Analitika.at.ua. Скоро очередной день рождения Аво — Монте МЕЛКОНЯНА, одного из тех представителей армянского этноса, имя которого навсегда зафиксировано в национальной истории.
Уроженец Америки, он учился в знаменитом университете Беркли и ему было уготовано спокойное и успешное научное будущее. Всему этому он предпочел действенное участие в национально-освободительной борьбе, которая в итоге привела его в 1990 году в Армению и Карабах, где он погиб героем летом 1993 года. Монте-Аво — замечательный пример реального, а не митингового патриотизма. Предлагаем рассказ о Монте Алека Енигомшяна (с сокращениями), отрывок из исследования Ноны Шахназарян и несколько крошечных зарисовок Леона Агаджанова — живых историй об Аво.
Он записывал секретную информацию на армЯнском Языке, но Японскими иероглифами
Монте — представите
ль третьего поколения американских армян. Родился он в достаточно ассимилированной семье, его родители не говорили по-армянски. В семье не говорили и на армянские темы — ни о патриотизме, ни о потерянной Родине.
Он рос в окрестностях Фресно, в сельской местности. Близость к природе, любовь к ней оказали на него сильное воздействие — он был простым, непосредственным, общительным и одновременно скромным парнем. Однажды его родители решили взять четверых детей и отправиться в путешествие. За 15 месяцев они побывали в странах Европы, Северной Африки, Ближнего Востока, а также в Турции, что сыграло для Монте очень важную роль. Вообще, все путешествие в целом стало определяющим для формирования детей, особенно повлияв на мировоззрение Монте. Несколько эпизодов этого вояжа пробудили его армянское самосознание. В Бельгии они зашли в магазин ковров, хозяином которого был армянин. Отец Монте разговорился с ним, и тот по ходу разговора рассказал о гибели своей семьи во время геноцида. Так в двенадцать лет Монте впервые услышал об этих событиях. Больше месяца семья оставалась в Испании — они знали язык, потому что в Калифорнии жили бок о бок с испаноговорящими американцами. Отец хотел, чтобы дети использовали возможность усовершенствовать свое знание испанского и на время определил их в школу. Молодая учительница спросила Монте: “Откуда ты?” Он ответил: “Из Америки, американец”. Но он не слишком был похож на типичного американца, и учительница захотела узнать, кто он по происхождению, откуда его предки. Это отпечаталось в его сознании. Он слышал о существовании некоей страны, но не особенно задумывался о ней. Вопрос испанской учительницы заставил его задуматься, кто он такой на самом деле кроме того, что американец. Наконец они оказались в Турции, в Марзване, родном городе семьи матери Монте, где даже нашли ее родовой дом, оставленный в 1915 году.
Здесь, в Марзване, Монте увидел бывшую армянскую церковь, превращенную в кинотеатр. Вернувшись в Америку, он начал интересоваться национальной историей, вообще Арменией. Дома он нашел только одну книгу на английском, где описывалась резня 1895-96 годов. На него произвело особенно большое впечатление то обстоятельство, что армяне в большинстве своем не сопротивлялись, не прибегали к самообороне. Потом случилось событие, которое не имело прямой связи с Арменией, но тоже повлияло на формирование характера Монте. Как отличного ученика, пятнадцатилетнего юношу по программе обмена отправили в Японию. Месяц превратился в год. Он давал детям частные уроки английского, сам освоил японский и позже, став участником национально-освободительной борьбы, в случае необходимости записывал секретную информацию на армянском языке, но японскими иероглифами. В Японии он изучал боевые искусства, особенно кендо, каратэ. Прежде чем вернуться в США, поехал в Сингапур, Тайвань. Несколько дней прожил в буддийском монастыре в Южной Корее. Был в Сайгоне, столице Южного Вьетнама, в ту пору, когда американцы и их союзники приближались к окончательному поражению. Здесь он убедился, что даже самое мощное в военном отношении государство может быть побеждено народом, борющимся за свою свободу. К 16 годам Монте побывал в почти полсотне стран, получив представление о разнообразии культур, языков, истории.
