Analitika.at.ua. В конце февраля армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Продолжаем публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

АВАНЕСЯН РИММА АВАНОВНА

Родилась в 1937 году /

Проживала по адресу: Сумгаит,

5 квартал, ул. Дружбы, д. 28/19, кв.1

Пенсионерка /инвалид 2 группы/, работала гладильщицей на Сумгаитском комбинате местного производства

Если бы мои двое сыновей погибли на войне, я бы так не горевала, как сейчас горюю. Детей я вырастила... одному было три с половиной годика, другому было два годика, когда их отец умер на заводе, за работой... С каким трудом я воспитала их, как я мучилась, когда отправила в армию,- сколько я плакала, как я их ждала, над каждым письмом плакала, каждый день я плакала, пока они вернулись, приехали. Как я мучилась!

Дети мои! Что, я их воспитывала для азербайджанцев? Я мучилась, растила их, а теперь потеряла. Никакого хулиганства от них не было, ничего такого, такие дети умные были, если хотите, пойдите в наш двор, спросите, какие дети были... А азербайджанцы пришли, окна сломали, дверь сломали топором, убили моих двух сыновей - Альберта и Валерия... как это мне вынести?! Когда у человека дети болеют, у них температура, плачут, мать, родители - каково им? А я такой же родитель, как вы...

Сволочи! Вы убили моих детей! Я осталась сиротой, голой, босой, без детей, без Валерия, без Альберта... Что вы хотели от нас?! Хотели взять деньги мертвых людей? Украсть их одежду и носить ее? Отнять их квартиру, чтобы ваши жены и дети жили там? Чтоб вы все сдохли! Вот что я хочу!..

Альберт и Валерик - они оба были неженаты, были оба обручены. Я хотела справить их свадьбы, а эти азербайджанцы наши окна сломали, я столько кричала... столько звонила по телефону - никакой милиции, ни одна сволочь не пришла на помощь к моим детям, до 4 часов утра мои дети валялись на улице, у нашего дома, один на левой стороне, другой - на правой.

С 1954 года я жила в этом доме. Муж работал на заводе... Альберту было 3 с половиной года, Валерику - 2 годика, когда на заводе произошла авария и их отец умер. Я была в положении. Через сорок дней после смерти мужа в дороге родилась моя девочка. Мы с братом ехали в район, сошли на станции, там в больнице родилась Альвина. Оттуда я вернулась домой. Мне тяжело было, трудилась, помогали братья, сестра, мать... детей я вырастила еле-еле... вырастила, отдала в школу. Они закончили 10 классов, отправились в армию, вернулись из армии. Альберт поступил в институт, учился в городе Баку. Потом работал экономистом. А Валерий преподавал в ДОСААФ. И Альвина закончила 10 классов, потом - бухгалтерскую школу, отдала ее замуж, - все это мои силы, мои слезы... Столько хорошего было впереди у моих сыновей, а азербайджанцы пришли убили их...

До этого дня слухи были. Валерик был у здания горкома, пришел и рассказывает Альберту: "Альберт, знаешь, азербайджанцы начали говорить: "Уходите о нашей земли, армяне, уходите, вас будут бить!". Валерика там увидел наш участковый, сказал: "Валерик, ты чего здесь стоишь? Не стой, не слушай, иди домой". Он пришел домой и больше не выходил на улицу, сидел дома. Он рассказал Альберту, а Альберт говорит: "Ты посмотри, чего это они затевают, чего хотят от нас!". В общем, сидели они вдвоем, болтали, я их слушала... Потом они стали чай пить, смотрим - на улице дым поднялся, машина горит, через дорогу они машину жгли. Валерик говорит: "Мать, вставай, если сегодня останемся живы, завтра убежим в Краснодар". Момент такой был... Я надела платок. Не стала надевать пальто, оно такое тяжелое, надела халат и домашники и платок набросила, мы хотели выйти, убежать. Я Валерику сказала: "Там немного денег есть, возьми", - а он говорит: "Мать, не надо ничего, выходи". А я говорю: "Хоть золото возьмите оттуда". А он опять: "Ничего не надо, выходи". Только хотели дверь открыть- наши окна стали ломать... Били камнями... Стали звонить в дверь: "Откройте, армяне! Убьем вас!". А Валерик мне тихо так говорит: "Мать, иди в ванную, спрячься". А я плачу: "Как это так, вы здесь останетесь, а я там буду прятаться?". А он мне глазами показывает: иди, иди...

А в дверь уже - топором. Толкали, толкали, не могли выломать, стали рубить топором, на куски, сверху вниз... Я уже кричу, думаю, вот сейчас нас убьют... Валерик так побледнел, крикнул: "Дайте мне пистолет, сейчас я убью их!". Он нарочно так сказал. Они убежали, оказывается, они там где-то спрятались, а мы на лестнице стоим, двери уже нет...

