросили: "А почему вы пришли в семью к армянам?". Они говорят: "Мы вместе учимся". В этот момент, когда Марина с Людой, вышли из дверей, чтобы убежать, это видел Игорь и спрятал их в доме Салимы.

До одиннадцати часов мы оставались в квартире Сабира. И Сабир сам боится уже держать нас ночью. Говорит: "Они видели, что вы у нас спрятались, боюсь, что снова придут, и нас убьют. У меня два сына - и сыновей моих убьют. Что делать? Выгонять? Не по совести. Я не знаю, что делать?".

А Карина никак не может вспомнить номер начальника, Мамедова, чтобы позвонить, может, он нам поможет. Марина узнала у Карины номер начальника, позвонила. Его дома не было. Трубку взяла жена, русская: "Что случилось?". Мы сказали, что у нас такой случай. Она говорит: "Я одна, мужа нет дома, а я сама боюсь подъехать. Как муж явится, я ему сообщу".

Мы опять через полчаса позвонили, я не знаю, кажется, полпервого было или был час ночи. Трубку взял Мамедов. Карина стала плакать, что мы в таком состоянии, негде нам оставаться, Мамедов, окажи нам помощь. Он взял – не знаю, из ОБХСС Сумгаита или прокуратуры, - двух человек в машину и со своей дочерью подъехал к нашему двору. Сабир вышел и по номеру машины узнал, что это они. Они поднялись, увидели, что мы в таком состоянии. Мамедов сам стал плакать. У него чуть сердце не остановилось, когда он нас увидел в таком состоянии, в крови. Он сказал: "Нет, я вас ни в коем случае не оставлю здесь, я вас сейчас же заберу".

Они нас повезли через станцию. Когда мы уже ночью подъехали к ним домой, там опять банда стоит, много их. Бандиты хотели остановить машину. Этот из прокуратуры пошел вперед, другой шел за нашей машиной. Пришли к Мамедову домой, жена нас угостила. Но мы ничего есть не могли. Ночевали только. Больше суток мы оставались у них. Потом они услышали, что к азербайджанцам, которые прятали армян, бандиты собираются. Мамедов тоже испугался. Говорит: "Что делать?".

Больше суток мы были у Мамедова дома, потом он нас отвез и спрятал в архиве по месту своей работы, где он начальник. Там мы с утра до вечера, до 6 часов оставались. Он хотел отвезти нас в Хачмас, чтобы посадить в поезд, но у нас не было никаких документов, ничего не было. Он сказал, что без документов, наверное, не сможем уехать. Он поехал к 6 часам в горком, узнавал, мол, я спрятал армян, куда надо теперь идти, уже столько дней, я не знаю, что делать. Оказалось, что всех армян уже два-три дня прячут в СК и горкоме. Он посадил нас в свою машину и отвез нас в горком...

Человек 60-70 к нам домой ворвались, не меньше, вся квартира была полна ими. Когда мы бежали через подъезд, там тоже много стояло. А на улице - мы не могли смотреть, сколько там. Это Марина видела, когда у Салимы спряталась, через кухонное окно. Говорит: "Салима посмотрела и говорит: Марина, ты не смотри, они увидят, что ты здесь". Марина говорит: "Мама, около 300-400 человек было во дворе". Чтобы лица были знакомые, таких нет, не видели, а так, нам показалось, они в городе живут. Потом их фотографии показывали и их самих. Люда многих опознала, Карина опознала, наверное, одного или двух, потому что ее много били по голове, она теряла сознание. То, что ее уносили, приносили, что делали, - она ничего этого не помнит. Ничего не помнит. Люда многих опознала, и я двоих опознала.

Позавчера позвонила Марина из Баку и сказала, что Люду вызвали в прокуратуру. Она пошла. Оказывается, поймали того парня, который вытащил из шифоньера сумочку, где были золото и деньги. Сумочку нашли у него. Теперь я должна в прокуратуре посмотреть. Его задержали. Это он или не он?

Муж мой сейчас сам с собой разговаривает, оглох, не слышит. Мне тоже очень плохо: у меня и давление, и сердце, и нервы... Сколько можно думать и нервничать... Вырастила... Сорок лет мы жили в этом городе, никогда они нам плохого не делали. Я работала среди них, азербайджанцев. За двадцать лет только я одна была армянкой в нашей бригаде. Все они мне говорили: "Ты азербайджанка, ты даже по-армянски на ереванском языке не разговариваешь". Я всю жизнь с ними работала, хлеб - пополам, соль - пополам. И никто никогда не говорил: ты армянка или азербайджанка, ты кто или какая. И девушки мои тоже так: учились в Баку, институт кончили, старшая дочь учительница, вторая - учительница, третья - работает секретарем. Спасибо ее начальнику, что он нам много помог: сколько раз он нам в санаторий еду привозил, и жена, и подружки, и организация Марины тоже так.

Не жалко, что меня били и такое творили, не жалко, что сама стала инвалидом второй группы, что целую ночь дрожу, не могу уснуть, лекарства пью. Жалко моих дочерей. Я вырастила их среди азербайджанцев, а они изнасиловали двоих дочерей. И остались они такими... Они - ни девушки, ни женщины. Никому они не нужны. Без работы, без ничего. День и ночь сейчас спят или разговаривают как сумасшедшие. Кому они сделали плохое? Никому никогда ничего плохого не делали. За что они с ними так поступили?! Это же в мирное время двое с половиной суток в Сумгаите шла резня, но ни одной скорой, ни одного милиционера, ни одной пожарной, ни одного знакомого, ни один телефон не работал! Кто придет на помощь? Нет, советской власти не было! Если бы была, за двое с половиной суток... Я войны не видела, но всегда рассказывала дочкам, что в войну так было. А это было хуже! Немцы не делали так! В городе сколько голых девушек вели, у всех груди порезаны... В шестом доме 3 микрорайона столько мужчин и одну женщину убили, в мусорку бросили. Но о таких случаях никто не желает слушать...

Правда, когда всех собрали в СК и горкоме, мы увидели, что там много армян живет. И если б не было азербайджанцев, если бы они нас не защищали, то от этих 18 тысяч через трое суток, наверное, ни одного не осталось бы в живых. Среди азербайджанцев много хороших людей, чего скрывать. Если бы Сабир нам дверь не открыл, сейчас не было бы в живых ни моих детей, ни нас. Комнаты же были полны бандитами: один идет убивать, другой ищет золото, третий деньги требует, один взял пальто, один взял шубу, один взял сапоги - у каждого из них уже была своя профессия, было заранее решено, кому что делать. Если бы Сабир не открыл, если бы нас не спрятали, если бы начальник Карины не приехал ночью в два часа, чтобы нас, армян - а он азербайджанец из Ленкорани, - чтобы нас, армян, забрать к себе домой и держать двое суток, нас бы в живых не было.

7 июня 1988 г., Ереван. KarabakhRecords, Panorama.am