Analitika.at.ua. Интервью с российским политологом и историком, руководитель Центра Кавказских исследований МГИМО, профессором Владимиром Дегоевым
- Владимир Владимирович, может ли предполагаемая нормализация армяно-турецких отношений каким-либо образом отразиться на позициях России в регионе? Если да, то каким именно?
- Не только может, но и непременно отразится, даже если Москва будет делать вид, как, похоже, и происходит, будто это не так. Закавказье – сверхчувствительная геополитическая паутина, в которой все связано со всем, и поэтому она постоянно находится в состоянии колебания. Но сейчас, в свете случившегося за последний год, колебательный контур становится беспрецедентно широким и опасным.
Теоретически нормализация армяно-турецких отношений должна ослабить зависимость Армении от России. И для многих вроде бы ясно, что это хорошо для Еревана и плохо для Москвы. С моей точки зрения, ситуация тут не столь очевидна. По ряду причин.
Если рассуждать в стиле жесткого реализма, то придется признать: «дорога жизни» под именем «турецко-армянская граница» находится в руках Анкары. И ей никто не помешает закрывать этот спасительный шлагбаум всякий раз, когда турецкому правительству что-то не понравится в поведении Еревана, который, вкусив все прелести выхода из экономической блокады, естественно будет ими дорожить. Стало быть, манипуляция с красным и зеленым светом на таможне – это мощный рычаг давления в рамках старой, как мир, политики кнута и пряника.
Не верю я, что ереванское руководство этого не понимает. Армянское общество зачастую нещадно критикует своих политиков. А на мой, сторонний взгляд, они демонстрируют прекрасную технику геополитической игры не только на закавказском, но и на мировом шахматном поле. Они стараются не складывать все в одну корзину и не сжигать за собой мосты. Для небольшого государства, зажатого между Сциллой и Харибдой, это – мудрая стратегия, требующая филигранного искусства маневра. Мне кажется, армянское общественное мнение недооценивает лидеров страны и нередко мешает им там, где нужно помогать. Поэтому я прекрасно понимаю профессиональных дипломатов, которые всегда были, есть и будут против чрезмерной прозрачности их очень деликатной сферы деятельности.
Как это ни странно прозвучит, с нормализацией армяно-турецких отношений свободы выбора у Армении станет меньше, и это заставит ереванское руководство максимально мобилизовать свои макиавеллистские таланты. Отнюдь не от хорошей жизни оно будет вынуждено преподносить своим союзникам, партнерам и соперникам неприятные сюрпризы.
Впрочем, я несколько отвлекся. Вы спрашиваете, отразится ли все это на интересах России. Скажу честно: точно знаю, что отразится, поскольку не может не отразиться, но не знаю, как и когда. Многое будет зависеть от глубины понимания кремлевскими верхами одной «простой» вещи: в условиях нынешней невероятно запутанной, постоянно меняющейся и трудно прогнозируемой закавказской, да и мировой конъюнктуры российскую политику в регионе, в том числе на армянском направлении, нужно перевести в режим ежеминутного мониторинга, чтобы быть готовым к любому повороту событий, к любой оперативно-тактической и макро-стратегической корректировке своих действий. Лет 5-6 назад один видный армянский политический и общественный деятель сказал, что ни у кого нет и не может быть бессрочного мандата на дружеское расположение Армении. Как в воду глядел!
Если Кремль еще сам не догадался позаимствовать такой «гамбургский» подход, то я посоветовал бы это сделать, доведя до сведения всех заинтересованных и «незаинтересованных» сторон, что у России тоже нет вечных друзей и наследственных врагов. И тут, без иронии, есть чему поучиться у армянской дипломатии, которая, как известно посвященным, родилась за многие века до 1991 года.
- Как армяно-турецкое сближение скажется на процессе карабахского урегулирования?
- На этот вопрос я отчасти ответил. Опять же, Турция свои услуги за красивые глаза не оказывает. Значит, уже есть или подразумеваются в ближайшем будущем какие-то варианты размена фигур в «карабахской партии». А чтобы «город и мир» не слишком нервничали по данному поводу, им предлагаются инсценировки, призванные показать сильное «охлаждение» в турецко-азербайджанских отношениях. Допускаю, что Баку не все устраивает в «большой стратегии» Анкары, но не до такой степени, чтобы говорить о перспективах принципиального пересмотра основ их исторического партнерства. Хотя, как знать… В этом наиудивительнейшем из миров ничего нельзя исключать.
У меня создается впечатление, что Турция хочет гарантировать себе «контрольный пакет» в крупном геополитическом предприятии под названием «карабахское урегулирование». Догадываясь, насколько это тяжело, турки стараются накопить критическую массу благоприятных для себя обстоятельств в Закавказье.
