Analitika.at.ua. Через месяц с небольшим армянство всего мира отметит скорбную дату – 25-ю годовщину геноцида армян в Сумгаите. В 1989 году в Ереване вышел сборник «Сумгаитская трагедия в свидетельствах очевидцев», в котором были собраны записанные по горячим следам рассказы вырвавшихся из ада сумгаитских армян. В числе множества прочих мероприятий, посвященных трагической дате, готовится к печати второе, дополненное издание этого уникального сборника.

Продолжаем публиковать эти свидетельства, которые невозможно читать без содрогания, боли и потрясения…

2. ХАЛАФЯН РИММА ДЖУМШУДОВНА

Родилась в 1940 году

Работала швеей на Сумгаитской фабрике верхнего трикотажа

Ее дочь ХАЛАФЯН ИРИНА МИХАЙЛОВНА

Родилась в 1964 году

Работала копировальщицей в конструкторском отделе Азербайджанского трубопрокатного завода

Проживали по адресу: Сумгаит,

2 микрорайон, д.5/2, кв.38

РИММА: Вся эта беда с нами случилась 28 февраля. В этот день мы должны были отметить сорок дней со дня смерти моего мужа. Сказали всем родственникам, чтоб собрались у нас. Почти всю ночь готовились к сороковинам, а утром я встала и говорю: "С сердцем плохо, сердце что-то предчувствует".

В городе было плохое положение. 27-го вечером я сама видела, как по улице Ленина ходили очень большие толпы народа и кричали, мол, не дадим армянам Карабах. В общем, забеспокоилась я. Пошла к участковому милиционеру нашего микрорайона, у него кабинет в седьмом доме. Пошла, попросила, чтоб милиция за порядком посмотрела, когда мы будем сороковины отмечать. Мало ли что. Потом позвонил наш знакомый, который должен был привезти автобус, чтоб мы поехали на могилу мужа. "Невозможно, - говорит, - приехать к вам, невозможно, вся дорога около автовокзала закрыта". Я сказала об этом участковому, он сам нашел автобус и говорит: "Давайте, быстрее езжайте на кладбище". Я говорю: "Как это - быстрее? Люди должны в час дня собраться". "Нет, - говорит, - надо торопиться". Мы полдвенадцатого вместе с близкими родственниками поехали на кладбище, и милиционеры - пять человек их было - с нами поехали. Вернулись, по-быстрому стали накрывать на стол, и гости сели. Я ждала очень много гостей, столько народу в квартире поместиться не могло, поэтому я взяла напрокат большую палатку. Поставили палатку у нас во дворе, там и столы были, скамейки.

Гости сели, прошло немного, и вдруг - шум, крики. Смотрю, человек сто идут в нашу сторону. У всех в руках палки, куски арматуры; парни молодые, азербайджанцы, от тринадцати до двадцати пяти - тридцати лет. Я прямо окаменела от страха. Участковый и другие милиционеры подошли к ним, сказали что- то, те ушли. Гости из Баку спешно стали возвращаться, а сумгаитцев и так мало было, многие не смогли попасть к нам. Мы быстро все убрали со столов, занесли домой, а палатку свернули и вместе со столами и скамейками оставили во дворе. Дома у меня остались самые близкие люди. Дочери мои были; у меня три дочери: у Марины двое детей, Стелла недавно замуж вышла, а Ирина не замужем, мы с ней вдвоем жили. Ну вот, когда все вроде успокоилось, я говорю дочерям: "Накройте в гостиной на стол". Мы же с утра ничего не ели. Сели, закусили. Мужчины стали успокаивать нас, ничего, мол, не будет, не бойтесь.

Так и подумали, что ничего не будет, не войдут же насильно домой...

В полшестого - опять шум, опять эти крики. Я пошла к окну, вижу - толпа собрала в кучу нашу палатку, столы, скамейки и уже начала жечь.

ИРИНА: Из соседнего дома, что напротив нашего, азербайджанцы стали стыдить их, мол, что вы делаете? Они отвечают: "Замолчите, не то и вам будет плохо".

РИММА: Потом толпа бросилась в наш подъезд. Мы на первом этаже жили, но нашу квартиру сначала не тронули, наверх побежали. Хорошо, что на двери не было таблички с нашей фамилией, только номер квартиры. Они кричат: "Давайте на третий этаж!". А на третьем этаже армянская семья живет: Аванесян Саша, Лена и две их молодые дочери, Ира и Жанна.