Его армянство не было унаследовано от родителей, он сам собственными силами обрел свои армянские корни. Близко познакомившись с различными культурами, он не только решил для себя, что он армянин, но перестал видеть смысл в жизни, оторванной от армянства, и это совершилось совершенно естественно. Монте считал, что его народ имеет право жить своей национальной жизнью. И в первую очередь это означает развитие национальной культуры, которая вне Армении рано или поздно исчезнет. Народ должен жить на исторической родине — только там он сможет сохранить национальную культуру и национальную жизнь.
Блестяще окончив школу, Монте получил стипендию для обучения в Калифорнийском университете, где специализировался по истории и археологии Древней Азии. Его дипломная работа была посвящена урартским скальным захоронениям в Тушпе (Ване). Затем он поступил для продолжения образования на докторскую программу обучения в Оксфордский университет. Однако почти сразу отказался от учебы и отправился в Ливан с целью выучить армянский язык, ближе познакомиться с жизнью армянской общины, живущей в непосредственной близости от Турции.
...Монте считал, что борьба за освобождение Западной Армении само собой должна быть антиимпериалистической, иметь социалистическое содержание. В те годы внутри Турции существовали сильные антиправительственные движения левой ориентации, которые прибегали к вооруженным акциям. Существовало также курдское движение. Монте видел в этом как положительные, так и отрицательные стороны. Положительные заключались в том, что внутри Турции что-то уже двигалось, бурлило. По его мнению, рано или поздно курды могли добиться успеха. С другой стороны, это вызывало у Монте некоторую озабоченность. Если армян не будет в Турции во время этих серьезных перемен, если армяне не примут серьезного самостоятельного участия в предполагаемых событиях, они не получат ничего. Что мы сможем получить от Турции, которая захватила Западную Армению? По мнению Монте, это зависело от того, в какой степени мы сможем принять участие в антиправительственной борьбе и воспользоваться ее плодами. От того, будут ли армяне готовы вернуться жить на своей исторической земле, и в каком количестве. Конечно, наша цель — единая объединенная Армения. Но, будучи реалистом, он понимал, что мы можем и не добиться этого в скором будущем.
...В августе 1990 года Монте получил разрешение на въезд в Армению. На некоторое время КГБ его изолировал, потом он получил право свободно передвигаться, и начался армянский период его жизни. В августе 1991 года Монте с Седой обвенчались в Гехарде. В сентябре, когда прошло чуть более месяца после свадьбы, Монте отправился в Северный Арцах, в Шаумян. Он не хотел, чтобы стало известно о его прибытии сюда, и взял себе имя Аво и так представлялся всем. Не знаю, Судьба это или Бог или всего лишь совпадение, но именно в это время началась заранее запланированная операция по освобождению армянских сел Бузлух, Эркеч и Манашид. Монте сразу оказался на поле боя, принял в нем активное участие. Можно считать символичным участие Монте в освобождении армянской земли, впервые после очень длительного времени осуществленном исключительно армянскими силами — ведь в Первую мировую войну армянские добровольческие дружины действовали в составе российской армии.
Вскоре Монте был назначен командующим вооруженными силами Мартунинского района. Его талант, энергия, принципиальность, убежденность с особой силой проявились в Арцахе. Во время борьбы в спюрке у него были те же принципы, убеждения, решительность, преданность делу, но в спюрке условия не давали ему возможности показать лучшие свои качества. В Арцахе он смог отдать все силы по максимуму. Здесь заблистал его организаторский талант.
Монте придавал очень большое значение дисциплине и первые месяцы посвятил ее укреплению. Начал прежде всего с самодисциплины — все свои принципы он первым делом применял к себе. Изначально проинспектировал личный состав, вооружение, затем установил связь между отдельными отрядами. Он одним из первых создал структуры регулярной армии в масштабе целого района. Монте быстро завоевал уважение подчиненных и — что самое важное — уважение народа, который стал связывать с Монте все свои надежды. В течение первых месяцев параллельно с организационной работой было освобождено село Карадаглу, находящееся на дороге Степанакерт — Мартуни, а также село Вейсалу, державшее в напряжении южный участок Мартунинского района вокруг села Чартар.