Даже если очень скептически относиться к конспирологии, то и тогда трудно не заметить довольно странные совпадения (хотя тут, чем черт не шутит, возможно действительно случайное стечение событий), сопутствующие сообщениям о скором открытии турецко-армянской границы. Вы не заметили, какая выстраивается длинная череда случайностей: «футбольная дипломатия» между Арменией и Турцией, нарастающие воинственные интонации в заявлениях Баку, обостряющаяся ситуация в Джавахетии и Борчало, ускоренное перевооружение Грузии под аккомпанемент слухов о реванше, скандал с задержанием турецкого судна грузинскими пограничниками, резкая активизация челночнообразного обмена визитами между закавказскими и западными политиками, нарастание тревожной тональности в СМИ, следящих за развитием региональной ситуации? Не многовато ли для простых совпадений?
Если да, то предлагаю рабочую гипотезу, которую несколько лет назад я уже формулировал: кому-то очень нужно превратить Закавказье в бассейн с мутной водой, где легче ловить свою рыбу, в том числе в карабахском секторе. Однако это лишь кажущаяся легкость, соблазнившись которой можно спровоцировать общерегиональную катастрофу. Порой, грешным делом, так и подмывает спросить: а не в ней ли именно заинтересованы крупные внешние игроки, планирующие таким жестоким способом переформатировать (чуть было не сказал «перезагрузить») закавказское геополитическое пространство во имя собственных выгод?
- Каким образом Москва может или должна развивать свои отношения с Баку и Ереваном, чтобы не навредить своим интересам, учитывая конфликт между этими странами?
- Как ни прискорбно, но о «национальных интересах России в Закавказье», как о цельной и стратегически нерасчленяемой категории, говорить становится все сложнее. Внешняя политика есть фундаментальная, жизненно важная форма бытования страны, ответственность за которую несет один-единственный оператор – государство. Ему и только ему должно принадлежать последнее слово там, где формулируются и реализуются национальные интересы. В России же я наблюдаю очень тревожную тенденцию, когда эту прерогативу норовят присвоить люди, представляющие профессионально-корпоративные, диаспоральные, криминально-коррупционные, одним словом – частные интересы.
Поэтому на Ваш вопрос, что нужно сделать, чтобы не навредить интересам России, отвечаю: прежде всего оставить исключительное право иметь эти интересы и защищать их за государством. При этом критиковать его и учить жизни можно сколько угодно и кому угодно. Что до конкретики, я бы посоветовал нашим правителям не слишком усердствовать в предложении своих услуг Еревану и Баку. В истории уже не раз случалось, что получатели таких услуг попросту оставляли в дураках своих благодетелей именно потому, что последние наивно рассчитывали на ответную учтивость.
Так вот. В природе нет такого варианта «урегулирования» карабахской проблемы, который удовлетворил бы конфликтующие стороны и связал бы их чувством вечной признательности к внешним посредникам. В нынешней, головоломной ситуации роль «честного маклера» — самое неблагодарное занятие для любого, кто им увлечется. Как блестяще показал один видный российский дипломат в своей недавней книге, нагорно-карабахский конфликт имеет настолько сложную историческую этиологию, что ни один из его непосредственных участников никогда не поверит в «честное маклерство» третьей стороны.
У третейского судейства мало шансов на конструктивный результат из-за упорного нежелания каждой из спорящих сторон пересмотреть собственное понимание слова «компромисс». По степени своеобразия такого понимания позиции азербайджанской и армянской дипломатии вполне сопоставимы. Как вполне ясны и резоны тяжущихся, основанные на своей правде, своей логике, своих интересах.
Говорю только за себя: самый оптимальный вариант (лучшего варианта тут не может быть в принципе) – не будить лихо, пока тихо. Иначе говоря – не размораживать эту трагическую историю. Но если кому-то неймется, то пусть попробует. По моим наблюдениям, официальная Москва всегда честно придерживалась и, возможно, придерживается до сих пор принципа «худой мир лучше доброй ссоры». Полагаю, не стоит отказываться от него и впредь. Даже если кто-то уже твердо взял курс на «разморозку». Под «кто-то» имеются в виду не только политики из Анкары, Еревана и Баку, но и те внерегиональные силы, которых нельзя близко подпускать к закавказским делам. Сами эти силы, правда, никого не спрашивают, что им можно делать, а чего нельзя. Они уже давно приучились чувствовать себя в этом регионе по-хозяйски. Кстати сказать, не в последнюю очередь благодаря недвусмысленным сигналам, которые они получают из Баку и, прошу прощения, из Еревана.