ИРИНА: Я с кухни увидела, как вытащили из подъезда Аванесяна Сашу. Вытащили и тут же швырнули под скамейку. Я говорю: "Мама, дядя Саша лежит под скамейкой, не знаю, мертвый или живой". Он лежал не двигаясь. В это время наша соседка вернулась из больницы /она ребенка отводила в больницу/, увидела дядю Сашу, прибежала к нам звонить в скорую помощь. Сабиргюль зовут ее, азербайджанка, ее квартира напротив нашей. Мы с ней позвонили в скорую помощь, сказали, что здесь убивают людей. Из скорой ответили: "Мы приедем". Дали знать пожарным, что здесь пожар, они сказали: "Хорошо, мы поможем". Никто не приехал, никто не помог. Мы и в милицию успели позвонить - не приехали. Когда участковый и другие милиционеры уходили, они нам номер оставили, мол, позвоните в случае чего, если нападение будет. Сейчас я этот номер не помню, но в поселке Насосный, когда следователи спрашивали, я им записала.

РИММА: Сабиргюль звонит, говорит, что людей убивают, а я совсем растерялась, не знаю, что делать. В это время стали сильно стучать в нашу дверь. "Сабиргюль, - говорю, - скажи, что это азербайджанская квартира!". Она пошла, сказала, не открывая дверь, что тут азербайджанцы живут. Они поверили, я слышу: "На третий этаж!". А как услышала я крики дочерей Саши и Лены, меня как будто кипятком ошпарило: "Девушки, - говорю своим дочерям, - быстро в подвал заходите!". Ирина стала упрямиться: "Мама, я не спущусь в подвал. Вы спускайтесь. Я отведу их от вас. Я хорошо говорю по-азербайджански, я, может, уговорю их...". Я говорю: "Да ты что! Заходи сейчас же в подвал! Я ради тебя... Хочу тебя спасти, а ты хочешь остаться?! Нет!". Подвал был под застекленным балконом, его года четыре назад отрыл мой муж. Не знаю, что бы случилось с нами, не будь этого подвала. Мы спустились туда: я с Ириной, Марина с мужем Владиком и двумя детьми, Стелла с мужем Андреем, свекор Марины, Света - наша родственница из Баку. Десять человек.

В квартире остался только один человек - свекор моей дочери Стеллы. Его зовут Бедян Бармен, он спас нас. Люк, через который с балкона спускаешься в подвал, виден на полу, вот поэтому Бармен и остался - чтобы замаскировать, скрыть этот люк. У нас там был старенький коврик, он им и прикрыл сверху, а позже, когда они стали все ломать в доме, весь пол на балконе покрылся осколками посуды. Потом Бармен говорил мне: "Римма, я успел собрать со стола стаканы, чтобы они не догадались, что здесь было много людей. Оставил только один стакан". Бедный человек, как его избили... Сейчас он здесь, в Ереване, в больнице лежит... Когда ворвались в дом, он все равно о нас думал: "Забыл сказать, чтобы лампочку в подвале открутили". Но как только мы спустились, Владик открутил лампочку. Выключатель на балконе был, если включат - свет будет виден через щелки в дощатом полу и со двора тоже, через окошко в подвале.

ИРИНА: Там маленькое окошко было с металлической сеткой, для вентиляции. Они то ли не заметили это окошко, то ли не обратили на него внимания.

РИММА: В окошко я увидела, как один полез по водосточной трубе и стал заглядывать к нам в кухню. А еще двое переговаривались, один говорит: "Я спрашивал, это азербайджанская квартира". А другой: "Нет, - говорит, - сказали, что армянская". Сломали стекла на балконе, дверь выломали, и слышим - вся квартира наполнилась людьми. Что хотели, то и делали: ломали, грабили, веселились - по шуму, голосам все было как бы перед глазами. Как вошли - стали буфет ломать, посуда посыпалась. "Смотри, - говорит один, - смотри, сколько тут армянка набрала". У нас в баре коньяк был, взяли, говорят: "О, армянский коньяк!". А другой: "Не пейте, отравленным будет".

ИРИНА: А что во дворе происходило! Мы слышали, как Жанну Аванесян из подъезда вывели, ей 22 года... Ее били, мать ее кричала. А толпа пела "Ваксалы", это... даже не знаю, как объяснить...

РИММА: Это у азербайджанцев такая музыка, ее играют на свадьбах в тот момент, когда невесту выводят из родительского дома. Вот так они издевались.

ИРИНА: Жанна кричит: "Умоляю вас, не трогайте меня, что я вам сделала?"... Потом мы слышали, что она сумела спастись.

РИММА: А у нас дома сели играть на пианино, и так играют, будто музыкальную школу окончили. "Дары хырам" играли, азербайджанскую песню.