После освобождения Шуши и Лачина возникло настроение эйфорического оптимизма. В итоге с июня нашим бойцам пришлось отступать. Захватив весь Шаумяновский район и большую часть Мардакертского, азербайджанские войска приблизились к Степанакерту. Серьезным атакам в течение всего лета подвергались армянские позиции и в Мартунинском районе. Однако благодаря проделанной Монте работе все эти атаки были успешно отражены. Думаю, не будет преувеличением сказать: если мы в 1992 году не потеряли Арцах, не подвергли опасности саму Армению, это в первую очередь заслуга тех, кто под руководством Монте держал оборону Мартунинского района.
...С июня по сентябрь в каждой атаке потери врага исчислялись десятками и даже сотнями. Монте часто прибегал к такой тактике: позволял противнику чуть продвинуться вперед, затем обходил его с тыла, окружал, перекрывая пути к отступлению, и уничтожал. Монте приказывал своим солдатам не выводить из строя, а просто обезвреживать азербайджанскую военную технику и после ремонта вновь использовать. В начале октября были освобождены села Амиранлар, Муганлу и Куропаткино — азербайджанские опорные пункты возле райцентра Мартуни, из которых долго обстреливались город и близлежащие армянские деревни. Осенью в распоряжении армянских сил Мартуни было больше 30 захваченных танков, наши отряды смогли перевооружиться за счет трофейной техники. Уже тогда Монте предвидел, какими должны быть будущие границы Арцаха — от Куры до Аракса.
В начале 1993-го в освобождении отдельных территорий Мардакертского района вместе с другими частями участвовал и Монте во главе нескольких сотен своих бойцов. Затем они были переброшены в Карвачар, где сыграли главную роль в освобождении района весной 1993 года. Есть штрихи, очень важные для понимания нравственного, человеческого облика Монте. День за днем без перерыва шли бои. На фотографиях видны уставшие, невыспавшиеся люди в перепачканной грязью форме, и Монте выглядит так же, как и остальные. До этого он дважды приостанавливал наступление, чтобы дать гражданскому населению Карвачарского района возможность покинуть зону боевых действий. В то время уже достаточно много снимали на видео, и есть кадры, как пожилая азербайджанка, держа в руках белую тряпку, подходит к Монте, который стоит с несколькими друзьями. Она опускается на колени, хочет поцеловать его ноги, только чтобы пощадил жизни людей. Это продолжается несколько секунд, поскольку усталый Монте даже не сразу понял, что происходит. Потом он подхватил ее, поднял с колен и несколько раз повторил: “Что ты делаешь? Что ты делаешь? Не делай больше таких вещей”...
...Монте был не просто воином. Он сражался за достоинство армянского народа, за право своего народа полноценно жить и творить как нация.
Нона ШАХНАЗАРЯН
Он объЯвил бой пьЯнству, изымаЯ бутылки с тутовкой и выливаЯ ее на землю
В тех видеоинтервью с Аво, которые мне удалось прослушать, он, несмотря на военную амуницию и связи с Армянской секретной армией за освобождение Армении (ASALA), говорит о целях и задачах войны не как военный, а скорее как интеллектуал, увлеченный идеей восстановления исторической справедливости.
Карабахская эпопея Монте, очевидно, складывалась негладко, и поначалу ему нелегко давалось общение с карабахскими “братьями”. Разгильдяйское отношение к труду и общественной собственности постсоветских армян не раз выводило Монте из себя. Например, он буквально расплакался при виде разлитого по халатности местного жителя горючего, которое собирал по граммам, подолгу убеждая каждую старушку пожертвовать им из своей керосиновой лампы ради дела “нашей победы”. Он также объявил бой пьянству на постах, изымая бутылки с тутовой водкой и выливая ее на землю прямо на глазах у постовых. Местные парни, оказавшись в составе ополчения, поначалу саботировали военные приказы, невзирая на колоссальный авторитет Мелконяна. При этом секретным языком был для них русский (нарушая военную субординацию, они бранились по-русски), хотя в принципе зарубежные армяне вряд ли поначалу понимали и армянский диалект, на котором говорили карабахцы. В то же время в глазах карабахцев зарубежные армяне часто выглядели одержимыми идеями чудаками, до странности далекими от жизни, странными даже в масштабах своего самопожертвования: мы шли под пули понятно почему, нам деваться было некуда, а они? Приехать специально из такой дали, чтобы умереть?..
