Analitika.at.ua. В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Продолжает публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

БАЛУЯН АЛЬВИНА МАНВЕЛОВНА

Родилась в 1962 году

Проживала по адресу: Сумгаит, поселок Строителей, ул.Свердлова, д.13/30, кв.11

Работала в питомнике сумгаитского СУ "Зеленстрой"

Прошел третий месяц, как я лишилась двух моих родных братьев, Альберта и Валерия Аванесянов. Это случилось 28 февраля, в половине восьмого вечера, когда уже темнело.

На наш дом напали восемьдесят-девяносто человек. Они кричали: "Армяне, вон!", "Смерть армянам!", "Армяне, открывайте дверь!". Они окружили дом - мы жили на первом этаже,- окружили дом и топорами, арматурами, которые были у них в руках, стали ломать нашу дверь, решетки на окнах и опять же кричали "Смерть армянам!".

На следующий день к моему мужу, Балуяну Вагифу, подошел друг и сказал: "Кажется, Альвинин брат лежит мертвый, и на нем прыгает множество людей". Муж не понял: "Как это?.. Как это так - прыгают?". Тот говорит: "Ну, одна партия прыгает, другая стоит, потом другие начинают прыгать". Он не поверил, а тот говорит: "Если не веришь, садись ко мне в машину, поедем /сам он - азербайджанец, парень/. Я, говорит, отвезу тебя. Ты на своей машине не езжай, потому что ее могут перевернуть и сжечь вместе с тобой". Муж мне тогда ничего не сказал, я еще не знала об этом. Он взял своего отца, моего свекра, и поехал к нам домой, а там, на улице с криками сидит моя мать с моим отчимом... Муж зашел домой и увидал, что это больше не дом. Он посадил в машину мою маму с отцом, привез их к своей матери... Мы все сидели дома, сами дрожа, сидели: вдруг сейчас нападут на нас. Там, у свекрови дома, мама с криками плакала и рассказывала, что произошло в эту ночь. Когда стали ломать дверь, чтобы войти, и когда с подъезда сквозь большую щель пробился свет в коридор, мой младший брат крикнул: "Алик, давай пистолет!". Но не было у нас никакого пистолета. Просто было слово, чтобы они испугались и убежали. Они разбежались, но один из них стоял и в упор смотрел на наших. Тогда мама оттолкнула Алика и Валеру и вышла вперед: если что - пусть меня убивают. Алик схватил ее за руку, оттолкнул в сторону, сказал: "Уйди, спрячься!". Но она не отходила. Она стояла. Она увидела лицо человека. Она говорит: "Узнать не смогу, но он был весь черный, здоровый, высокий. Он смотрел, - говорит, - на меня. Я, - говорит, - впервые его видела. Он смотрел на меня страшными глазами, думал, что у меня пистолет, что я выстрелю. Но понял, что никакого пистолета нету. Прошло минуты две-три,- выстрела не было. Он выбежал из подъезда. Но это было только начало. Он выбежал, чтобы позвать остальных.

В этот момент мой отчим, Владимир Михайлович, сказал: "Стойте в подъезде, я выйду посмотрю". У него было два ножа. Он сказал: "Если нападут - бегите, а я как-нибудь задержу их". Он только вышел, как в него кинули первый камень. Этот камень был очень большой. В него попало еще два-три камня. Его ранило в голову, в висок.

И он потерял сознание, упал. Когда мама и братья подбежали к нему, он уже обливался кровью. Тогда старший брат, Альберт, сказал маме: "Подними его, отведи на третий этаж". Она говорит: "Нет, вы тоже давайте наверх". Русская женщина жила там, у нас на третьем этаже. Альберт сказал: "Нет. Ты возьми отца и поднимись". И Валерий тоже крикнул ей: "Быстрее немножко! Мы сейчас!..". Она говорит: "Я вас жду. Быстро идите!", тянула их за руки, но они не обернулись. Тогда она подняла кое-как отца на третий этаж. Братья тянули время, чтобы уберечь их. Они успели зайти к тете Наде. А толпа бросилась на Алика и Валеру. Валера вскрикнул. Алик тоже крикнул: "Отходи, отходи!". Валера сказал: "Кто они такие, чтоб я их боялся!". Это слышали наши соседи с первого этажа. Валерий пошел прямо на толпу, на него налетели человек 18-20, начали избивать, сразу же повалили его. Он тоже одного схватил, но их было слишком много. Повалили его, начали пинать ногами, бить арматурами. Били его по голове. Алик пошел на помощь брату. Тот ему крикнул: "Уходи!". Но он не отошел. Он пошел на них. Его ударили по голове арматурой. Он тоже упал. Он упал и на него тоже налетели, стали избивать и топтать ногами. Когда Валерий лежал полумертвым, его ударили ножом. Было пять ножевых ранений прямо в сердце.