Мы вышли на лестничную площадку, а они уже с камнями. Бросили камень и попали мужу в голову. Пошла кровь. Стоим вчетвером: я, Альберт, Валерик и муж.. Валерик взял в свои руки мою руку и руку отца, говорит: "Мать, возьми пахана, подними наверх, мы сейчас придем". Там наверху русская семья живет, в нашем подъезде, на третьем этаже. Мы вдвоем поднялись, дверь открыта была. Мы зашли. Жена на работе была, во второй смене, а муж болел, в постели лежал. Мы пошли в другую комнату и спрятались там. А через час пришла с работы Надя. Пришла и говорит: "Ваш дом... ковер на улице горит... вещи, сволочи, растаскивают...". Я говорю: "Алика с Валериком не видела?". Говорит: "Нет, не видела". А потом она вышла на улицу и, когда поднялась обратно, дала мне лекарство. Оказывается, она там увидела их и все узнала, но мне говорит: "Наверно, они убежали". Но она все видела, и до четырех утра дети мои были там, на асфальте, в крови... Алик по левую сторону лежит, Валерик - по правую... Потом приехали солдаты и отвезли их в больницу.. Но этого я сама не видела, мне так сказали. Из окна я видела только, как наши вещи тащили. Милиционеры тащили...

Альберта и Валерика последний раз я видела, когда они отправили меня с мужем наверх. Наверно, и двух-трех пролетов не поднялись мы - они сразу же их убили. Эти звери унесли с лестницы и убили моих двух сыновей! Сволочи, сволочи, сволочи! И я тоже хочу пойти и убить их.

Если б это было в военное время, в 41 году, я бы сидела, плакала и говорила: "Не только моих сыновей убили". Все советские люди во время войны отправились в армию, а в эту ночь была война только для моих детей, которых я воспитывала одна, без отца и даже слова "отец" они никогда не говорили, потому что они выросли и не видели отца... А сейчас, когда уже стали работать, сами начали зарабатывать деньги, приносить их своей матери отдавать, подарки покупать матери, радовать мать, - эти сволочи пришли и ни за что убили моих детей. Кто видел, кто слышал, чтобы в наше время пять окон с решетками сломали, дверь сломали, убили двух сыновей?! Я сама родитель, вы - родитель, ваше сердце разве не болит за своих детей?

В 1954 году я приехала из района голая и босая, а сейчас я осталась опять такой же... Тридцать пять лет я работала, воспитывала детей, а сейчас осталась без детей, без квартиры и без вещей. Когда в семье женщина один день обеда не сварит, дети уже туда-сюда разбегаются: "Мы голодные, что нам делать? Почему, мать, обеда нет?". Вот и Горбачев - он всем мать, родитель, отец. А сейчас, когда убили моих детей, а Горбачев улыбается по телевизору - так и хочется телевизор разбить. Я тоже человек, я тоже хочу улыбаться, я тоже хочу танцевать, я тоже хочу отпраздновать свадьбы моих сыновей, жить с моими невестками, внуками, внучками. Для этого я их растила, воспитывала.

Без отца я воспитала детей. Горбачев бесплатно моих детей не держал. Горбачев бесплатно мне ни одного килограмма сахара в магазине не дал. Когда из военкомата отправляли в армию, на пять минут опоздал сын и уже начали искать... А как убили их, никто не сказал: "найдите их".

С десяти вечера начали, до четырех утра дети валялись там, а вещи тащили, тащили, тащили... Звонили в скорую помощь - не работает, милиция не работает, эти не работают, те не работают... почему? А как одна авария - сто милиционеров собираются. Никто не вышел, не помог моим детям. А когда я пошла в прокуратуру и рассказала о милиции, русский из Москвы говорит: "Зачем говоришь все время, что твои вещи милиционеры тащили?". А я же живой свидетель, я видела, как подошла милицейская машина, как тащили мои вещи. Из холодильника даже стащили мясо, масло, что купили мы по талонам...

В прокуратуре я сказала, что, когда будет суд над убийцами моих сыновей, я их сама убью. Этот, который из Москвы приехал, говорит: "Будешь бить - будешь сидеть". Я говорю: "Хорошо, с удовольствием буду сидеть, я этого хочу". Он руку поднял и говорит: "Вы, если хотите, сами вставайте против ваших убийц". Они и их карманы тоже наполнили. Поэтому они тоже молчат. Когда только приехали, в первый раз, совсем другое говорили, а сейчас, четыре месяца прошло, азербайджанцы наполнили их карманы.

Они теперь уже молчат.

Легко им было прийти и убить в одну минуту. Тридцать пять лет я мучилась и все за одну минуту потеряла. Все педагоги были довольны моими детьми, а сейчас они тоже узнали, плачут со мной, русские люди, учителя Алика и Валерика. Я потеряла очень, очень, очень, очень... очень хороших детей потеряла... Я уже после них не смогу жить... В тот день, у брата дома, я хотела с балкона броситься на улицу. Хотела, чуть-чуть оставалось, только... брата стало жалко. Я жалею его. Мне так тяжело, что я Альвине сказала: "Дай мне уксус, выпью...". Так и так - умру, с балкона брошусь, выхода нет уже... KarabakhRecords, Panorama.am