В повседневном быту культурные различия проявлялись еще острее. Представители диаспоры, выросшие на Западе, искренне возмущались и активно отказывались от чрезмерного женского ухода за собой в семьях проживания, рассматривая его как несовместимый с идеалами эгалитаризма. В традиционном Карабахе, наоборот, забота о мужчине, уход за ним воспринимались как одно из достоинств женщины. Рассказывают, что Монте сначала умолял свою хозяйку не чистить его обувь, а потом просто стал прятать грязные ботинки: “Мой брат был его соратником, и он мылся у нас. Когда Аво первый раз вышел из душа, он не нашел своих ботинок... не узнавал их. Когда я указала ему на начищенные до блеска ботинки, он стал громко возмущаться. И так каждый раз. Потом стал брать их с собой в душ. Я объяснила ему, что здесь так принято: если мой гость, а тем более член семьи входит в дом и выходит в грязной обуви, то это стыд и позор хозяйке. “Ты ведь не хочешь, чтобы обо мне и матери плохо думали?” Кое-как убедила его. Мы с матерью, как на военном посту, латали, зашивали, стирали, гладили его одежду, которой было немного, только одна смена. Это было очень неудобно зимой — сушить было непросто. Он запрещал мне стирать свою телогрейку, говорил, руки испортишь. Мы, конечно, не слушались. Я ему часто поговаривала: я тоже воин — постовой твоей одежды... И все же, когда я просила его отпустить меня поехать навестить родных в Ереване, он упорно отказывал. Он весело говорил: напиши мне адреса твоих родственников и я привезу их всех сюда”, — рассказала мне Флора Арутюнян.
В местной памяти Монте остался идеальным бойцом-патриотом, защитником и освободителем нации, рыцарем без страха и упрека, для которого личное никогда не было важнее исполнения национального долга. Популярен рассказ о приезде в Карабах его единомышленницы и любимой женщины. Монте увидел ее издали, и лицо его отражало восторг, но через минуту выяснилось, что восторг адресован трофейному танку, который подгоняли его боевые соратники.
Люди рассказывали о том воздействии, которое оказывал на окружающих харизматический Монте — даже их эмоциональное состояние, уверенность в себе зависели от его присутствия: “Распространились слухи, что азербайджанцы идут на Мартуни, а Аво нет в городе, он уехал в Степанакерт, в штаб. В глазах людей были страх и неуверенность, настоящая паника. И как только сказали, что он уже едет обратно, через полчаса будет в городе, все воспряли духом и нашли в себе силы что-то делать. С ним мы думали, что все преодолеем. Я лично сам это прочувствовал на себе”.
Монте, бывший, очевидно, харизматическим лидером, быстро стал кумиром всего населения. Местные женщины, пытаясь выразить отношение к нему привычными в культуре способами, подметив, что он сладкоежка, пекли ему торты и печенье в неприспособленных для этого условиях.
Предметом обсуждений среди карабахцев была слишком простая манера Монте одеваться. Это вводило в полное замешательство. “Поначалу мы даже посмеивались над ним. Совсем простой был, нельзя так. Очки свои как повяжет полоской материи, чтоб не спадали во время вылазок... Не ведут у нас себя так люди при должности. Сейчас думаю, хоть в чем бы ходил, только живой бы был. И не я один так думаю...” — вспоминает мартуниец С.Касьян.
Леон АГАДЖАНОВ
ПОСТОЙ, АВО
Один начальник пригласил Аво для того, чтобы выделить ему снаряжение и боеприпасы. Аво составил список самого необходимого.