ИРИНА: "Джуджалярым" играли - "Цып, цып, мои цыплятки"... На балконе у нас были полки с папиными инструментами. Один кричит: "Эй, кому топор нужен? Тут все есть, идите". Слышно было, что раздает инструменты. Там они, видно, дядю Бармена поймали или кого-то из соседей завели, взяли папину большую фотографию с траурной лентой и спрашивают: "Говори, кто это? Когда умер?". Но никакого ответа не было. Мой или мамин паспорт нашли и спрашивают: "Кто такая? Где она?". Опять никакого ответа... Среди них были и такие, кто говорил на чистом русском языке. Не знаю, русские это были или азербайджанцы, но говорили чисто, без акцента… У них у всех были страшные голоса.

РИММА: Прямо под нашими окнами избивают нашего соседа Черкеза Григоряна и говорят: "Отвечай, поедешь в Ереван?! Отвечай!". Жену Черкеза, женщину за пятьдесят лет, всю голую вывели во двор, а потом убили. А он, раненый, кричал: "Эмма, Эмма!". Долго кричал и стонал. Он сейчас в очень тяжелом состоянии, живого места на нем не осталось.

ИРИНА: Кроме тети Эммы, из нашего подъезда убили дядю Юру. Авакян Юрий, его живым сожгли.

РИММА: Живого взяли и бросили в огонь, где наша палатка горела.

ИРИНА: Не знаю, кого именно вывели в тот момент, дядю Черкеза или дядю Юру, но я слышала, как в толпе решают, как убить его. Один говорит: "Давай его сожжем". Второй говорит: "Нет, давай мы его так изобьем, чтобы он мучился, потом умер". А третий говорит: "Давай его разрубим". Все это в нескольких шагах от нас было, под окном нашей кухни. Я слышала имена двоих из толпы, как раз тех, кто решал, как нужно убивать. По-моему, главарями они там были. Одного звали Айдын, другого - Фаик.

РИММА: А из дома напротив скольких убили! Шестой дом. Там многих убили.

ИРИНА: Арамяна Армо и его сына Артура. Артура тоже сожгли живым. Арушаняна Володю убили и Арушанян Размеллу, мужа и жену. Размелла считается без вести пропавшей, но все знают, что ее сожгли. Отца Ишхана убили. Убили Рафика.

РИММА: Мало им было убивать, они и грабили. Берут пальто моей дочери: "Смотри, пальто какое, лама!". Ковер наш через балкон вытаскивают: "Красивый ковер". Все стащили, до последних сапожек. Родственники деньги собрали мне в помощь - стащили. А что не нужно было им, что не понравилось - сломали, порезали ножами. На пианино играли-играли, потом и пианино сломали. Под конец, наверное, часы только остались. Один говорит: "Ты смотри, часы еще работают". И после этого - треск, шум такой, я думаю: "Часы тоже...". Потом же я видела, чем стал наш дом, даже не могу описать, как после бомбежки. Даже занавесь в ванной комнате - и ту порвали. Даже это! А простую посуду на кухне не стали брать, разбили об пол и стены. Подушки распороли ножами. Прокатную посуду разбивали на балконе, через щелки между досками на меня сыпались осколки.

Вот дочка моя, Ира, ей 23 года, все было готово для ее приданого, в чемоданах уложено, даже шерсть для постели я купила - все унесли они!

Но не о вещах я думаю, нет! Сколько страхов мы пережили в этом подвале! Девять часов мы там были, девять часов. Тесно, еле поместились, воздуха нет. У Марины с Владиком двое детей. Мальчику три года, он сразу заснул. А девочка - ее Диана зовут, - она стояла, девять часов с нами стояла девочка. Я щупала ее - может, не дышит от испуга. Ей пять лет, она все понимает. Трогаю ее - у нее все платье мокрое, вспотела девочка от страха. Ребенок... И не знаешь... не знаешь, что делать... Я к дочкам своим притрагиваюсь: живы еще или разрыв сердца получили...

ИРИНА: Я решила так... даже смешно... Если нас найдут, всех выведут... В общем, я думала уговорить их: пусть всех их отпустят, а со мной, что хотят пусть делают. Все равно я незамужняя, никого нет у меня... В общем, каждый думал, как бы спасти своих людей.

РИММА: В три часа ночи солдаты на бронетранспортерах подъехали. Слышим - со двора зовут по-русски: "Есть тут армяне живые?". Владик говорит: "Это солдаты!". Я говорю: "Нет, нет! Какие солдаты?! Это они нарочно так делают, чтобы вышли те, кто спрятался". И мы сначала не откликнулись. Потом зять не стерпел, открыл люк. Смотрим, правда, солдаты. Ну, слава богу!.. Спасли нас, вывезли в горком, где всех армян собрали. Все наши спустились во двор прямо через окна балкона, побоялись через комнаты. Но мы с младшим зятем пошли посмотреть, что стало с его отцом, Барменом. Не было его у нас, и я тогда подумала, что его тоже убили... Середина марта 1988 г., Ереван. Panorama.am