Но Алик еще долго был в себе. Когда толпа громила нашу квартиру, к нему подошла одна русская женщина, наша соседка с другого подъезда, тетя Оля. Она говорит: "Я думала, что он мертвый уже. А он в темноте узнал меня". Он сказал: "Тетя Оля, помогите мне. Позовите скорую помощь". Она ему сказала: "Алик, телефоны, кабели все срезаны. Невозможно оттащить тебя, потому что они могут заметить". Он говорит: "Вызовите, я вас прошу, скорую помощь. Я не могу, у меня в животе все горит". У него было ножевое ранение в левое легкое. Он до утра пролежал.

Все это произошло во дворе нашего дома, прямо под окнами нашей квартиры, можно сказать. У нас была угловая квартира, в крайнем подъезде. Один брат лежал перед домом, у подъезда, другой - под боковым окном.

29-го под утро, где-то часам к четырем, подъехала милиция, и вместо того, чтобы их поднять и отвезти в больницу или в морг, они, прежде всего, начали проверять квартиру. Ну, мама видела сверху, как они ходили с сумками, тащили все. Два-три раза эти милиционеры заходили-выходили. Этого им было мало, недостаточно. Тогда они подвели машину к подъезду, прямо к дверям, и стали вытаскивать то, что еще оставалось.

В районе, где мы жили с родителями моего мужа, стояли военные. Много их было. Мы все ушли туда. Нас солдаты спрятали. Круглую ночь с 29-го на 1-е отсиживались у них. Солдаты приносили нам пайки. Увидели, что у нас дети, - помогли. Ночью они оцепили весь этот участок, чтобы защитить нас, если узнают, что здесь прячутся армяне. Утром майор или капитан - не знаю, кто он был по званию, - позвонил в горисполком и сказал, что со вчерашнего дня мы прячем группу людей, численностью где-то 60 человек. Мол, надо забрать отсюда: могут узнать, что они здесь, и придут. Мы шли через площадь в сопровождении солдат. Солдаты стояли с автоматами через каждые два шага, может, через шаг. С левой стороны стояли солдаты и с правой стороны. А вся площадь была окружена бронемашинами. И мы шли посередке, между левой и правой сторонами.

Мы поселились на втором этаже и тоже прямо на полу. У кого что было захвачено из дома: хлеб, картошка или мясо отварное, - всем делились между собой. Но на другой день - это было второго марта - солдаты раздавали нам, армянам, свои пайки. Спасибо им. Но вот если б они подошли чуть-чуть раньше, на сутки раньше, двадцать седьмого, думаю, не осталась бы я одна на этом свете. У меня были бы два моих брата.

Мы там пробыли три дня. 4-го числа - может, 5-го, я уже вспомнить не могу, потому что трудное для меня было время, - подошли ко мне мои соседи, говорят: "Альвина, кажется, приехали твои дяди из Еревана". Два других маминых брата живут в Баку. Средний брат, дядя Коля, работал в ГАИ. Звание у него - капитан милиции. Он выехал из Баку, но по пути его задержали милиционеры. Они знали его. Говорят: "Ты куда, Николай?". Он говорит: "В Сумгаит". Они говорят: "Ты что, с ума сошел? Там кровь льется, армянская кровь. Мы тебе говорим, так как ты с нами много работал: не лезь туда". Он говорит: "Там убили моих племянников. Если так, то пусть и меня убьют. Мне нечего тогда жить!". Он попросил одного азербайджанца, тоже милиционера. Сели они в машину, приехали. У въезда в Сумгаит тот отказался: "Я не повезу тебя туда. Ты сам и иди. Мне жалко тебя: ты тоже погибнешь". Дядя потом рассказывал нам: "Пошел по улицам и не узнал ваш Сумгаит". Город был весь забросан камнями, стекла побиты, будки сожжены, поломаны. Он шел-шел и дошел до нашего дома, до маминого дома. Он говорит: "Когда я увидел окна, стекла, забросанные камнями... решетки сломанные...". Дядя увидел, в каком состоянии наша квартира, ему стало плохо, и он сел на скамью. К нему никто не подошел.