— Почему ты написал так мало? — удивились бойцы. — Нужно просить в несколько раз больше, чтобы получить хоть что-нибудь.
— Зачем?! Я написал сколько нужно! — в свою очередь удивился Аво.
Начальник предложил Аво присесть. Читая список, он зачеркивал число каждого из наименований и рядом ставил цифру в несколько раз меньшую. Аво, поднявшись, направился к выходу:
— В таком случае мне ничего не нужно. Лучше я захвачу у противника...
— Постой, Аво, — сказал начальник.
— А чего стоять?! Столько сидели зря, а теперь еще и стоять?! У меня нет времени. Пока.
ШТРАФ
Каждый вечер в 20.00 Аво проводил оперативное совещание с командирами подразделений Мартунинского укрепрайона — давал указания по обстановке, готовил приказы. Он не любил, когда кто-то опаздывал, и в приказном порядке назначал штраф: десять минут опоздания — 10% зарплаты и т.д.
Аво поехал по служебным делам в Степанакерт, вернулся в 20.45, командиры терпеливо ждали его. Войдя в штаб, Аво виновато объявил:
— Начнем с приказа. “За опоздание на 45 минут удержать с командира Мартунинского укрепрайона 50% зарплаты”.
Бойцы рассмеялись и захлопали.
— Строгое наказание, — отметил Нельсон, — особенно если учесть, что ты не получаешь свою зарплату.
ЗМЕЯ
Кельбаджар. Один боец застрелил из автомата змею. Аво разозлился:
Зачем ты это сделал?!
— Ядовитая змея...
— Ты сам ядовитый. Какая красивая змея! У вас мания уничтожать природу. Заплатишь штраф 5000 рублей.
— Слушаюсь, командир, — неохотно ответил боец.
Его месячная зарплата составляла 4000 рублей.
ПИСЕЦ
На военном совещании в Степанакерте Самвел Бабаян заявил:
— Если командиры укрепрайонов не будут вести активные боевые действия, чтобы отвлечь силы противника от Мардакерта, то придет “писец”: Мардакерт придется сдать...
Аво, приехав в Мартуни, собрал командиров:
— В Мардакерте дела очень плохи. Чтобы изменить ситуацию, мы возьмем Агдам. Если не сделаем этого, Писец захватит Мардакерт.
Аво, не зная тонкостей русского языка, решил, что “Писец” — фамилия какого-то грозного военачальника противника.
ИЗВИНЕНИЕ
Группе бойцов было поручено охранять важнейший военный объект. Бойцы зарезали барана, приготовили хашламу, достали канистру с вином и сели есть-пить. Аво приехал посмотреть, как идет служба. Бойцы были уже навеселе и пригласили его присоединиться к столу. Аво был поражен их беспечностью.
— Вы ослы! — возмутился он. — Как можно пить, когда идут бои! У вас такой объект!
— Ну и что, — умиленно возразили ребята, — наши деды тоже пили вино. Что тут плохого?
— Ваши деды тоже были ослами, — заявил Аво.
Он сел в свой УАЗ, но минут через пятнадцать вернулся. Веселье продолжалось. Бойцы решили, что Аво передумал, и вновь пригласили его.
— Я извиняюсь за ваших предков, — сказал Аво, — но вы настоящие ослы.
КТО СЪЕЛ МОЙ МЕД?
Аво был сладкоежкой — неизменно держал в кармане конфеты или шоколадные плитки. Кто-то из мартунинцев подарил ему поллитровую банку меда, и в течение нескольких дней на десерт он ел мед. Однажды Аво, придя в столовую, не увидел на столе тарелки с медом.
— Где мой мед?! — спросил он.
— Закончился, ты же съел его, — ответила повариха Гюльнара.
— Не может быть, прошло всего пять дней, как его принесли! Кто съел мой мед?!
— Никто, кроме тебя, не ел, — расплакалась повариха.
Алек ЕНИГОМШЯН
Источник: Новое время |