Что ж, вольному воля. Но тогда уж закавказским политическим элитам придется сполна нести перед своими народами ответственность за возможные кровавые последствия тех геополитических игрищ, в которых местные лидеры заведомо обречены на роль передвигаемых фигур.
Мне, как советскому человеку, совершенно не безразлично, что происходит с Арменией и Азербайджаном, странами, где у меня много близких друзей по учебе, по жизни, по молодости. Нам всем больно за то, что случилось. И так радостно, когда мы встречаемся в Москве на разного рода научных мероприятиях и общаемся, как будто не было этого постсоветского лихолетья, оставившего страшные раны на теле огромной и уже не существующей страны.
И не по своей воле, а по воле трагических обстоятельств я вынужден в нынешней крайне неспокойной ситуации унять свою ностальгию и признаться, что меня волнуют прежде всего интересы России. Тут есть о чем волноваться. Не буду повторять трюизмы об объективном значении территории Закавказья для национальной безопасности России.
Сейчас я о другом. Очень боюсь, что Кремль начнет тихо паниковать по поводу перехвата Турцией посреднической инициативы в «урегулировании» карабахского конфликта с последующим извлечением маклерских дивидендов в виде статуса эдакого закавказского плеймейкера. Подобное психологическое состояние, вполне вероятно, усугубится подозрением – и небезосновательным – что Анкара действует либо с прямого, либо с молчаливого согласия Запада (что бы там ни звучало в публичных заявлениях турецких и американских дипломатов).
Нервозность Москвы может привести к серии ошибок, одной из которых будет непреодолимое желание затеять какую-нибудь контригру. Должен заметить: у нас это далеко не всегда хорошо получается. Однако не только поэтому стоит воздержаться от резких движений, ибо, сдается мне, это тот случай, когда пассивность менее вредна, чем активность. Я бы добровольно отдал инициативу тем, кто дерзнет разрубить закавказский узел, и поглядел бы, как это у них получится. Вот только жалко простых людей. Ведь расплачиваться за все эти эксперименты, как всегда, будут они и только они.
Не думаю, чтобы российским интересам отвечал вариант (возможно, уже осуществляемый тихой сапой) раздела Закавказья на сферы влияния между Россией и не-Россией. Логика такого раздела, если вдруг он уже предложен Москве через негласные каналы, будет, скорее всего, связана с простым посылом: после 08.08.08 вы – Россия – взяли свое в Закавказье; с остальным мы – Турция, США, ЕС – сами разберемся. Соглашайтесь, если хотите, чтобы проблемы Южной Осетии и Абхазии потеряли свою международную остроту.
- Ситуация на Северном Кавказе в последнее время резко ухудшилась. Каков ваш прогноз относительно дальнейшей судьбы региона?
- Здесь буду лаконичен. Ситуация на Северном Кавказе непростая, и есть признаки того, что развивается она в сторону ухудшения быстрее, чем полагают в Кремле. Вместе с тем она далека от точки воспламенения, близкой перспективой которого пугают нас глубоко ангажированные «общественные» организации в России и за рубежом, проникнутые трогательной заботой о судьбах народов Северного Кавказа, якобы обладающих монопольным правом на многострадальное прошлое, виниться за которое должна Москва, постоянно конвертируя свое покаяние в гигантские отчисления местным, насквозь прогнившим элитам. Однако если Кремль ничего не поменяет в подходах к проблемам Северного Кавказа и будет слепо следовать излюбленному заклинанию региональной верхушки – «не раскачивайте лодку!» — то эту лодку так раскачают обкраденные и возмущенные «низы», что мало не покажется.
- Как ситуация на Северном Кавказе в случае ее эскалации повлияет на остановку южнее — в Закавказье?
- Как пить дать повлияет. И, возможно, именно на это рассчитывают и внутри- и внекавказские силы, методично провоцирующие рост напряжения. Пословица «кому война, кому мать родная» возникла не на пустом месте. Всегда были, есть и будут те, для кого покой и благополучие – состояние невыносимое. Пресловутая «пассионарность» этих людей, ставшая для этнологов чуть ли не предметом восхищения, слишком дорого обходится окружающим. Этой социальной и индивидуальной энергетикой можно любоваться (да и то спросить – чем, собственно, любоваться?), когда речь идет о далеких исторических сюжетах. А когда видишь кровавое месиво из человеческих тел после взрыва террориста, то начинаешь люто ненавидеть эту проклятую пассионарность, вместо которой хочется скучного бюргерского существования.
В общем это долгий разговор. Если совсем кратко, то могу лишь предположить, что на сегодняшний момент эскалацию насилия в Закавказье Северный Кавказ еще переживет. А вот переживут ли тотальную дестабилизацию северокавказской обстановки закавказские государства – вопрос. И очень большой.
Источник: NEWS.am |