Старший брат, Аванесян Альберт, окончил в Баку Институт народного хозяйства. Работал старшим инженером. Ну, Альберт был парнем тихим, можно сказать. Он предпочитал все свое свободное время читать книги или смотреть телевизор. Младший брат, Аванесян Валерий, преподавал в автошколе езду. Ну, Валерий был здоровым, горячим парнем. Погорячился даже в тот момент, когда эта стая людей накинулась на него и Алика. Он сам пошел на них. Он не побоялся их. Их было где-то 80, а он был один, не считая брата. Он защищал маму, отца, сказал им: "Уходите!". Это значило - "я вас прикрою". Мама их звала. Она их за руки тянула: "Идемте, я не брошу вас". Тогда старший брат рассердился: "Говорят тебе - уходи! Мы сейчас подойдем". Но этого не произошло. Они были зверски убиты.

Мой муж ходил в морг. Когда охранник открыл дверь холодильника в морге, первым же на глаза ему попался Валера, а рядом с ним лежал Алик. Муж говорит, что там лежали человек, может быть, двадцать, были среди них и молодые ребята - сожженные, изрезанные, избитые и он увидел ребенка, но не разобрал, кто это был - девочка или мальчик. Ребенку было лет 10-12.

Мои дяди пошли в сумгаитский морг, чтобы взять их оттуда и похоронить, но их там уже не оказалось. Морг был очищен. Им сказали, что их перевезли в бакинский морг. Дядя Беник и дядя Эдик выехали в Баку и увидели их в морге. Они были там. Трупов вообще было много. По их словам, они лежали... ну, не трупы, а разрубленное мясо. У Альберта была бирка на руке с номером 162, а у Валерия был номер 164.

Мы хоронили братьев в поселке Локбатан близ Баку. Мы наняли фотографа, он все фотографировал. Но на другой день, когда наши пошли за фотографиями, он сказал, что к нему подошли из КГБ и засветили пленку, сказали, этого делать нельзя.

Мы хотели увидеть их лица, посмотреть, лежат ли там Альберт и Валерий или гробы наполнены песком и камнями. Нам не дали возможности посмотреть на них около дома. Когда мы пришли на кладбище, когда уже пришел момент опускать их в землю, - здесь уже нельзя было не увидеть их лица. Тетя моя - она открыла, хотя это и не разрешалось делать. Она открыла, они были накрыты белой простыней. Я стояла около гроба и откинула эту простыню. У меня сильно закружилась голова. Я увидела: первый был Валерий. Он был весь в синяках. Нет, вы можете подумать, что он лежал долго в морге и за это время посинел. Нет, половина его лица была белой, а побитая часть - вся в синяках и распухшая. У Альберта было изранено все лицо, прямо видно: все лицо расцарапанное. Но они лежали спокойно, можно было подумать, что они просто спят.

Мы знаем: в Сумгаите велось следствие и опознали одного из бандитов, который убил моего младшего брата, Валерия. Его привезли на машине, этого бандита, и он показывал следствию, как все происходило. Рассказал, что сперва они повалили Валеру, потом били ногами, а потом, говорит, я хотел его труп сжечь. Но тут его заинтересовало, что было в доме, потому что все налетели на квартиру. И он его оставил: все равно мертвый, он мне ничего не сможет сделать.

Может быть, мои братья и погибли от того, что им помешала гордость: они не ушли, не спрятались у соседки. Она, азербайджанка, звала их: "Идите ко мне". Но Валерий сказал: "Что, я буду прятаться у женщины, что ли?". Они погибли, но они спасли свою мать. KarabakhRecords, Panorama.am